— Давай ручки, — хрипло прошептал он, ловя рукавами ее хрупкие запястья.

Облачившись в мягкий, приятный телу хлопок, Кира опустила голову на подушку и закрыла глаза. Усталость, жалость к себе и отвращение к собственной слабости накатили с новой силой, пробивая крупные слезинки сквозь плотно сомкнутые веки. Она почувствовала, как Денис накрыл ее одеялом, бережно оборачивая, словно ребенка, как лег рядом с ней, обнимая сзади и прижимая к себе всем телом, пропитывая своим теплом и нежностью. Девушка развернулась, своим движением заставляя мужчину повернуться на спину, и положила голову ему на грудь, прижимаясь щекой к горячей коже.

— Можно я так полежу? — едва различимо прошептала Кира, закидывая на него ногу и прижимаясь еще плотнее.

— Никогда не спрашивай о таком, никогда… — прошептал в ответ Черышев, обнимая ее еще крепче, будто пытался стать с ней одним целым.

Громова окончательно расслабилась. И заплакала. Слезы беззвучно полились на его обнаженную грудь, выплескивая всю тяжесть сегодняшнего дня, который ей чудом удалось пережить, всю боль внутренней пустоты от потерянного счастья, весь тайный страх одиночества. Денис не пытался ее успокоить или утешить, лишь ласково гладил по голове и дрожащим плечам до тех пор, пока она не затихла в его руках, погружаясь в тревожный и поверхностный сон. Он не мог исцелить ее, вырвать из ее груди эту кровоточащую рану, избавить от мучений. Все, что было в его силах, — это просто быть рядом, позволяя ей быть слабой и испуганной, быть собой и любить ее такой, какая она есть. Даже если сейчас она этого не заметит.

Кира проснулась от чужого будильника, недовольно морщась от света и садясь в постели. Потирая слипшиеся от высохших прямо на ресницах слез глаза, она обернулась на мужчину, чье тепло согревало ее сегодня ночью. Черышев выключил назойливую мелодию на будильнике, сел и ласково улыбнулся девушке, заправляя ей за ухо падающую на глаза прядь растрепанных волос.

— Доброе утро, родная, — проговорил он, вглядываясь в ее лицо и пытаясь без лишних вопросов оценить ее состояние. — Прости, что разбудил. У меня тренировка.

Громова молча кивнула, поправляя снова выпавшую от этого движения прядь и опуская глаза, и вдруг, повинуясь какому-то внутреннему порыву, неожиданно не только для него, но и для самой себя, бросилась ему на шею, ловко усаживаясь на него, обвивая его тело ногами и прижимаясь к нему грудью.

— Маленькая моя, — прошептал Денис, обхватывая ее руками и целуя в рассыпавшиеся по плечам волосы.

Кира молчала, с силой вдавливая себя в него, будто старалась напитать свое тело его теплом, будто этой ночи, проведенной вместе, не хватило, чтобы запастись энергией, достаточной, чтобы пережить новый день, и она пыталась получить еще хоть чуть-чуть этой защиты от самой себя. Она прикасалась к нему не только телом, но и всей душой, становясь ближе, чем когда-либо до этого. Ближе, чем когда он целовал ее впервые в раздевалке «Лужников», ближе, чем когда держал ее на руках на берегу Финского залива, ближе чем, когда она стояла перед ним на коленях в самарском ночном клубе, даря долгожданное наслаждение. Сейчас они оба чувствовали эту новую связь, рожденную на совсем другом уровне, пока еще тонкую и едва различимую, но уже способную на спасение жизни. Ей было страшно отпустить его, лишиться этого надежного щита, заслоняющего от демона, живущего внутри нее, остаться наедине с собой и вновь оказаться во власти другого человека.

— Мне надо на тренировку, — слегка извиняющимся тоном проговорил Черышев спустя несколько минут молчаливых объятий.

— Иди, — пробубнила Громова ему в шею, не меняя позы.

— Не могу, ты меня держишь, — улыбнулся мужчина, мягко поглаживая ее по спине.

Кира немного отстранилась, ослабляя хватку, и тихо сказала, не поднимая на него взгляд:

— Забьешь сегодня гол?

— Все, что захочет моя принцесса, — еще шире улыбнулся Черышев, наклоняясь, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Ну, иди, — сказала девушка, отползая к изголовью кровати и натягивая на себя одеяло. — Футболку не отдам.

