Секундная вспышка - и всё исчезло. На траве в сумраке леса остался лежать лишь длинный черный плащ. Мерлин тяжело дышал. Магия отняла у него силы. Безвольно опустив руку, он откинул голову назад и закрыл глаза, с мрачным чувством выполненного долга позволив боли и темноте поглотить себя.
Это был не конец. Он чувствовал, что не убил Жреца. Тот исчез. С помощью Древней магии переместился из потока в другое место, ослабевший, но живой. И это означало одно – он все еще не последний. Не Хранитель. И теперь Жрец знает, что у него появился достойный противник среди мракоборцев. Тот, кто способен его победить. Тот, кто победил его брата.
Мерлин тяжело опустился обратно на траву и сплюнул кровь, набравшуюся в рот из пореза на губе. Одной рукой он зажал рану на плече, чувствуя, как горячая кровь сочится сквозь пальцы. А второй нашарил на земле обломки палочки.
Он купил эту палочку в одиннадцать лет, и она была в каждой его победе. Это просто палочка, но Мерлин не решился её выбросить. Вместо этого он спрятал обломки во внутренний карман куртки.
Затем поднялся и подошел к брошенному Жрецом плащу. Призрак без имени. Убийца.
Но ведь я тоже убийца?
Мерлин подхватил плащ. Это будет доказательством того, что Жрец не только страшная легенда. И когда в следующий раз появится сообщение о призраке, Гвин отправится туда и настигнет его.
Шагая прочь из леса и сплевывая кровь через каждые два шага, Мерлин не чувствовал ничего, кроме холода и ненависти в груди, и лишь выйдя из-под деревьев на солнечный свет, ясно и с ужасом осознал, как близко находился к тому, чтобы пасть во тьму.
***
Удар. Еще удар. Замах. Очередной выпад. Щит. Удар. Блок. Удар. Удар. Удар.
Молодые мракоборцы, постанывая от боли с синяками, вывихами и кровоточащими ранами возвращались с очередного занятия у Гвина. Мистер Патил шел на поправку в уверенном рабочем темпе, и Гвин ждал того дня, когда ему больше не придется калечить этих глупых ребят.
Он не видел в них равных себе. Он контролировал силы, стараясь не навредить им на самом деле. Лучше боль сейчас, чем смерть потом. Но он не мог не видеть, как кривились их лица, когда он отворачивался, и они думали, что он не видит. Не мог не слышать их тихих вздохов и плача. А еще – не мог не замечать в себе того, что ему это нравилось.
Это не была настоящая битва. Борьба. Этих игр ему не было достаточно. Он жаждал крови. Боли. Криков. Войны. Он желал сгореть. И эти недобои только сильнее разжигали в нем тьму, распаляли сознание.
Гвину нужны были настоящие битвы. Иначе однажды он действительно навредит одному из своих подопечных.
Тьма в нем росла. Мужчина ощущал ее затягивающую бесконечность. И чтобы не дать ей волю он должен был идти воевать. Пусть лучше она выплеснется на врагов, чем на союзников.
Но только в мракоборческом центре это не объяснишь. И ему приходилось сражаться в полсилы с этими почти детьми.
У Гвина никогда не было проблем с контролем. Но невозможность взорваться его добивала. Это было так мучительно, до боли в животе и тоски в груди. И в очередной раз отправляя одного этих ребят в стену, Гвин старался не вспоминать тех особенных учеников, кто действительно был его. Тем, кому он открывал свои знания. Кого учил видеть мир шире, слышать магию Вселенной. Они не вызывали в нем тьму. Наверное, они значили для него нечто особенное, на что было еще способно его истерзанное сердце. А эти – эти были никем.
И то единственное, чего боялся Гвин – тьма в нем самом, вернулась. И он знал, что если даст ей волю, как сделал однажды, то мир падет.
========== Страница шестнадцатая, в которой приходят письма. ==========
До свадьбы оставалась всего неделя, и всё семейство Гвинов замерло в радостном предвкушении праздника. Марлин как заводная неустанно носилась туда-сюда, по сто раз проверяя то, что давно уже было готово. Мартин сдержанно ухмылялся и не переставал подкалывать младшего брата о том, что тот последние деньки дышит свободой. Родители ходили счастливые – они давно приняли Розу в семью, любили её, и то, когда девушка наконец-то сменит фамилию на Гвин было лишь вопросом времени.
