Каждый день он видел Розу в Большом зале, улыбающуюся, счастливую. Целующую Дила. И не мог этого изменить. Стоило признать, что на этот раз Джексон действительно его переиграл.

Но расставание с Розой не было единственной проблемой Оливера. После того, как он набросился на Джексона, что-то в нем надломилось так сильно, что он не мог это починить. Древняя магия, вырвавшаяся в тот миг, бесконтрольная, опасная, причиняющая боль, ощутила вкус свободы и желала вновь его получить. И теперь ей это удавалось. Как-то незаметно, когда Оливера захватывали слишком очевидные яркие эмоции, она вспыхивала в нем, проявлялась. Ещё один повод вечно держать свои чувства под контролем. Никто не должен увидеть. Никто не должен узнать, что с ним что-то не так.

Оливер поднял взгляд от газеты и посмотрел на Джеймса. Тот развалился на подоконнике, подставив лицо теплому солнцу, закрыл глаза и улыбался, как весенний кот.

Каждую ночь, ложась в постель, Оливер думал, что должен оттолкнуть его. Ради его же безопасности. Розе повезло, она сейчас не с ним, и это, учитывая весь кошмар с Древней магией, наверное, даже к лучшему. Но Поттер… Закрывая глаза, Оливер принимал решение на следующее утро объяснить всё Джеймсу и уйти. Но стоило ему увидеть друга за завтраком, сонного, но неизменно приветливого, как вся решимость куда-то исчезала. И Оливер виновато думал: «Завтра. Завтра я точно это сделаю. А сегодня пусть будет последний день. Просто еще немного побуду его другом». Но на завтра всё неизменно повторялось. И так уже неделю.

Иногда Оливеру казалось, что Джеймс знает. Знает, что он задумал, и никогда не позволит ему это сделать. Он всегда находил способ поднять Оливеру настроение, всегда придумывал что-то, из-за чего им нельзя было перестать общаться прямо сейчас, составлял планы на следующий день, в которых Оливер не имел права его подвести. И Оливер всё откладывал и откладывал их расставание.

«Ты бросил нас, всех нас, чтобы что, Оливер?» - пронеслось в голове призрачное воспоминание давнего разговора. В тот раз Оливер поступил так – оттолкнул Джеймса. Но упрямый Поттер не отстал, выяснил правду и не позволил ему всё разрушить. Честно говоря, Оливер был ему за это благодарен.

«Ты не можешь решать такие вещи за других. За меня точно».

Наверное, Оливеру стоило с этим смириться. И он хотел. Но боялся, что из-за него в один день Джеймс пострадает. Если они останутся друзьями, если Оливер проявит слабость, однажды именно это и случится. И Оливер не знал, как сможет это пережить. Но, потеряв Розу, он не мог найти в себе силы, чтобы лишиться и дружбы Джеймса. Должно быть, это было слишком эгоистично с его стороны. Но в какой-то момент он переставал думать о других, а начинал думать о том, чего хотел для себя.

- Как думаешь, что будет дальше? – Джеймс словно почувствовал его взгляд и подал голос, продолжая улыбаться солнцу с закрытыми глазами.

Тёплое мирное воскресное утро пошатнулось.

Не всех разговоров можно избегать вечно.

- Не знаю, - тихо ответил Оливер. Он и правда не представлял, как всё сложится дальше. Они узнали имя капюшона, нашли его логово, и что теперь? Что им с этим делать? Куда идти? Кого просить о помощи?

Оливеру казалось, что они замерли в каком-то подвешенном состоянии, как в желе, ожидая чего-то, что подтолкнет их в какую-либо сторону. Но будто сам мир застыл в ожидании того, что может произойти.

- Ты будешь в порядке, - снова заговорил Джеймс, и в его тоне не было ни грамма вопроса. Только утверждение. Вернее даже, убеждение. Он верил сам и хотел передать свою веру другу.

- Знаю, - просто согласился Оливер.

Конечно, будет. Он переживёт, и со временем его сердце перестанет болеть при виде Розы. Никакая грусть не вечна, даже если в начале кажется наоборот. Так устроено человеческое сознание. Или душа. Или то метафорическое сердце, которое испытывает чувства, а не перегоняет по организму кровь.

После почти десяти минут тишины Джеймс снова подал голос.

- Я всё равно не понимаю, почему ты не расскажешь ей правду.

