— Ничего не было, — спокойно ответила Громова, пытаясь распилить свой второй круассан тупым столовым ножом.

— В каком смысле? — переспросил мужчина, не сводя с нее заинтересованный взгляд.

— В смысле секса не было, — так же спокойно пояснила Кира, продолжая пытаться аккуратно надрезать распадающуюся в руках теплую булку. — Ты ведь из-за этого бесишься? Так вот — не было.

— Ага, две ночи в одной постели провели, и ничего не было, — недоверчиво протянул Дзюба. — У него что, эректильная дисфункция внезапно разыгралась?

— Не у него, у меня, — равнодушно отозвалась девушка, намазывая тонкий слой джема в образовавшуюся в круассане прорезь, больше напоминающую вмятину. — Самой странно и непривычно даже, но уж как есть…

— Может, ты просто не с тем мужиком в кровать ложишься? — некрасиво оскалившись, выдал Артём.

— А, может, просто мне сейчас немного не до этого? — огрызнулась в ответ Кира и добавила уже ласковее, отложив на тарелку истерзанную ножом сдобу. — Тёмка, блин, ну я все понимаю. И я тебе обещаю — между нами ничего не изменится, Денис никак на это не повлияет. Он просто мне сейчас нужен. Не знаю, как объяснить… Нужен и все!

— Хочешь, чтобы я собственными руками тебя ему отдал? — сжимая в руках салфетку, сквозь зубы процедил футболист, не поднимая на нее взгляда.

— А у тебя выбора нет, — пожала плечами Громова, снова принимаясь насиловать круассан. — Тебе ведь все еще нужна твоя семья? Крис, конечно, – святая женщина, но меня она тебе вряд ли простит. Это даже для нее перебор!

— Ты этого не сделаешь, — оторопело глядя на нее, хрипло проговорил мужчина и помотал головой, будто хотел сам себе доказать невозможность этого события. — Не из-за меня, из-за нее.

— С чего это? — зло рассмеялась Кира, сверкнув на него глазами. — Ты забыл, кто здесь бешеная стерва?

— Кирюша, что с тобой? — напряженно глядя на подругу, проговорил Дзюба и накрыл ее руку своей.

— По-моему, это называется взросление, — равнодушно хмыкнула Громова, выдергивая руку. — Многое начинаешь видеть иначе, проще, что ли… Возможно, тебя тоже когда-нибудь догонит. Годам к сорока!

С этими словами Кира бухнула в разрезанный пополам круассан весь оставшийся джем и попыталась чайной ложкой протолкнуть капающую на тарелку сладкую массу поглубже. Слизывая с пальцев капли, она подняла глаза ко входу в столовую и улыбнулась.

— А вот и моя Черешенка. Ну, мы договорились, Дзю? Не заставляй меня быть сучкой, — кинула она Артёму и помахала Денису, привлекая его внимание. — Черри, мы здесь!

Улыбнувшись всем лицом на ее задорный оклик, Черышев кивнул и, быстро собрав свой завтрак из привычных и почти всегда одинаковых блюд, присоединился к друзьям.

— Чего ты меня не разбудила? — смущенно улыбаясь и поглядывая то на сверлящего его ревнивым взглядом Дзюбу, то на заляпанную джемом Киру, тихо спросил Денис.

— Ты так сладко спал, — улыбнулась в ответ девушка, выбирая это избитое клише в большей степени для Артёма. — Да и тренировки у вас сегодня утром нет.

— Зато интервью столько, будто мы последний день на свете живем, — буркнул Дзюба, мужественно снося ее удар.

— Это для вашего же блага, мальчики, — ответила Громова, пытаясь запихнуть в рот свое сюрреалистическое кулинарное творение, и неразборчиво добавила. — Твое на Первом канале, кстати, уже через час! Так что не рассиживайся тут особо!

— Может, мне вообще вас вдвоем оставить? — не унимался Артём, так и не выбравший для себя окончательную линию поведения.

— Не, не парься, — отмахнулась Кира, с удовольствием жуя круассан. — Ты же знаешь, как мне приятно твое общество!

