Вся ее хитроумная стратегия теперь казалась воспаленной фантазией обессилевшего мозга, мастерски выдумывающего оправдания собственной глупости, и останавливаться в этом святом деле явно не собирался.

Надо было ехать сразу. Она ведь была совсем недалеко, всего минут десять езды без пробок! Развернуться, высадить этих, некстати оказавшихся рядом, футболистов вместе с Олей на первом же перекрестке, и ехать к нему. Плевать на их тренировку, плевать на истерики Артёма, плевать на все и на всех! Он ждал ее там, ждал!

Кира просунула пальцы в сетку и сжала задрожавшие ладони.

Как она могла так позорно упустить шанс еще раз увидеть его надменно изогнутую бровь, его оленьи, казавшиеся ей такими наивными и печальными при первой встрече, зеленые глаза, его острые, слишком худые скулы. Ей бы хватило даже понаблюдать за ним со стороны. Издалека увидеть, как он нервным движением отбрасывает челку, падающую на лицо, как грациозно сжимает тонкими длинными пальцами сигарету, как достает из заднего кармана джинсов телефон и со спокойной полуулыбкой, предназначенной не ей, смотрит на экран, будто сам не замечая, как он сейчас красив!

Вместо всего этого только – «Доставлено. Не прочитано».

- Дура! Какая же ты все-таки дура! – еле слышно прошептала девушка, зажмуривая глаза и сжимая кулаки.

- Кира? Тебе плохо? – услышала она немного запыхавшийся голос за своей спиной, который невозможно было не узнать.

- Со мной все в порядке, Денис, – тихо ответила Громова, не оборачиваясь, и чувствуя, как против своей воли заливается краской.

- Я увидел из окна, что ты тут стоишь одна, мне показалось… – настороженно проговорил он.

- Просто задумалась, – перебила она его и развернулась в сторону парковки, – Я уже ухожу.

- Ты от меня убегаешь? – с улыбкой преграждая ей путь и пытаясь заглянуть в глаза, спросил Черышев.

- С какой стати? Не выдумывай, – еще гуще краснее, максимально непринужденно сказала Кира.

Смотреть ему в глаза было до смешного неловко, будто по одному ее взгляду он способен был догадаться о ее маленькой пикантной тайне, но смотреть все равно хотелось. Вглядываясь в открытую улыбку футболиста, девушка пыталась восстановить в памяти ощущения, которые казались такими реальными этой ночью. Но они благополучно растаяли, вместе со сном, в рассветной дымке, навсегда оставаясь там, где и были рождены – в царстве грез.

- Тогда останься, поболтай со мной, – бесхитростно предложил Денис, улыбаясь все шире.

- А ты чего такой довольный? – с сомнением спросила Громова, автоматически улыбаюсь в ответ.

- Не знаю, настроение хорошее. Тренировка прошла удачно, чувствую себя хорошо… Ты приехала, – просто ответил Черышев.

- Вот уж нашел повод для радости, – хмыкнула Кира, пряча смущенную улыбку.

- Пойдем, – бережно захватывая ее руку в свою, сказал футболист и повел ее вперед вдоль поля.

- Черри, ну что ты придумал? – заныла девушка, нехотя плетясь за ним, – Мне, правда, надо ехать, я не придумываю. Можешь у Вадика спросить!

- Верю, – коротко ответил Денис, проходя через разрыв в сетке и уверенным шагом выходя на газон.

- И что мы тут будем делать? – оглядываясь по сторонам, скривилась Кира, когда они вышли на середину поля.

- Просто поговорим, – улыбнулся парень и, сняв свою куртку, расстелил ее на траве, – Садись.

Смутное, едва уловимое, ощущение дежавю промелькнуло в ее голове, но она, как это обычно бывает, не успела ухватить его за хвост и распознать это затаившееся в глубине сознания воспоминание.

- Расскажи мне, что с тобой происходит? – серьезно глядя на нее, спросил Черышев, сев на траву и дождавшись, пока она устроится напротив него.

- Это что, сеанс психотерапии? – съехидничала Громова, сдвигая скрещенные ноги в сторону и натягивая на колени задирающееся платье.

- Можешь и так считать, – улыбнулся Денис.

- О, нет, на это я не подписывалась! – картинно запротестовала девушка, делая вид, что собирается встать.

- Ладно, ладно! – примирительно воскликнул он, останавливая ее за локоть, – Давай поиграем тогда.

- Черышев, ты в своем уме? – с недоумением глядя на футболиста, протянула Кира.

- Простая игра – «Правда или действие». Знаешь такую? – с энтузиазмом проговорил парень, – В Испании она очень популярна.

