- Зачем я тебе такой? На моем теле больше шрамов, чем мне лет. И это не конец, - стоило заговорить, и слова полились прорвавшимся потоком. – Их будем больше и больше, потому что я мракоборец. Потому что я не уйду со своей работы, ведь единственное, что я могу делать, чтобы менять этот мир к лучшему. Что я хочу делать. Но я уже не тот, что прежде. Совсем. Не тот тщеславный мальчишка, которого ты знала. Я другой. Я не знаю, кем стал. И кем стану. Всё так сложно. Во мне столько тьмы, Роза. Что я боюсь, что однажды утону в ней.

Роза внимательно слушала эту речь, а когда юноша замолчал, ладошками обняла его лицо и заставила посмотреть на себя:

- Я люблю тебя, Мерлин! – четко выговорила она, сдерживая эмоции. – Я люблю каждый твой шрам, и все твои миссии, ведь без этого ты не был бы тобой. Я знала ещё тогда, в школе, что ты будешь героем, что не станешь сидеть сложа руки. И я готова к этому. Я готова и я хочу ждать тебя после твоих командировок, считать твои шрамы и целовать их бесконечно. Я люблю тебя тем, кем ты стал и кем будешь потом. Ты герой, Мерлин. Ты никогда не станешь злодеем. Ты никогда не позволишь тьме поглотить себя. И я буду рядом, чтобы тебе помочь. Всегда. Потому что я люблю тебя, и других причин мне не нужно. И если ты будешь сомневаться, я повторю это снова. И снова, и снова, и снова. Пока ты не поверишь в это. Пока не поймешь, что я люблю тебя не меньше, чем ты меня.

Мерлин смотрел на разгорячившуюся Розу, слушал её слова, и солнце возвращалось в его сердце. Как смел он сомневаться в любви своей девушки? Дурак. Какой же он дурак. Медленно он опустил голову, покорно уткнувшись девушке в плечо, и прошептал:

- Прости меня.

Ладонь Розы легла на его затылок. И Мерлину стало спокойно.

***

Это превратилось в какую-то манию. Притом нездоровую. Но необходимую. И постепенно стало чем-то привычным.

Каждый день, возвращаясь с работы, Гвин обязательно посещал улицу, где стоял дом Маккинонов. Он занимал уже ставшее привычным место под густой яблоней, в тени её малахитовых листьев. И стоял так около получаса, просто чтобы убедиться, что всё в порядке. Это действие вошло в его установившийся распорядок дня, и приносило в растревоженную душу какое-то подобие покоя.

Гвин словно превратился в невидимого мрачного хранителя для Марлин. Ему было нужно знать, что у неё всё в порядке. Он знал, что увидь его девушка, и она его не отпустит. И больше всего боялся, что тогда сам не захочет уйти.

Но Гвин не мог так с ней поступить. И дело было не в том, что она младше, что была его ученицей – она взрослая девушка. Она уже стала совершеннолетней. Нет. Дело в другом. Его жизнь была настолько разбита, настолько окутана тьмой, что он не мог впустить туда кого-то на самом деле. Особенно, если этим кем-то вопреки всему на свете дорожил.

Гвин не верил прежде, что еще когда-нибудь будет за кого-то так волноваться. Но вот, это случилось. Эта девушка всё-таки разбудила в нём нечто, что ещё не успело умереть навсегда.

- Марлин, ты в магазин? – громкий мужской крик из открытого окна заставил Гвина напрячься.

- Да, пап, - ответила Марлин. – Мама просила купить вишни. Она собирается печь пирог для Уолкоттов. Ты же помнишь, что они собирались сегодня к нам в гости?

- Помню, помню. С тобой сходить?

- Пап. Мне уже разрешено пользоваться палочкой, если тебя это успокоит. К тому же, всё будет нормально. Никто не станет нападать на меня в населенном магглами районе. Здесь волшебников нет на несколько миль вокруг.

- И всё же, будь осторожна.

- Обещаю.

Дверь хлопнула. Гвин отступил на шаг назад, глубже в тень. Глаза его сверкнули золотом, и тело тотчас приняло окраску окружающей среды. Это было похоже на дезиллюминационное заклинание, только не требовало палочки. И, учитывая, что Древняя магия являлась прародителем современной, должно быть, и послужило ему основой.

Впервые за лето, после ухода из Хогвартса, Марлин Маккинон оказалась так близко к профессору Гвину. Он замер, проницательно осматривая её, словно пытаясь уловить изменения.

