– Так вот, заходит она в комнату к спящему Лешке и трясет его за плечо. Он просыпается, а она ему и говорит: «Сволочи, кольцо верните, единственная память о твоем отце!», а на скуле у нее кровоподтек… Встал твой Лешка, вышел во двор и повесился. Вот так вот. И кто, по-твоему, в его смерти повинен, а?

– Получается я – произнес старик безжизненным голосом – Из-за меня это все…

Андрей Михайлович поднялся с кровати и шаркающей походкой пошел в сторону ванной комнаты.

– Дедушка, стойте. – Михаил схватил старика за рукав пижамы – Бог милостив, он это, типа всепрощающ, главное искренне раскаяться…

      – Оставь его в покое – вмешался в разговор рогатый – Пусть идет, дело за малым!

Михаил с ненавистью взглянул в черные дула зрачков собеседника и неожиданно для того, набросился на него с кулаками. Первый же удар пудового кулака опрокинул мужчину назад вместе с креслом, а через мгновение семинарист уже взгромоздился на него сверху, крепко прижав к полу.

– Что, типа не можешь силу свою применить, лукавый?! Не можешь, как бы прямое вмешательство запрещено! – Михаил сунул руку за пазуху и извлек оттуда небольшой флакон – Святая вода из этого, как говорится, Афонского монастыря.

Рогатый понял, что семинарист оказался не так прост. Он не мог применить против него физическую силу, так как Ангел Хранитель молодого человека не отвернулся от него, в отличие от многих других христиан, которые сошли с истинного пути, и за спиной семинариста возвышалась крупная фигура воина в белых одеждах, гармонировавших с цветом его ярко-синих глаз. Лукавый понимал, стоит ему только дернуться, причинить малейший физический вред семинаристу, как тут же на помощь тому придет Ангел, а с ним рогатому будет не совладать, и он вновь на тысячелетие будет заточен в преисподней. Тем временем семинарист начал произносить на староцерковном языке молитву на изгнание беса, пытаясь при этом открыть флакон со святой водой. Ангел Хранитель сурово наблюдал за корчащимся от произносимых слов бесом, держа одну руку на рукояти меча.

– Стой, стой! – рогатый стал умолять Михаила – Подожди. Зачем ты это делаешь? Загнав меня обратно в ад, ты старику не поможешь. Ты же знаешь, равновесие никто не может нарушить. Если я уйду в ад, значит, кто-то из ангелов должен вернуться в рай. Или мое место займет другой бес.

– Как помочь старику? – Михаил перестал читать молитву.

– Отпусти меня, скажу! – Михаил отрицательно покачал головой на слова беса – Ладно, ты меня отпускаешь, а я тебе говорю, как спастись старику и одарю тебя даром ритора.

– Хватит, это, типа торговаться, – Михаил продолжил вытаскивать плотно пригнанную пробку из флакона – Я не хочу, чтобы во главе нашего, как бы, города стоял бес!

– Хорошо-хорошо! Если ты пообещаешь мне, что никому не расскажешь обо мне, никогда и никому, то я перестану быть мэром города, расскажу, как спастись старику, а также одарю тебя даром ритора. Ты же косноязычный, представь, как изменится твоя жизнь, если ты будешь говорить так же, как мыслишь!

Стоящий за спиной семинариста Ангел-Хранитель напрягся, помрачнев лицом.

– Ладно, типа того, обещаю никому и никогда о тебе не рассказывать…

– А если расскажешь, то потеряешь свой дар и то, что тебе дорого?!

– Ладно, лукавый, обещаю, но и ты в ответ обещаешь рассказать, как спасти душу старика, и типа мне нормально говорить, ну этот, дар ритора дашь и навсегда забудешь о том, чтобы быть мэром нашего города.

– Всё! Согласен. Договор заключен! – рогатый хлопнул в ладони, вызвав этим движением появление в воздухе едко пахнущего серой облачка, которое через мгновение растаяло. А затем гадко рассмеялся – Глупый ты все-таки, Миша.

Ангел-Хранитель грустно опустил голову. Он все понял, как только была произнесена формулировка, но никак не мог помешать этому договору. Прямое вмешательство запрещено!

– Объясни, пожалуйста, свои последние слова, лукавый.

