— М-м-м, десерт… — с придыханием протянул Серёжа, облизывая губы. — А что у нас на десерт?

Попов проводил зачарованным взглядом мелькнувший кончик языка и с трудом сглотнул. Сам он хоть сейчас с удовольствием перешёл бы к чему-нибудь более сладкому, чем салатики и картошка. К тому, что было лишь в самых сокровенных планах. Например, к этим губам, которые казались сейчас вкуснее любого десерта.

— Фрукты со сливками и мороженое, — пробормотал Рома, отрывая глаза от губ Черкасова и встречаясь с ним взглядом.

Стало ещё больше не по себе. Сердце предвкушающее ухнуло, отбивая по рёбрам бешеную дробь. А всё потому, что в глазах Сергея поблескивал тот самый хищный огонёк, который Ромка замечал всего несколько раз, но который так чертовски манил. Возможно, Волк ещё не вышел на охоту, но уже задумывался об этом. Мысленно продумывал маршрут, точил клыки и выбирал жертву.

— Бабушка всегда говорила, что сладкое перед едой отбивает весь аппетит, — тоже шёпотом отозвался Черкасов. — Но, может, съедим десерт вперёд?

— Ааа… Да… — выдавил Рома, неосознанно подаваясь вперёд.

Но прежде чём он успел коснуться губ Черкасова, тот просто напросто… встал. С дивана. И потопал на кухню.

Попов ошалело помотал головой и подскочил, собираясь кинуться следом. Как назло, у самого дивана ковёр заканчивался, и Ромка, зацепившись за его край, растянулся на полу. С кухни послышался такой же оглушительный грохот, и буквально через секунду в зал вывалился перепуганный Сергей с огромной миской мороженого в руках и ложкой во рту. Он окинул оценивающим взглядом «поле боя», останавливаясь на шумно сопящем Роме.

— Не думал, что ты тоже только и мечтаешь о десерте, — неловко усмехнулся Черкасов, откладывая миску и ложку на стол и протягивая Роме руку.

Попов благодарно ухватился за неё, позволяя поставить себя на ноги, и болезненно поморщился, когда в боку ощутимо засаднило. Рома как раз переминался с ноги на ногу, пытаясь сообразить, сильно ли ободрался о жёсткий ворс ковра, когда Сергей цепко ухватил его за подбородок и заставил поднять голову.

— Новогодняя ночь, а ты губу разбил, — протянул Черкасов. Многозначительно, печально, обещающе. — Как будем лечить?

И не дожидаясь ответа, склонился к нему, слизывая капельки крови, увлекая, маня. Губу саднило, но поцелуй был слишком сладок, чтобы его прерывать. Сергей на вкус был как мороженое. Восхитительный пломбир с кусочками клубники. Тот самый, который Ромка сам несколько часов назад поставил застывать в морозилку. Теперь оно искрилось у него на языке, придавая невероятному моменту ещё более волшебный вкус. Сейчас Роме казалось, что, сколько бы раз он ни целовал Серёжу, каждый всё равно будет особенным. Потому что человек особенный.

Ромка тихонько простонал ему в губы и закинул руки на шею, подаваясь ближе, прижимаясь всем телом. Справа на уровне бедренной косточки вновь неприятно кольнуло — он поморщился, но объятий не прервал. Как и боль в губе, это ощущение приносило больше наслаждения, чем дискомфорта.

— Значит, десерт тоже откладывается? — прошептал Черкасов, слегка отстраняясь.

— Нет, просто он будет особенным, — смело ответил Ромка. — И только посмей отказаться.

— От особенного десерта? О-о-о, как я могу? — с улыбкой отозвался Сергей.

От объятий Черкасова у Ромы сносило крышу. Хотелось всего, сразу, бесконечно много. Хотелось всегда целовать эти губы, не отрываясь, забыть о неприятно ноющих руках и бедре и наслаждаться, наслаждаться, наслаждаться… Но Серёжа этого не позволил. Он перехватил ладонь Ромы и осторожно погладил большим пальцем содранную кожу.

— Если после этого с тобой весь год будет что-то случаться… — пробормотал он, с сожалением разглядывая ладонь.

— Я случайно. Это всего лишь руки, — неловко отозвался Попов. — Вот видел бы ты меня лет в десять, когда я у тёти на даче с велика упал. Вот где была катастрофа! И ничего, зажило.

