– А если бы идеи закончились, а новых не подкидывали?

– Тогда, наверное, решение уже было бы вынесено. Хоть какое-то. Например, закрыть за недоказанностью.

– Или наоборот, – предположила Дель.

– Или наоборот, – согласился Тэнс. Они удрученно помолчали.

– А все-таки, – снова оживилась журналистка, – что именно расследуется? Что такое автопилот? Чем он отличается от обычной автоматики грава?

– Ты первый человек, который меня об этом спрашивает! – Тэнс рассмеялся от неожиданности.

– Я хочу, чтобы именно ты об этом рассказал, – смущенно призналась Дель. – Я собираюсь сделать материал для читателей, далеких от грависпорта. Им тоже интересно, что здесь происходит, но они не всегда могут разобраться в подробностях. А добавлять слишком много пояснений от себя мне не хочется. Это будет выглядеть… не очень.

– Хорошо, про автопилот. – Тэнс, за последнее время перекопавший всю сеть в поисках информации на эту тему, с энтузиазмом принялся объяснять. – Обычно грав управляется пилотом при помощи мыслечувствительного чипа. Как это происходит, знает любой, кто хоть однажды садился в седло. Достаточно думать, куда ты хочешь попасть, а остальное берет на себя автоматика. Сенсоры днища получают информацию о поверхности, приподнимают нос, когда нужно преодолеть препятствие, поворачивают корпус, когда нужно повернуть. Но это все работает на маленьких скоростях. В гонках на таких никогда не ездят. Тут весь смысл в том, чтобы заставить машину преодолеть те препятствия, на которые она не рассчитана, да еще как можно скорее. На такой скорости сенсоры не успевают передать достаточно информации. Они ведь смотрят только вниз и очень недалеко вперед. Прямо перед носом.

– Так, а почему мы вообще заговорили о сенсорах?

– Собственно, я только хотел сказать, что в гонке мы не полагаемся на автоматику. Машина не знает, куда ей лететь. Она просто непрерывно падает вперед. Чтобы вписаться в крутой поворот, нам нужно успеть повернуть нос руками. Это трудно, потому что грав тяжелый, да еще инерция. Гонщик находится в постоянном напряжении. Это не то же самое, что ехать по городской автостраде. А когда у тебя мяч, становится трудно вдвойне.

– Понимаю, – кивнула Дель. – И автопилот должен облегчить жизнь гонщику?

– Автопилот – это программа, которая полностью управляет движением грава. Гонщик не должен тянуть скобу или сдвигать корпус коленями. Ему достаточно просто держаться. При таких условиях он устанет намного меньше, чем его соперники. Или сумеет удрать с мячом от преследования, к примеру.

– Но тогда… – Дель задумалась. – Получается, машина должна знать, куда ей ехать?

– Вот именно, – закивал Тэнс. – В бортовой компьютер должны быть записаны конкретные маршруты. С точностью до миллиметра желательно.

– А если кто-то попадется на пути?

– Произойдет столкновение. Если, конечно, пилот не отменит работу программы.

– И выходит, что в память грава нужно записать весь стадион?

– Или конкретные отрезки.

– А если гонщик так никогда и не окажется на этом отрезке?

– Тогда автопилот будет бесполезен.

– Но это же такая глупость…

– Наконец-то! – Тэнс всплеснул руками и откинулся на спинку кресла. – Я думал, этого никто никогда не скажет.

– Но это действительно нелепо выглядит, – смутилась журналистка.

– Вот именно. Одно время велись многочисленные эксперименты с мошенничеством такого рода, но все быстро поняли, что здесь сложно добиться надежного преимущества. К тому же ошибки. Запрограммируешь маршрут неправильно, и конец гонке. Но грависпорт полон традиций, и правило о невмешательстве в операционную систему до сих пор есть в регламенте. И диски-шпионы по-прежнему устанавливаются. Но чаще всего фиксируют только сбои оборудования.

– И поэтому соблюдается тайна расследования. Как же вышло, что о твоем деле стало известно?

– Кажется, кто-то взломал нашу почту, – Тэнс поморщился. – Понятия не имею, зачем кому-то понадобилось это делать.

– Но он выудил жирную рыбку.

