Громова нахмурилась, скорее для проформы, чем по-настоящему злясь, и, залпом допив кофе, кинула в стаканчик окурок сигареты. Эти извечные шуточки, веселый смех друга, яркий солнечный свет, а главное, крошечные белые кристаллы, которые кровь уже разогнала по всему телу, давали чувство радостного предвкушения и подъема, возвращая к привычной жизни. Страх отступил, уступая место знакомому ощущению прохлады на десне и желанию действовать. Вадим был прав, сегодня действительно был великий день — для команды, для болельщиков, для всей страны, и свою роль в этой пьесе Кира знала наизусть.

День пролетел стремительно, и Кира сама не заметила, когда успела переделать невероятное количество дел и оказаться в тесном подсобном помещении для пиарщиков стадиона «Лужники». Воодушевленная энергией волшебного порошка, изящная и неиссякаемая шкатулка с которым надежно покоилась во внутреннем кармане стильного пиджака ее лучшего, и как он считал, единственного друга, девушка чувствовала себя полной сил и идей, умело подчиняя обстоятельства и людей своей воле и неизменно добиваясь цели в каждой новой затее.

К тому моменту, как начался матч, пиар-кампания была практически готова, ожидая лишь актуальных визуалов с игры и свежих, рожденных в онлайне, комментариев к ним. Команда специалистов была заряжена на победу не меньше, чем игроки на поле, будто все мотиваторы и имиджы, которые они с таким профессиональным равнодушием распространяли все последние дни, подействовали и на своих создателей, рождая в них простые человеческие эмоции. Вся страна была охвачена этой умело подогретой правительственным заказом надеждой на чудо, все глубже погружаясь в состояние радостного предвкушения и волнительного трепета, являя собой самую благодатную почву для любых агитационных мероприятий.

Громова давно научилась не употреблять свой собственный продукт, оставаясь немного в стороне и наблюдая за действием кампании сверху. Это позволяло яснее оценить результаты, вовремя скорректировать огрехи, увидеть неразличимые инсайдерам нюансы. Сегодня она с каким-то особенным пренебрежением наблюдала за чуждыми ей эмоциями людей, которые она же сама и стремилась вызвать в их сердцах. Результат превосходил ожидания, но вместо радости в ней бурлило только желание еще большей эффективности.

Анестезирующее действие кокаина успешно притупляло все чувства, спасая не только от утомительной ноющей боли, но и от любых других волнений. Кире было абсолютно все равно — выиграет Россия этот матч или проиграет, у нее было все готово на любой исход игры. Ее задачей было заставить народ рыдать, и она знала, как это сделать, независимо от ситуации на поле.

Это было так приятно — ничего не чувствовать. Четкая работоспособность, отсутствие лишних эмоций, ощущение полета, не омраченное мыслями о последствиях, легкость в теле и поразительная резкость ума — Громова казалась сама себе сверх-человеком, преодолевшим законы природы, возвысившимся над толпой, наделенным правом управлять ею. Ее не тронул автогол Игнашевича, заставивший застонать всю страну, — она умело высмеяла эту ситуацию, использовав ее для снятия напряженного ожидания. Ее сердце не забилось чаще, когда Дзюба сравнял счет с пенальти, взрывая ревом стадион так, что стены их коморки под трибунами затряслись, — девушка лишь подметила про себя, что это поможет сделать из ее друга национального героя, как она и планировала изначально. Кира не кусала ногти в тревожном ожидании, когда добавленное время подошло к концу, и команды начали готовиться к серии пенальти, хотя в этот момент даже вечно непроницаемый Жора начал моргать в два раза чаще, что говорило о высшей степени возбуждения лучшего копирайтера и графика агентства.

Климов не выдержал и побежал на поле, чтобы воочию стать свидетелем этого исторического момента — первой в истории современной сборной серии пенальти. Весь стадион, да и вся страна у экранов телевизоров, наблюдала за этим волнительным событием стоя и затаив дыхание.