И в груди Мерлина жило огромное ослепляющее тёплое солнце. Оно грело его ежесекундно. Да, пусть они были с Розой вместе уже полжизни, и жили вместе тоже давно, но это – это всё равно было чем-то особенным. И для Розы тоже. Мерлин видел, что от счастья она едва ли не летала. И это было лучшее, что он мог видеть.
Хлопоты грядущей свадьбы совсем не давали. Все вместе Гвины справлялись с ними с удовольствием, пусть и не без легких безобидных споров о выборе торта или цвета платьев подружек невесты. И Мерлин ощущал себя тем чистым добрым юношей, которым вышел из школы. Словно Роза, её любовь, смыли с него ту тьму, в которой были испачканы его руки после всего, что он совершил.
Мерлин не ходил на работу, но раз в два дня неизменно получал какие-то дела для оформления, отчеты. Он знал, что второго Жреца не нашли – тот исчез после драки в Швейцарии. Но Мерлин понимал, что это ненадолго. Теперь, зная, что он не последний, тот наверняка захочет узнать, почему. Бросит ему вызов. А значит, снова нападет на невинных людей. И тогда, когда это случится, когда они встретятся снова, Мерлин будет готов.
- Пришел ответ от Спектеров, - в комнату заглянула Роза.
Мерлин, сидевший за столом и писавший сводку событий за неделю, обернулся на голос.
- Хорошо, - улыбнулся он совершенно искренне обрадовавшись этой новости. Он был в хороших отношениях с Майком, и если тот согласился, значит, его душевное состояние, нарушенное битвой в Австрии, восстанавливается. – Еще парочкой больше. Посадим их где-нибудь недалеко, ладно? Хочу, чтобы Майк чувствовал себя в безопасности.
- Рядом с тобой, мой герой? – девушка дразнящее улыбнулась и зашла в комнату. Мерлин пропустил эту шутку. Розы не было в Австрии, слава Богу. Она не видела того, что за ад там был. Она не знала, каким был Мерлин и как он спас всех от Жреца. Она не догадывалась о его силе, и потому ей казалось забавным, что кто-то может чувствовать себя в безопасности только рядом с Мерлином. Хоть и сама она, юноша знал это, чувствовала себя спокойно лишь с ним.
Роза подошла к сидевшему за столом Мерлину и нежно обняла его за плечи. Юноша развернулся и потянулся лицом к её лицу.
Девушка тихо обняла ладошкой его щеку, большой палец соскользнул на подбродок, а затем поднялся вверх и замер на губах. Медленно и с какой-то болью во взгляде Роза провела по глубокому черному шраму – подарку второго Жреца. Мерлин знал, что это навсегда. Но прежде не задумывался, доставляет ли это дискомфорт Розе, когда она целует его. Заставляет ли её стеснятся его на людях, когда чужие рассматривают его уродливую отметину. А другие шрамы? Последствия уроков Жреца, отметины битв… Ими усыпано полтела. Что думает об этом Роза? Быть может, это её отталкивает, и лишь Мерлин, слепец, этого не замечает?
Должно быть, сомнение отразилось в его глазах. Роза замерла, прекратив очерчивать его шрам на губе. И юноша отпрянул в сторону и встал. Сердце забилось чаще от таких мыслей. Почему он не допускал их прежде? Не позволял себе сомневаться. Наверное, потому, что для него эти шрамы ничего не значили. Потому что, будь нечто подобное у Розы, он бы любил её ещё сильнее.
- В чём дело, Мерлин? – уловила смену его настроения девушка.
- Ни в чём, - тихо ответил он. И в собственном ровном как сталь голосе услышал нотки Жреца. Его Жреца.
- Неправда.
Роза оказалась сзади и, обхватив его за шею, настойчиво повернула к себе, заставив посмотреть ей в лицо.
- Скажи мне, - произнесла она. И это не была просьба. – Что бы там ни было, скажи.
- Я… – Мерлин отвел взгляд, не в силах видеть эту тревогу в любимых глазах. Он словно превратился в глупого первокурсника, впервые пойманного за нарушением правил. Слова не шли, резали горло, не складывались в связные фразы. Но Роза терпеливо ждала, и Мерлин продолжил:
