Невольно его передернуло. Но Мерлин заставил себя держать руку, не убирая. Это его сестра. И она мертва. И уже ничто этого не изменит. Никогда.

***

Сад ужасно зарос и теперь напоминал лес. Листва с деревьев, мокрая и серая, усыпала всё вокруг. Сухая высокая трава колыхалась от ветра.

Гвин мрачной тенью вышел из-под крон деревьев и замер, оказавшись сразу перед домом. Он помнил, что дом стоял близко к калитке, но не был готов к тому, что боль нахлынет так сильно.

Он сам был призраком прошлого все эти годы. И вот теперь вернулся туда, где погиб. Где такие же призраки как он ждали его уже семь лет. А он отчего-то до сих пор ходил по земле, а не гнил в ней.

Камней на площадке перед домом не было видно из-за травы, но Гвин отчетливо помнил. Здесь лежал его отец. Совсем рядом – мама.

Он прошел к тому месту, где нашел их тела. И если бы оно не заросло – не сомневался, камни там черны от крови.

Вот там был убит Мартин. Жестоко и беспощадно. А около крылечка – его Марлин.

Они все спали, когда убийца явился в дом. Сначала подумали, что это вернулся уехавший в командировку Мерлин. А когда поняли, то пытались защититься. Но от Древней магии не спастись. Единственный, кто мог бы им помочь, не был рядом.

Сердце Мерлина сжалось от старого чувства вины. Комплекс выжившего, кажется, так это называется? Без разницы. Правда лишь одна. И она в том, что он никогда не сможет простить себя за то, что не спас их. Не спас свою семью. Он погубил их. Навлек на них убийцу. Прикончи он Жреца сразу, в лесу, и ничего бы этого не было. Его работа, призванная спасать, в итоге и погубила его родных. Работа и Древняя магия. Жрецы.

Там, где лежала Роза, Гвин постоял подольше. Он вдруг вновь словно стал тем юношей, что потерял невесту. Его всегда спокойное ледяное дыхание сорвалось, превратившись в сдавленные тяжелые хрипы. Будто астма. Будто ледяные руки изнутри сжимали легкие. Причиняя боль и холод. Разве мёртвые чувствуют?

Покачиваясь, мужчина побрёл к дому. Семь лет. Ступеньки под ногами печально заскрипели. Гвин поднял палочку, и замок открылся. Дверь заунывно запела, отворяясь. Словно тоже плакала вместе с последним из Гвинов. Действительно последним. Когда он умрет, его род прекратится. У него не было ни дядей, ни теть. Его сестра была слишком юной в день своей смерти. А у брата не было детей. И у Гвина их не будет.

Порой Гвину казалось, останься у Мартина ребенок, ему сейчас было бы проще. Был бы смысл жизни. Ради кого бороться. Но иногда думалось наоборот – будь у Мартина сын, разве остался бы он жив в той бойне?

Так или иначе, не сложилось. Гвин вступил в темноту дома. Шепот губ – и зажегся свет. Дом. Мужчина помнил здесь каждый гвоздь, каждый скрип, каждый угол. Все мелочи, все детали. Он бы с закрытыми глазами отыскал здесь что угодно. Он провёл в этом месте всю свою жизнь. Здесь он умер.

Закрыв за собой дверь, он прошел вперед. Шаги звучали едва слышно, приглушаемые толстым слоем пыли. Не только Гвин – никто не был здесь в течение семи лет. Дом, полный привидений. Душ убитых. Расколотых жизней. Пропитанный кровью и смертью.

Гвин не осознавал, что делал. Он просто бродил по дому, прикасаясь к вещам пальцами, оставляя черные следы в пыли. Возрождая свою память. Свою жизнь. И с каждой секундой воспоминания в него вонзался еще один нож. И всё больше и больше Гвин падал во тьму. Зная, что уже не сможет подняться. Не в этот раз.

***

Он думал, что быть больнее не может, но глубоко ошибся. Его тело словно разлетелось на тысячу осколков, едва он увидел Розу. И сердца не осталось. Будто его вырвали, оставив лишь пустоту и тьму. Боль. Нескончаемая невыносимая боль. От которой хотелось кричать и выть. Хотелось умереть.

- Роза!

Всё внутри оборвалось от ужаса и горя. И осколки его жизни полетели в пропасть. Его любовь, его невеста лежала в стороне от всех, на спине, и из-под её тела растекалась кровь. Слишком много крови, чтобы еще оставалась надежда.

И Мерлин не помнил, как оказался подле девушки. Но вот он уже сидел на коленях на холодных камнях, перепачканный кровью, и прижимал Розу к себе. Из груди его вырывались хрипы, а от слёз зажгло глаза.

- Роза… – безостановочно, словно в лихорадке, шептали губы. – Роза…

Лицо девушки было изуродовано страшными глубокими ранами. Словно кто-то изрезал его острым кинжалом. Искромсал. В истерическом приступе сумасшествия. Безумец, сделавший это. Чудовище.

Мерлин снова и снова проводил по шрамам пальцами, стирая кровь. И в памяти его вместо этого было другое лицо – Роза улыбалась ему и целовала его. И юноша наклонился, прижимаясь губами к её изрезанным губам.

Теперь у нас обоих есть шрамы.

Но кровь лилась, не останавливаясь. Пропитывая одежду Мерлина. Лилась из разрезанной груди девушки. Её желтая блузка стала коричневой от крови. А в месте разрыва – черной. И там, в груди, зияла пустота. Среди потоков крови и разорванных внутренностей, раскромсанных мышц и раздавленных ребер не было сердца.

Истерические всхлипы сменились тихими дорожками слёз по бледному лицу. Мир исчез. Исчезло время и пространство. И осталась только боль. Огромная нечеловеческая боль. Немыслимая. И невозможная. Та, с которой не живут долго. Не живут вообще. Последняя мысль, затухая, ещё звучала в голове – смерть. Умереть вслед за своей семьей. Потому что жить с этим, жить после случившегося – разве возможно это? Этот груз, эта боль и вина раздавят, уничтожат, сожгут изнутри. И лишь смерть принесет покой. Только она. Больше Мерлину ничего не осталось.

- Не оставляй меня… – прошептал юноша, чувствуя, что уже сам находится на грани безумия. Он был сломан. Так сильно, что никогда больше не соберется. И губами вновь прильнул к губам девушки. – Ты обещала мне…

Словно и его сердце вырвали из груди вместе с её.

Он умирал. Умирал мучительно долго. В этой тьме. Тонул. Захлебывался. Кричал. Но никто не слышал. Никто не мог его спасти. Они мертвы. Мертвы. Так почему он не лежит с разодранным горлом рядом с ними? Почему он до сих пор жив, когда все они убиты?

Плечи вновь затряслись от рыданий.

Не нужно ему было уходить. Останься он дома, как обещал Розе, наплюй впервые в жизни на приказ, всё было бы по-другому. С ним у них был бы шанс. Древняя магия. Он бы спас их. Или погиб вместе с ними. Но так было бы правильно. А не остаться одному над их холодными телами.

- Это я виноват… – прошептал он сквозь слёзы тем, кто уже не мог его услышать. – Простите меня. Это я… Мама…

Но никто не мог его утешить. Погладить по голове, прижать к себе и защитить от всего плохого. Сказать, что всё будет хорошо. Потому что хорошо больше ничего не будет. Потому что его мама и папа, его брат и сестра, его невеста – всех их больше нет. Они не просто умерли. Они были убиты. Жестоко.

И в Мерлине вдруг всколыхнулось отчаянное глубокое чувство – злость. Ярость. Гнев. Он не ощущал прежде ничего подобного. Такой тьмы. И сейчас ему хотелось увидеть лицо убийцы. Хотелось превратить его существование в ад. Чтобы он молил о смерти. Чтобы смерть казалась ему спасением. От Мерлина. Не месть. Правосудие. Справедливость. Кто бы ни был убийцей, Мерлин положит всю жизнь на то, чтобы его найти. И воздать по заслугам. За свою семью. В этой тьме и боли у него еще есть цель.

- Я убью его, - выдохнул он в волосы Розы, закрывая глаза. – Обещаю, Роза. Он заплатит за всё. А потом… я приду к вам. Потому что без вас мне не нужно ничто… Роза…

Он всхлипнул совсем как ребенок. Потерявшийся в боли и злости. И не видящий света. Его свет потух. Навсегда. Оставляя его во тьме.

***

Новые и новые воспоминания словно камнями били Гвина по голове. Добивали. Убивали. Но он больше не собирался сбегать. Осмотрев первый этаж, мужчина направился на второй. И вот тут сердце его содрогнулось сильнее.

Он буквально видел, как лохматая Марлин бежит по коридору из своей комнаты на завтрак. А вот из-за двери комнаты Мартина появляется голова её хозяина. Он недовольно провожает сестру взглядом, разбуженный её топотом. Мартин всегда был соней в отличие от младших брата и сестры и предпочитал валяться в постели чуть не до обеда. И дверь дальней комнаты открывается следом, и оттуда выходит весёлый и довольный Мерлин. С полотенцем на плече направляясь в ванну.