- Скажи, что мне сделать, чтобы ты отступился? – с надеждой на чудо сказала Громова, вглядываясь в его лицо в поисках спасительно для него самого ответа. – Ну, очевидно же, что я тебе не подхожу.

- Для начала, перестань так на меня реагировать, – притягивая ее к себе и целуя в шею, прошептал Денис, чувствуя, как она прижимается в ответ, всем телом откликаясь на это простое прикосновение.

Кое-как выставив Черышева за дверь и покидав в чемодан первое, что попалось под руку, Громова помчалась в офис, по дороге проклиная того идиота, который придумал проводить совещания в день командировки. Настроение было препаршивое, впрочем, как и самочувствие, что явно свидетельствовало о том, что вчера она перебрала с волшебным порошком.

«Визин», конечно, немного улучшил положение дел, но не кардинально, поэтому всю летучку Кира провела в темных очках, приняв решение не расставаться с ними до конца жизни. Бывалые коллеги во главе с начальником с пониманием и деликатностью отнеслись к этой маленькой прихоти девушки, и только бесцеремонный Вадик не постеснялся после совещания снять с нее этот защитный аксессуар и с интересом заглянуть в покрасневшие глаза.

- Так-так-так, Громио, – укоризненно поджав губу, проговорил парень. – А почему меня не пригласили на вечеринку? Я вообще последнее время живу, как старая дева!

- В следующий раз отдам свое приглашение тебе, – понуро хмыкнула Кира, надевая очки обратно. – Если доживу до следующего…

Всю дорогу до аэропорта Климов, который в отличие от своей подруги пребывал в весьма приподнятом и бодром настроении, щебетал без умолку, рассуждая обо всем на свете, включая перспективы сборной на чемпионате мира, результаты питерской кампании, а также о сортах кокаина, которые ему доводилось пробовать, и способах пережить отходняк. Его веселость и словоохотливость сводила Киру с ума, и она вздохнула с облечением, когда они вошли в ВИП-зал «Пулково», где уже собралась вся футбольная команда во главе с тренером и администрацией, в надежде на то, что он переключит свое назойливое внимание на кого-то другого. Больше всего на свете ей сейчас хотелось, чтобы ее оставили в покое и чтобы этот день закончился. Она знала, что завтра уже будет чувствовать себя хорошо, а сегодняшний остаток суток нужно было просто пережить с минимальными потерями – не опозориться, ни с кем не повздорить, не подраться и в идеале не заснуть стоя.

Пока Вадим с энтузиазмом пожимал руки футболистам, оттягивая внимание на себя, Кира сдержанно кивнула всем и никому конкретно и поспешила забиться в угол, чтобы ни с кем не здороваться и не вступать в беседы. Но одному человеку такого безадресного приветствия, конечно, оказалось недостаточно. Кира обреченно вздохнула, наблюдая, как Артём приближается к ней через зал, думая, что рассчитывать на обратное было более чем утопично.

- Сними очки, – глядя куда-то в сторону, сдержанно сказал Дзюба, останавливаясь напротив нее.

- Тём, не надо, – проскулила она, прекрасно зная его резко отрицательное отношение ко всем стимулирующим препаратам.

Не дожидаясь, пока она выполнит его просьбу, Артём сам снял с нее очки, опасно сжимая хрупкую оптику в огромной пятерне.

- Громова, блин! – воскликнул он, не в первый раз увидев характерно красные белки ее глаз. – У тебя нос в муке! Ну, что за хрень-то опять?

Кира глубоко вздохнула, не имея в запасе никаких аргументов или оправданий для него. Поэтому она не стала ничего говорить а, наклонившись вперед, просто уткнулась лицом ему в грудь, безвольно свесив руки вниз.

– Дзю, ты будешь плакать, когда я умру? – неразборчиво пробубнила она ему в футболку.

- Нет, мне будет не до этого, – хмыкнул зенитовец. – Меня будут судить за убийство.

Громова тихонько застонала, не меняя позы и молясь о том, чтобы он не начал рассуждать о влиянии наркотиков на здоровье человека.

- Вот так бы и треснул, чтобы черепушка надвое раскололась, – сквозь зубы процедил Дзюба, демонстративно замахиваясь, будто для удара, но вместо этого прикладывая ладонь к ее голове и легонько поглаживая ее волосы. – Что ты за человек такой, Громова…

- Я несчастный человек, – промямлила девушка, вкладывая в голос всю вселенскую скорбь, на которую была способна.