Черышев помалкивал, не поднимая головы от своего завтрака и не зная наверняка, но догадываясь, что именно он является причиной очередного конфликта друзей. Он не слишком верил в нравственную чистоту и правильность этой дружбы, истинное и не самое красивое лицо которой ему уже довелось увидеть, но и отрицать глубокую эмоциональную связь между двумя небезразличными ему людьми он не мог. Напряжение, висящее над этим столом, ощущалось почти физически. Казалось, достаточно крошечной искры, чтобы прогремел взрыв, и становиться его катализатором совершенно не входило в планы футболиста.

За столом повисла тишина, которую нарушил сигнал входящего сообщения на телефоне Громовой, и все с интересом уставились на экран, будто уведомление предназначалось всем троим.

«Детка, думаю, тебе это будет интересно», — гласила надпись рядом со значком вложенной в сообщение фотографии от абонента, обозначенного, как Диего.

— Кто такой Диего? — забыв, что нужно было бы скрыть свое неуместное любопытство, спросил Денис. — Это испанское имя.

Кира нахмурилась и отодвинула смартфон от любопытных глаз друзей.

— Мой друг. И он русский, — пробубнила девушка себе под нос, открывая сообщение.

— Он сутенер, — усмехнулся Дзюба, не без удовольствия наблюдая за меняющимся выражением лица Дениса. — Девками торгует. За дорого.

— Вот зараза! — воскликнула Кира и резко подскочила, чуть не опрокинув на себя весь поднос с остатками своего завтрака.

Ребята вздрогнули от неожиданности и переглянулись, не понимая, кому из них предназначался этот выпад, а затем оба уставились на девушку. Громова же не обращала на них ни малейшего внимания. Она стояла, не шевелясь и не сводя разгневанный взгляд с присланной фотографии, которая занимала ее гораздо больше, чем нарушение тайны ее личной переписки, которое допустил Денис, или едкие замечания Дзюбы в адрес Диего и их влияние на ее репутацию в глазах Черышева.

На снимке, судя по качеству, сделанном случайным очевидцем, была запечатлена миниатюрная блондинка с кукольным личиком и огромными детскими глазами, выходящая из здания отеля в центре Москвы под руку с мужчиной, в котором Кира безошибочно узнала Анатолия Гончарова, финансового директора агентства «БиБиДиО» в России. В личности девушки тоже сомневаться не приходилось — ее Громова ни с кем бы не перепутала в любом состоянии и в любом окружении. Это была Мила Тинкевич — ее заклятая подруга, извечный конкурент, объект зависти, ненависти и скрытого восхищения.

Они были знакомы давно, почти с самого начала Кириной карьеры в сфере рекламы. Мила была на три года моложе, но в этом бизнесе добилась едва ли ни больших успехов, чем сама Громова, что никак не прибавляло ей очков в ее глазах. Девушка уже больше года занимала должность креативного директора в агентстве Кросса и то, что у нее была неплохая фора в виде влиятельного папы-банкира, прочных многолетних связей в сфере шоу-бизнеса, плюсом к британскому образованию и ангельской внешности, не умаляло того факта, что она уже в двадцать четыре года получила то, к чему Кира со скрипом доползла только к двадцати восьми. Девушки сталкивались лбами на каждом мало-мальски значимом тендере, на каждой конференции, интервью, фестивале, обмениваясь улыбками и любезностями, но втайне желая воткнуть сопернице нож между лопаток. Кира считала Тинкевич бездарностью, которая вылезла на рекламный Олимп благодаря деньгам и связям своего отца, а все остальное получила через постель, благодаря своим блондинистым волосам и кукольным глазам. Мила, в свою очередь, видела в Громовой выскочку, выехавшую на одном успешном проекте, а все остальное получившую через постель, благодаря экзотической внешности и большой груди. Обе были так же далеки от истины, как и близки к ней, что совершенно не мешало им в равно степени ненавидеть и восхищаться друг другом.

Мила была последним человеком, которого Кира была готова увидеть среди своих конкурентов на должность в «БиБиДиО», а ее явная связь с их финансовым директором не оставляла сомнений в том, что интересы Тинкевич лежат именно в этом направлении.

— Кир, что случилось? — осторожно поинтересовался Денис, уже почти готовый к очередной драме и необъяснимой смене настроения своей возлюбленной.

— Это по работе, — кинула Громова и, окинув взглядом зал, быстрым шагом направилась к раздаче, возле которой заметила светловолосую голову Вадима.