– Вот, послушай, как ты гладко заговорил, слуху приятно, никакие лишние междометия его не режут. А глупый ты потому, что дал мне возможность занять должность главы города, если она не будет называться «мэр». Старик может спастись, если вымолит грех самоубийства покончивших с собой девушек. Ладно, мне пора выполнять последнее, данное тебе обещание, до встречи! – вновь раздался отвратительный смешок, и бес растаял в воздухе.

– Не дай Бог вновь с тобой встретиться, нечистый. – Михаил перекрестился и посмотрел на старика. Тот крепко и безмятежно спал. Семинарист не стал его будить, оставил лишь послание на сером листе бумаги, который вложил в Новый Завет.

– Ты чего так долго? – отец Сергий рассеяно задал вопрос залезающему к нему в автомобиль Михаилу.

– Да представляешь, у дедушки снова проблема возникла – хотел жизнь самоубийством покончить. Пришлось задержаться.

– Это ты правильно сделал! Пока завещание не напишет, ему умирать нельзя… – Сергий понял, что сказал не соответствующую своему статусу фразу и тут же вывернулся – А главное, пока душу свою грешную не спасет, правильно?

– Правильно. – согласился Михаил.

– Тут такое по радио передали, – на лице отца Сергия появилась непритворное чувство сострадания – Представляешь, Всеволод Семенович в автомобильной аварии погиб.

– Мэр наш?! – удивившись скорости выполнения обещанного бесом, вскрикнул Михаил – Неисповедимы пути твои, Господи!

– Хороший был мужик, – отец Сергий неистово перекрестился – Хороший. Сына в гимназию помог пристроить, квартиру в элитном жилом комплексе выбил, вот – внедорожник этот – тоже с его подачи спонсоры подарили… Царствия ему Небесного.

***

– Слушай, ты как-то изменился, а вот, как и в чем, понять не могу. – Сергий украдкой бросил взгляд на Михаила, не теряя из виду дорогу – А, Миша, чего молчишь?

– Не знаю, может быть и изменился. В физическом плане человек меняется каждое мгновение, одни клетки отмирают, тут же рождаются другие… Я сегодня иначе взглянул на человеческое бытие. При всем научно-техническом прогрессе, искусстве, культуре и иных плодах цивилизации, мы не сильно отличаемся от животных. Возможно, лишь тонкая нить Веры, связующая нас с Господом, является тем мерилом, которое делает человека Человеком… Мизантропическое высказывание конечно, но тем не менее…

– Твою же мать! – Сергий не сдержал крепкого словца – Вот ты загнул! Мишка, ты стал говорить, как человек.

– А раньше как говорил?

– Как животное! – сострил иерей, по-дружески хлопнув Михаила по колену.

– Ты считаешь, что возможность облекать свои мысли и эмоциональные переживания в удобоваримые, ясные словесные формы, отличает человека от животного?

– В целом, да! – Сергий заложил руль вправо, вписываясь в крутой поворот. Они ехали на освящение квартиры, расположенной в одном из вновь построенных домов на окраине города, почти на самом берегу залива.

– Стой! – Михаил толкнул иерея в плечо – Остановись, говорю!

– Что случилось? – батюшка притормозил у обочины пустой дороги.

– Это церковь или обычный дом? – Михаил показал рукой на противоположную сторону дороги, где за деревьями стояло одноэтажное деревянное здание.

– Во ты глазастый. И то, и то.

– В каком смысле?

– Ты, наверное, знаешь, что наш городок получил статус города лишь в семидесятых годах? – начал рассказ отец Сергий – Первоначально на этом месте располагался рыбацкий поселок, который со временем стал разрастаться в стороны от залива и превратился в город с численностью под шестьдесят тысяч человек. Это здание до революции было домом зажиточного купца, после революции в нем разместился сельсовет, а в конце восьмидесятых его отдали под церковь. Первую церковь нашего города. Вмещает, правда, не более двухсот человек. Храм «Исхода, Спаса и Пасхи»!

– Странное название.

– Соглашусь! – иерей вновь завел двигатель автомобиля – Ну что, едем?

– Нет, я выйду, хочу зайти, посмотреть, с настоятелем познакомиться.

– Как знаешь, только вот что, Миша, – Сергий замялся, почесал шею под густой бородой – Ты Нафанаилу не говори, что служишь в нашем храме.