Девушка, в коротких голубых шортах и широкой футболке на пару размеров больше, соскочила со ступенек и зашагала на улицу. Из кармана торчала палочка, а на плече болтался маленький рюкзачок. Беззаботность во взгляде казалась фальшивой. Гвин видел, как на самом деле собрана и сосредоточена Марлин. После всех занятий в кружке, после сообщений в газетах о нападениях, эта девушка просто не могла быть беззаботной на самом деле. Даже если она еще пыталась казаться ребёнком для своих родителей, нести им свет и легкость, взаправду это было не так. Марлин повзрослела. Гвин сам видел это. Гвин и его Древняя магия были тому причиной.

Калитка захлопнулась, и Марлин, выскочившая на дорожку, вдруг остановилась.

Она была упорной и способной ученицей. Гвин сам учил её слушать мир. И сейчас она делала именно это. Медленно и настороженно, Марлин обернулась в сторону яблони. Глаза прищурились, выискивая нечто, отчего сердце забилось чаще. Но Гвин не собирался показываться, даже если девушка знала, что там, в тени, кто-то есть. Её рука потянулась к палочке, и пальцы крепко обхватили дерево. Все тело Марлин напряглось в ожидании.

- Отвлеките её, - чуть громче собственных мыслей приказал ветрам Гвин. И те услышали. Последнего Жреца и Хранителя. И подчинились. Не могли не подчиниться. Они зашелестели, ринулись вперед и ввысь, зашумели в ветках яблони, загремели пустой банкой слева, зашелестели пакетами в мусорном баке через дорогу. И все эти естественные звуки мира заставили напряжения Марлин медленно таять.

Она напоследок подозрительно оглядела улицу и после зашагала прочь. Но пальцы её всё ещё сжимали палочку. И Гвин тихой безмолвной тенью отправился следом.

***

- Для мистера Гвина, - Тирли, мальчик из службы доставки цветов, принёс с собой не только вазы с букетами, но и сову на плече, с которой пересекся по дороге сюда. Сейчас он отвязал письмо от лапки птицы и застыл, протягивая его владельцу.

- Которого? – вскинул брови и улыбнулся Мартин. – Как видишь, нас здесь трое.

Мерлин едва сдержал смешок. Этот мальчонка, Тирли, работал курьером и перевозил товары, слишком тяжелые для сов. За эти недели подготовки к свадьбе он часто бывал в доме Гвинов, и Мартину полюбилось подшучивать над ним. Как он признался брату, Тирли был похож на Мерлина в детстве. А так как сейчас над Мерлином глумиться весьма опасно…

Тирли оглядел всех присутствующих на кухне людей. Миссис Гвин и Роза уже рассматривали привезенные цветы, мистер Гвин читал газету и вообще не обращал на происходящее никакого внимания. А вот Мерлин и Марлин с любопытством наблюдали за старшим братом.

- Ну… – мальчик растерянно покраснел и уставился на конверт. – Для «М. Гвина».

Мартин рассмеялся, и Мерлин не сдержал ухмылки.

- Мы тут все «М». Запомни, Тирли, все Гвины – обязательно «М».

Роза, услышавшая это, наклонилась к Мерлину и прошептала в самое ухо, обжигая дыханием и осознанием близости:

- Наших детей тоже это ждёт. Пора вспоминать имена на букву «М».

Она отклонилась так же внезапно, словно ничего и не было и продолжила разбирать букеты. А Мерлин так и застыл, чувствуя, как наливается жаром тело. Он всегда даже в мыслях обходил тему детей, не понимая, почему. Но сейчас ему вдруг стало так уютно от понимания того, что однажды у них с Розой родится малыш. И звать его обязательно будут по этой внезапной семейной традиции – на букву «М».

Тирли, тем временем, растерялся еще сильнее. Он замялся, переступая с ноги на ногу и нервно теребя конверт.

- Тут больше ничего не сказано, - промямлил он.

- Ладно, давай сюда. И смотри, как я сразу разберусь, кому это, - весело подмигнул ему Мартин. В два шага преодолел расстояние до мальчика и забрал у него конверт. Всё еще улыбаясь с легким самодовольством, он взглянул на буквы, и улыбка растаяла так резко, что стало не по себе.

- Мартин? – тотчас позвала Марлин, тоже заметившая это.