- Зараза ты, а не несчастный человек, – хмыкнул Артём, обнимая ее за плечи и прижимая к себе.

Все время ожидания посадки Дзюба не отпускал ее от себя, отпаивая чаем и «Боржоми», будто это могло как-то облегчить ее состояние. Кира видела, что Денис наблюдает за ними, и была ему благодарна за то, что он не вмешивается в эту показательную постнаркотическую терапию. Двоих неравнодушных к ее судьбе и здоровью людей она сейчас выдержать точно не смогла бы.

В самолете Артём тоже усадил ее рядом с собой, посулив страшную кару в виде своего неотступного внимания до тех пор, пока она не пообещает завязать с кокаином. Кира пообещала. В который раз.

Самолет пошел на взлет, и Громова, облегченно вздохнув, натянула на уставшие глаза маску для сна, намереваясь потратить эти два с лишним часа в небе на восстановление сил. Дзюба успокоился, делая вид, что поверил ее обещанию и, воткнув в уши наушники, наблюдал в иллюминатор за остающимся внизу городом. Вадим, сидевший по левую руку от нее, тоже, наконец, угомонился, погрузившись в свой ноутбук и отрывисто стуча по клавишам.

Когда самолет набрал высоту, Кира почувствовала слабое шевеление рядом с собой и, приподняв маску с одного глаза, увидела, что неуемный Климов уже успел покинуть место назначенное ему посадочным талоном, а на его кресле уже восседает вездесущий Черышев. Она даже не была удивлена, увидев его, уже окончательно привыкнув к его постоянному присутствию где-то рядом.

- Как ты себя чувствуешь? – касаясь ее руки, тихо спросил Денис.

- Сносно, – пробубнила Громова. – Ты бы поспал, пока возможность есть. Саламыч наверняка вечером тренировку устроит.

- Не могу спать в самолетах, не знаю почему, – задумчиво ответил Черышев, продолжая накрывать ее руку своей так, будто держать ее за руку было абсолютно в порядке вещей.

- Я тоже плохо сплю в самолете. Ноги девать некуда, – вдруг вступил в беседу Дзюба. – У нас только Громик дрыхнет везде, где подушку найдет.

- Да, уснешь тут с вами, – проворчала Громова, кидая из-под маски злобный взгляд на друга, и недовольно проговорила, оглядываясь по сторонам. – И что это за галдеж вообще?

В салоне действительно было очень шумно. Откуда-то со стороны хвоста до нее доносились возмущенные мужской и женский голоса, которые не то ругались, не то веселились, но явно находили отклик в общем гомоне других пассажиров.

- Подождите, это Олин голос? – прислушавшись повнимательнее, осторожно спросила Кира и встала, оборачиваясь и опираясь рукой на подголовник своего кресла.

Картина, которая предстала перед ней, заставила девушку сдернуть сдвинутую на лоб маску и сжать от негодования кулаки. Всего через несколько рядов от нее в проходе стоял Смолов, грозно нависая над Олечкой и что-то гневно выговаривая ей. Оля что-то лепетала в ответ, бормотала извинения, чуть ли ни всхлипывая и вжимая голову в плечи.

– Какого хрена? – возмущенно воскликнула Громова, не сводя взгляд с ругающейся пары и пытаясь пробраться в проход через ноги Дениса.

- Кир, погоди! Ты что, пойдешь с ним разбираться? – удивленно проговорил Черышев. – Позволь мне.

- Нет, Черри. Это моя Олечка, и разбираться с этим буду именно я, – категорично заявила Кира и, положив ему руку на плечо, безапелляционно добавила. – Извини.

- Дэн, пусть идет. Все нормально, поверь, – делая товарищу знак рукой, спокойно проговорил тоже уже вставший и развернувшийся к проходу Артём.

- Когда она пыталась проучить Миранчука, ты был настроен не так позитивно, – удивленно уставившись на зенитовца, сказал Черышев.

- Вообще-то это ты ее держал, а не я, – улыбнулся Дзюба и, пожав плечами, добавил. – А если серьезно, тогда она была слишком злой, Тоху жалко было. А сейчас она не злится, просто пар выпускает. Смотри, будет забавно!