– Да уж. Надо же, как совпало! Единственный раз к нам влез хакер, и это в тот момент, когда у нас в свежих сообщениях такая информация. Да еще и оказался болельщиком Дека, судя по всему. Иначе зачем? Ладно, этого я не говорил.

Дель рассмеялась.

– Хорошо, вычеркну. А эта огласка, она сильно мешает?

– Конечно, мешает. Мне сложнее сосредоточиться. К тому же постоянно эти ехидные вопросы… – Тэнс махнул рукой. – Давай, этого я тоже не говорил. В нашем деле нельзя демонстрировать слабость: сожрут.

– Да, конечно, – согласилась Дель. – Не будем об этом. Скажи, а отношение к тебе не поменялось? Со стороны команды, других гонщиков?

– Нет, ничего такого я не заметил. Команда меня полностью поддерживает. Да и все соперники общаются со мной совершенно обычно, как всегда. Они-то знают, как часто это оказывается просто ошибка.

– А между тем, уже обсуждается вопрос, можно ли допускать тебя до Чемпионата, – заметила Дель.

– Первый раз об этом слышу, – вскинулся Тэнс. – Ты уверена?

– Ой, – Дель, кажется, испугалась. – Это только слухи. Может быть, ничего такого всерьез и не обсуждают. Давай, я этого не говорила?

– Ладно, – кивнул Тэнс, а про себя решил, что обязательно сообщит об этом Нейтону. Подумал и добавил: без ссылки на источник.

– Спасибо, Тэнс, – Дель потянулась к диктофону и выключила его. – У меня только еще один вопрос. Последний. Смогу я еще когда-нибудь взять у тебя интервью?

– Если мне понравится эта статья, то конечно.

– Отлично, – она улыбнулась и вдруг подмигнула. – Я очень постараюсь.

Сказать, что сообщение Тэнса встревожило Нейтона, значит ничего не сказать. Генеральный менеджер переполошился не на шутку. Он даже не стал проверять, откуда взялись подобные слухи. Он просто набрал номер одного своего старого приятеля.

Таренс не был в полном смысле слова программистом, но разбирался в гравистроении, а также и в людях. Словом, он являл собой редкое сочетание технического специалиста и администратора. Нейтон не считал, что этот человек сумеет сходу изобрести математическое решение проблемы, но надеялся, что его изворотливый ум найдет что-то другое, неочевидное и до сих пор ускользающее от внимания следователей. Так он и сказал, когда уговаривал Таренса заняться этим делом.

– Найди там уже хоть что-нибудь, – с отчаянием говорил менеджер. – Что угодно. Мне нужно решение. Срочно.

Таренс пообещал. Не ради вознаграждения, – собственное дело приносило неплохой доход, – но потому, что всей душой переживал за команду.

Новый технический специалист взялся за дело рьяно. Облеченный Нейтоном самой высшей властью среди следователей от команды, он немедленно напустился на программистов:

– Ну что, математики, вы грав-то как следует осмотрели?

– Конечно, – несколько обалдело отвечали те. Появление нового действующего лица, да еще с такими грозными бумагами от генерального менеджера, оказалось довольно неожиданным.

– Если до сих пор ничего не можете выдумать, – рассудительно сказал Таренс, – значит, вы что-то упустили. Пошли смотреть снова.

Нельзя сказать, чтобы у него был план или какие-то идеи. Но он придерживался того мнения, что сперва нужно во всем убедиться лично, а потом уже отбрасывать варианты. Вся компания программистов – и от команды, и от Комитета – неохотно потянулась вниз, в ангар. Грав стоял здесь точно так, как его оставили после тестирования всех систем, и даже начал покрываться пылью. Таренс внимательно оглядел голографические наклейки, запечатывающие все, что можно открыть.

– Я снимаю печати, – предупредил он. – Сам все осмотрю. Своими приборами. А потом, если хотите, вашими.

– Я не взял, – буркнул один из программистов МКСК и побрел обратно в кабинет за инструментами.

Таренс не стал дожидаться его возвращения. Поставил на пол увесистую сумку, открыл, вынул крохотный острый ножичек и разрезал первую печать. Откинул крышку, обнаруживая технический разъем для обслуживания электронных систем, извлек из сумки прибор для тестирования, подключил его и сел прямо на пол. Программисты следили за его руками, будто он был фокусником.