Он хотел вырвать руку из цепкой хватки Черкасова, но замер, словно статуя, так и не исполнив свой план, наблюдая, как Серёжа медленно склоняется к ладони и целует ранку. Осторожно, трепетно, он целовал каждый миллиметр саднящей кожи. А у Ромки по телу промчался табун мурашек… и горячая волна желания.

«Чё-ёрт, это какой-то особый вид извращения, — подумалось Попову, когда Сергей подтолкнул его в сторону дивана. — Теперь я понимаю, почему девчонки так любят романы и киношки о врачах».

Потому что его личный «врач», заставив Рому опуститься на диван, стоял сейчас над ним и смотрел так обещающе-осуждающе, что сердце пропускало удары. Только без уколов, пожалуйста, а остальное он готов вытерпеть! Всё, что угодно! Любые процедуры.

— Сейчас, у меня где-то на кухне аптечка была, — заявил Серёжа и действительно скрылся за дверью.

Вот чего-чего, а что процедуры будут самыми настоящими, Ромка точно не ожидал. Одно дело ролевые игры, а другое…

— Ай, больно! — возмутился он, когда Черкасов щедро ливнул перекись на ссадину и принялся промакивать её ватным шариком. Почему именно в таком порядке? Почему не наоборот?

— Не ворчи, — отозвался Черкасов. — Новый год на дворе, праздник, все отдыхают. Хочешь сдохнуть от царапины? Сначала грязь, потом сеспис, потом половину руки оттяпают… а мне твои руки ещё нужны.

Он лукаво улыбнулся, кидая на Ромку взгляд из-под опущенных ресниц. Восхитительно длинных, стоит заметить. И как на такого злиться, что сбивает все романтическо-эротические планы своей заботой?

— Никогда бы не подумал, что ты такой параноик, — развеселился Ромка. — Почему на собственные царапины тебе плевать с высокой колокольни?

— Ну, если твои руки будут при мне, собственные мне почти ни к чему, — Серёжа пожал плечами, голос его звучал странно приглушённо.

Ромка кивнул, перекатывая в мыслях слова… и резко закашлялся, краснея, осознавая всю пошлость сказанного. Даже щиплющие прикосновения ватного шарика показались ему вдруг невероятно интимными и возбуждающими. Эо Черкасов умеет любую ситуацию довести до того, чтобы Рома изнывал, желая к нему прикоснуться, или у него самого просто слишком много нерастраченной сексуальной энергии?

Он сглотнул и выдал:

— Во-первых, мне твои руки тоже ой как нужны. — Слова горячим потоком пронеслись по горлу, а от ответной улыбки Серёжи перехватило дыхание. — А во-вторых, чем тебя не устраивает волшебное «поцеловать вавку»?

— Тоже вариант, но им можно заняться и после дезинфекции, — согласился Черкасов, поднимая голову. — Вернее будет.

Их разделяло всего несколько сантиметров. Взгляд глаза в глаза, пылающая кожа, густой воздух, полный электрического напряжения. Притяжение, которому невозможно противиться.

— Вернее уже не будет, — пробормотал Рома, подаваясь вперёд.

Губы к губам, сливаясь в поцелуе, грозящем выжечь изнутри. Ромка просто не мог больше держаться. Он и так ждал слишком долго. Мечтал об этих прикосновениях, об этом теле, но им каждый раз так или иначе приходилось остановиться. Хотел перебирать пальцами пряди волос, гладить плечи, спину… и получать ответ. Знать, что тебя желают не меньше.

Господи, если Сережа сейчас опять «переволнуется», он просто не выживет… только не сейчас.

— Доктор, у меня внутри все горит, что с этим делать? — пробормотал Попов, разрывая поцелуй, но крепче обвивая руками шею любимого.

— Во-первых, позволить мне нормально обработать вторую ладонь, — отозвался Сергей.

Рома закатил глаза. Серьёзно? Серьёзно?! Он тут пытается быть великим соблазнителем, а Серый опять отнекивается?

— Черкасов! — возмущённо простонал Попов. — Ты издеваешься? У меня ещё и на бедре кожа явно содрана, и что? Обламывать из-за этого весь кайф? Ты можешь хоть на Новый год сделать мне подарок и спокойно потра…

Но договорить Ромке не удалось — его нещадно заткнули чужие губы, а сильные руки повалили на диван, резко задирая майку. Кончики пальцев прошлись по ноющему боку, явно проверяя, действительно ли и он пострадал. Судя по адскому жжению от прикосновения — да, ещё как! Черт бы побрал этот ковер! Кто вообще делает ворс, больше напоминающий щетку для обуви?