Ну вот. Приплыли. Мирное времяпрепровождение разлетелось по кусочкам. За последнюю неделю Оливер уже слышал столько ненужных слов о Розе, Диле и всё этом как от Джеймса, так и от Мии, что уже немного задолбался. Не было такой фразы, которая могла бы ему помочь. Так в чем тогда смысл?

- Потому что она всё равно ничего не вспомнит, - устало произнес Оливер. – И не почувствует. Но правда сломает её. И она больше не сможет быть счастливой. Представь, если бы ты вдруг узнал, что кто-то близкий украл часть тебя, буквально. Это навсегда лишит её покоя – знать, что у неё могла быть иная жизнь и что нет способа всё вернуть.

Оливер много размышлял об этом и знал, что поступает правильно. Он один будет помнить за двоих. А Роза просто пойдет дальше. Без этой части своего прошлого. Быть может, это и к лучшему.

Внезапно Джеймс открыл глаза и внимательно посмотрел на Сноу.

- Говорят, истинная любовь вечна и способна преодолеть всё, даже границы миров, - медленно протянул он, изучающее глядя на друга. Оливеру даже стало не по себе от того смысла, что читался не только в словах, но и в глазах. Вряд ли Джеймс подозревал, что ещё скрыто в этой фразе.

Но раздражение в Оливере одержало верх. Он, правда, устал обсуждать одно и то же по десять раз. К тому же сейчас, особенно сейчас, было опасно давить на его чувства.

- Слушай, Джеймс, нам всего по шестнадцать, - нарочито беспечно отмахнулся он. - О какой вечной любви ты говоришь?

Джеймс сделал вид, что не заметил смены тона. Этому он хорошо научился, так что развести его на спор стало куда сложнее. Как будто он ставил Оливера выше себя, словно беспокойство о нём, желание не ранить, не причинить дополнительную боль перевешивали собственное поттеровское упрямство и самолюбие.

- Нет, - Джеймс отрицательно покачал головой. - Ни о какой. Но ты скучаешь по ней.

- О. Не начинай, прошу.

- Тебе больно видеть её с другим. С Дилом. Знать, что она больше не твоя. И что это уже не исправить. Я просто хочу помочь. Если мы поговорим об этом, тебе станет легче, Оливер.

- Прекрати, Джимми.

- Ты не должен скрывать свои чувства от меня.

Горячая волна скользнула от сердца к пальцам. В прямом смысле. Оливер ощущал этот кипящий поток магии. Нельзя, нельзя его доводить! Не раздумывая, он вскочил на ноги, сжимая в руке так и не дочитанную газету.

- Знаешь что, - сверху вниз он посмотрел на Джеймса, - мне пора. У меня уйма важных дел. Важнее, чем твой бессмысленный, ничем не обоснованный бред.

Джеймс удивленно заморгал. Такой трогательный, искренний. Оливеру от отчаяния хотелось завыть – эта ужасная живая Древняя магия в нем полыхала, сжигая изнутри.

- Оливер…

- Я лучше пойду, Джеймс, - он даже дыхание задержал. - Увидимся позже.

Ему не хотелось, чтобы что-то случилось. И чтобы это «что-то» произошло на глазах у друга. Потому что, увидев его таким, теряющим контроль, сможет ли он остаться рядом? Или поймёт, что Дил не был так уж неправ в его отношении и вернётся к своему старому другу?

В этот раз не было обжигающих искр. Но вены будто загорели голубой горячей лавой, свет которой тысячами линий разрезал кожу, будто молниями.

- Оливер, стой!

Джеймс вскочил следом и схватил Оливера за локоть, не давай уйти.

- Пожалуйста, Джеймс.

Отпусти.

- Нет.

Не надо.

Джеймс потянул Оливера обратно, на свет. К себе. И когда слизеринец развернулся, то он смог увидеть эти голубые молнии, сверкающие под кожей.

- Я… я не могу это контролировать, - прошептал Оливер, с ненавистью глядя на свои руки. Он чувствовал, что эти молнии горят не только здесь, но по всему телу, включая лицо. Это было отвратительно.

- Эй. Посмотри на меня, - мягкий голос Джеймса буквально заставлял посмотреть на него. И Оливер подчинился.

Глаза гриффиндорца были ясными и спокойными. Он не боялся, даже зная, что это и какой вред может принести.