Кира почувствовала его присутствие сразу же, как за Денисом закрылась дверь. Покалывающий холодок мягким дуновением прошелся по ее голой руке, поднимаясь к шее и щекам, сжимая горло невидимыми ледяными пальцами. Он был здесь, ее злой гений, бессменный и единоличный хозяин, властно заявляющий о своих правах и не прощающий даже попытки измены. Он смеялся ей в лицо, железной хваткой сдавливая грудь, растекаясь по венам ядовитой смолой, потешаясь над ее наивной попыткой защититься от него с помощью чьих-то добрых рук и светлых голубых глаз. От него ничего нельзя было спрятать, его нельзя было обмануть, от него нельзя было укрыться, потому что он был частью ее самой.

— Отпусти меня, — прошептала она, дрожащими руками натягивая одеяло на моментально продрогшие плечи. — Пожалуйста, отпусти…

Короткий и звонкий стук нарушил напряженную тишину и заставил обернуться к входу, после чего дверь сразу отворилась, впуская в комнату благоухающего тонким и элегантным парфюмом Вадима.

— Громик, я за тобой, — оглядывая съежившуюся в углу кровати подругу, деловито произнес Климов. — Сегодня великий день!

— Есть что-нибудь, что позволит мне его пережить? — понуро проговорила девушка, с надеждой глядя на парня.

— Набор юного копирайтера, — улыбнулся Вадик, аккуратно выставляя на тумбочку рядом с ней стаканчик с кофе, глазные капли и маленькую серебряную коробочку с резной крышкой.

— Копирайт — это наше все, — хмыкнула Громова, хватая со стола коробочку и жадно открывая ее. — Ты всегда знаешь, что мне нужно.

— Я просто очень давно в литературном клубе, — хихикнул Климов, отходя к окну пока девушка аккуратно выкладывала полоску белого порошка на зеркальном обороте крышки его сделанной на заказ миниатюрной шкатулки, полностью погружаясь в этот процесс. — У тебя на почте письмо от «Регион-медиа», они предлагают перекупить последний пул по пунктам рейтинга. Я сказал, что финальное слово за тобой, но попросил придержать под нас пятьдесят процентов прайма.

— Если пройдем дальше, цены увеличатся вдвое, — отозвалась Кира, втягивая в себя волшебную россыпь хорошего настроения и работоспособности и тщательно собирая кончиком пальца остатки на крышке.

— Соображаешь, — улыбнулся парень, не оборачиваясь на нее и открывая балкон.

— Бери семьдесят, — сказала Громова, вылезая из постели и выходя вслед за другом на балкон с бумажным стаканчиком в руке. — Пригодится при любом исходе матча.

— Окей, — кивнул Вадик и сразу же отстучал ответное сообщение сейлеру, параллельно прикуривая сигарету, передавая ее Кире и переходя к другим новостям. — Диего забрал твой чемодан у этого человека, чтобы тебе не пришлось с ним ради этого встречаться. А мне тем временем удалось выяснить, что в тебе заинтересованы «БиБиДиО», как я и говорил, кстати. И, как это ни странно, сеть «Магнит». Зачем федеральному ритейлеру креативщик твоего уровня я не совсем понимаю, но они хотят предложить тебе должность директора по маркетингу. Кросс пока в тени.

— Мне повезло, что у меня есть такие друзья, как вы, — улыбнулась Громова, глубоко затягиваясь и глядя на залитую утренним солнцем базу.

— Нет, твоим настоящим другом могу считаться только я, — самоуверенно заявил Климов, выдувая струйку дыма вверх. — Потому что со мной у тебя не было секса!

— Не зарекайся, Вадька, — усмехнулась девушка, хитро поглядывая на друга. — Когда-нибудь, когда мое одиночество достигнет апогея и наступит тотальный бесперспективняк, я предложу тебе заделать мне ребеночка.

— Сексом ты меня вряд ли напугаешь, — равнодушно проговорил Вадик, насмешливо кривя губы. — Но вот азиатские дети…

Кира рассмеялась и толкнула друга в бок локтем.

— Ты невыносим, — притворно возмутилась она, потирая зудящий нос. — Мои дети будут красивы, как олимпийские боги!

— Ага, только если Олимпиада была в Сеуле, — захихикал парень, ловко отскакивая в сторону и избегая очередного тычка.