- Денис, у меня для тебя плохая новость, – без улыбки посмотрев ему в глаза, похоронным тоном произнесла девушка, – Тебе мячом отбило голову.

- Ну, перестань, – улыбнулся Черышев, и принялся объяснять правила игры, – Я задаю тебе вопрос, ты либо честно отвечаешь, либо выполняешь мое желание.

- Знаю я твои желания… – устало вздохнула она, снова опуская взгляд к траве.

- Поэтому ты выберешь правду, – усмехнулся Денис, – А я примерно предполагаю, что ты можешь загадать, поэтому тоже предпочту правду.

- В чем тогда смысл, если мы оба знаем исход игры? – Кира снова подняла на него глаза.

- Смысл в самой игре, – загадочно проговорил футболист, пристально глядя ей в глаза, – И в правде. Когда ты последний раз говорила и слышала в ответ правду?

- Тогда я первая! – внезапно воодушевившись, воскликнула Громова, – Почему ты не сказал мне, что расстался со своей девушкой?

- Ты не спрашивала, – бесхитростно пожал плечами Черышев, и с улыбкой добавил, – И ты забыла спросить «Правда или действие?»

- Не будь занудой! – отмахнулась Кира, заинтересованно глядя ему в лицо, – Ты уже выбрал правду. Я жду.

- Все довольно банально, – проговорил он, не отводя взгляд, – Она хотела семью, детей. Я оказался к этому не готов, а она оказалась не готова ждать. Возможно, я поступил, как трус, но в тот момент мне казалось, что так будет правильно. Мы близкие люди, это не разорвать в один момент. Но чем больше проходит времени, тем яснее я понимаю, что мне нужно что-то другое, кто-то другой, другая…

- Черышев, я разочарована. Это действительно до невозможности банально, – презрительно фыркнула Кира, – Мужчина испугался ответственности.

- Да, я и не отрицаю, – обезоруживающе подняв брови, сказал Денис, – Но тут есть еще что-то. Мы познакомились, когда у меня были большие проблемы, и она очень помогла мне. Возможно, я перепутал благодарность с любовью, но назад сдать уже не получалось. Не знаю. В моей жизни никогда не было страсти, которую я не мог бы контролировать, эмоций, которые управляли бы мною. Я как будто жил в полсилы, дышал в полгруди. Все было спокойно, ровно, тихо. Это было правильно, но как-то пусто. Я уже начал думать, что по-другому не бывает. До недавнего времени.

- Я сегодня разговаривала с Пашей Свиридовым, он сказал, что ты стал по-другому играть, – задумчиво протянула девушка, выдергивая травинки из газона.

- Я и сам это чувствую. Мне кажется, сейчас я могу все, – загадочно улыбнулся Денис, – Я рассказал о себе. Теперь твоя очередь. Правда или действие?

- Как будто у меня есть выбор. Зачем я вообще с тобой в это играю? Дурацкая игра! – проворчала Громова и тихо добавила, – Правда.

- Расскажи мне про Максима. Что у вас случилось? – осторожно и тихо, будто на ощупь ступая по минному полю, произнес он.

- Не произноси его имя! – моментально среагировала она, вздрагивая и выпрямляя спину.

- Хорошо, не буду, – примирительно сказал Черышев, пережив невредимым первый взрыв, – Артем рассказал мне, что у вас был тяжелый разрыв…

- Артем трепло! – второй взрыв и молнии в ее глазах.

- Он просто очень близко к сердцу воспринимает все, что с тобой связано, – мягко проговорил он, – Кирюша, что с тобой происходит? Что не так с этим парнем?

Кира прерывисто вздохнула и отвернулась. Она никогда никому о нем не рассказывала. Друзья и так знали историю изнутри, а с новыми знакомыми она предпочитала не вдаваться в подробности. Да и как облечь в слова то чувство, когда ты готова приковать его наручниками к батарее на кухне, лишь бы только смотреть на него, дышать воздухом, который он выдыхает, иметь возможность в любой момент дотронуться до него. Как объяснить, что он был ее наркотиком, личным сортом чистейшего кокаина высшей пробы, от которого был самый божественный, ни с чем несравнимый, кайф, и жестокий, размазывающий по стенам и полу, почти смертельный отходняк. Как выразить существительными и прилагательными ощущение принадлежности, которое возникает от одного взгляда его зеленых глаз, без спроса заполняющего все клеточки ее безвольно-податливого тела, заставляя обнажать испуганную душу и складывать всю себя на алтарь этой безжалостной и жадной до крови любви.