Кира устало опустилась в единственное кресло в комнате за спинами сидящих за компьютерами сотрудников и посмотрела на свои длинные тонкие пальцы. Они слегка подрагивали, но не от волнения, а от большой дозы кокаина, нужный уровень которого в крови она поддерживала весь день. Его действие начинало постепенно слабеть, и она уже чувствовала на себе нависающую тень неподъемной тоски, готовой в любую секунду свалиться ей на плечи. Пока вся страна молилась за победу сборной, она думала о том, что совсем не планировала превращать легкую стимуляцию свой работоспособности в марафон, но и возвращаться к себе желания тоже не было. За нелегким выбором между болью «сейчас» и болью «потом» ее застал свисток судьи, возвещающий о старте серии.

Девушка встала за спиной Жоры и, облокотившись на его стул, равнодушно посмотрела на экран с трансляцией.

— Работаем! — кинула она сотрудникам, призывая их сосредоточиться на деле.

Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда она наблюдала за действиями игроков, по очереди выходящими на одиннадцатиметровую отметку, каждый удар которых взрывал трибуны ликующим ревом. Она улыбнулась один-единственный раз, едва заметно, лишь заостренными уголками глаз, когда Акинфеев отбил последний удар в свои ворота, выводя команду в четвертьфинал Чемпионата мира.

«Так даже проще», — подумала она, наблюдая за тем, как футболисты и администрация сборной высыпали на поле, в неистовом вопле празднуя победу над великим соперником, над стереотипами и недоверием, над самими собой. Переведя взгляд на своих ребят, уже начавших хлюпать носами, Кира нахмурилась.

— Сопли подбери, — отвесив знатный подзатыльник внезапно расклеившемуся Жоре, злобно прорычала Громова и кивнула на экран. — Топи в онлайн ногу Акинфеева! Я сама все должна делать?

Ребята сосредоточенно заступали по клавишам, но этот услаждающий слух начальницы звук тонул в скандировании трибун стадиона, наполненного неподдельными искренними эмоциями. Вглядываясь в лица футболистов на экране, которые по очереди выхватывал оператор трансляции, Кира одновременно завидовала их эмоциям и вместе с тем боялась, что они захватят и ее. Ей было так спокойно и безопасно в своем холодном равнодушии, так уютно в отстранении от чужих и своих переживаний, что происходящее на поле стало казаться больше опасным, нежели увлекательным. На экране мелькнуло лицо Дениса, и девушка поспешно отвела взгляд. Она схватилась за пачку сигарет, чтобы хоть чем-то занять руки и голову, не допуская в себя этот праздник народного триумфа и пытаясь защититься от эмоций человека, чьи слезы без усилий пробивали брешь в ее сияющих доспехах.

В комнату ворвался Климов, с порога подхватывая ее на руки и целуя, куда придется.

— Победили! Победили, Громидзе! — вопил он ей в ухо, неистово кружа, будто в танце. — Мы в четвертьфинале!

Когда он поставил ее на пол и посмотрел такими сияющими счастьем глазами, Кира окончательно поняла, что не хочет в этом участвовать. Она сделала свою работу, запустила кампанию, остальное — дело техники. Девушка не готова была разделить их радость, не могла позволить их празднику проникнуть за стену тишины, которую ей удалось возвести вокруг себя, нарушить хрупкое равновесие.

— Дай ключи от машины, — тихо сказала она Вадиму, протягивая ему руку. — Мне нужно кое-куда съездить.

— Сейчас? — удивленно воскликнул парень. — Пойдем к ребятам!

— Ключи дай! — рявкнула Громова и, получив желаемое из рук ошарашенного друга, кинула уходя. — Если будут спрашивать, скажи, что у меня появились срочные дела.

За рулем вишневой «Ауди» Кира выдохнула и почувствовала себя в относительной безопасности. Железная оболочка надежно закрывала ее от чужих глаз, выступая барьером между ней и остальным миром. Выбравшись со служебной парковки стадиона, она поехала, куда глаза глядят, не имея конкретной цели и направления маршрута. Все, что ей было нужно — это оказаться подальше от этого взрыва радости и эмоциональной экспансии, попытаться сохранить внутреннюю гармонию тишины и пустоты.