– Ты чудесна, – прошептал я вместо порядком надоевших извинений. Она ничего не ответила.

– Пусти, – сказала она тихо через какое-то время.

– Хорошо, – я не шевельнулся, вдыхая цветочный аромат её волос.

Мы снова замолкли. Наверное, она ждала, пока я выполню обещание. А я не спешил. Она была такой тёплой. И, несмотря на шрамы, похожей на шёлк. Просто её нежная гладкость была словно украшена вышивкой. Уж не знаю, как это смотрелось, а под пальцами ощущалось именно так – тонкая гладкая кожа и стежки узоров на ней.

– Они все уходили… – сказала она вдруг, и только тут я понял, что вычерчиваю пальцами этот узор на её животе. – Уходили, увидев шрамы. Даже те, кому хорошо платили.

– Ну и хорошо, – сообщил я. Она вздрогнула и попыталась обернуться. – Хорошо, потому что иначе я бы не встретил тебя.

Не знаю, что нашло на меня в тот миг, когда я ляпнул эту глупость. Наверно, ударило в голову горячее вино. Я как-то совсем забыл, кто я и зачем здесь, целуя эту нежную кожу. А теперь в воздухе повисло неловкое молчание.

– Тебе нужно идти, – прервала она тишину первой.

Я кивнул. По-прежнему чертовски не хотелось её отпускать, но я разомкнул объятия и, когда она встала, сама соскользнула с постели.

– Я помогу, – она поймала мою руку, шарившую на полу, и протянула мне сапог. Затем, пока я обувался, принесла рубашку и жилет. Не удержавшись, я притянул её к себе и коснулся поцелуем лба. Снова хотелось извиняться. Хотя бы за то, что ей приходится обслуживать меня сейчас.

– Идём, – как же я был рад, что теперь в её голосе не было ледяных ноток – лишь бархатистое тепло.

Она помогла мне спуститься и сама довела до кэба. В этот момент я почти не сомневался, что она позовёт меня опять.

Сомнения пришли в понедельник, когда я вдруг понял, что наши встречи – не тайный роман сумасшедших любовников, а услуги хастлера богатой, пусть и экстравагантной клиентке. Мне и правда нужны были ещё четыреста золотых. Я потряс старые кошельки и нашёл двести, но не больше. Брать с неё деньги за секс мне почему-то не казалось неестественным. Это было игрой, не больше. Но брать деньги за её доверие оказалось куда тяжелее. С другой стороны, бросить Лиаро с его манией я тоже не мог.

Но даже не в том дело. Я-то знаю, кто я. Я отработаю ещё две встречи и… И что? Ответа у меня не было. Размышляя о превратностях своих ночных приключений, я полностью выпал из тренировки и крепко получил мечом по плечу.

– Трэйн? – Дайкон остановился, ожидая, когда я приду в себя.

– Всё, – я отвернулся и направился к дому, – с меня хватит.

***

На работу я опоздал. Ещё неделю назад это бы никого не смутило, потому что кроме меня там обычно никого и не было. Ну, зайдёт изредка какой-то искатель истины, покопается в бумагах, бросит это дело и отправится в другое место. Теперь же так легко все не обошлось. Гретхен стояла у дверей библиотеки надутая как индюк и злая, как десять Изначальных.

– Господин Трэйн, – процедила она, завидев меня издали.

Я инстинктивно поморщился.

– Если вы не можете прибыть вовремя, почему бы вам не дать такую возможность мне?

Я скривился ещё сильней.

– Вы знаете, что я не могу дать вам ключи.

– Тогда не опаздывайте.

– Почему вы говорите со мной так, будто я вам что-то должен? Это моя библиотека. Артарий послал вас помогать мне, а не наоборот.

– Да, потому что вы мне ничем помочь просто не можете. Вы ничего не делаете, только спите на рабочем месте и составляете описи.

Она уставилась на меня, как на комара, усевшегося ей на руку.

– Вот, – я отпер дверь и, церемонно поклонившись, пригласил чародейку войти, – прошу.

Не обращая внимания на сарказм, Гретхен проследовала внутрь. Всё время, пока я развешивал мокрый плащ и делал записи об открытии библиотеки, Гретхен ходила из угла в угол, демонстрируя своё нетерпение. Она немного успокоилась, лишь когда я закончил с бюрократией и отпер перед ней дверь хранилища. Оказавшись среди рядов полок, убегающих вдаль, она будто очутилась у себя дома. Медленно, слегка скользя кончиками пальцев по корешкам, она двинулась в полумрак.

– Что вы ищете сегодня? – спросил я.

– То же, что и всегда, – откликнулась она, продолжая вести пальцем вдоль полок. – Магию.

– Отличный ответ.

Она остановилась и повернулась ко мне.

– Вы разбираетесь в магии?

– Насколько может разбираться в ней человек, который ищет её полгода.

Губы её искривила ядовитая улыбка.

– Полгода – это так мало, господин Трэйн.

Высокомерная зараза. Я возвёл глаза к потолку, спорить с ней с утра пораньше не хотелось.

– Я ищу символ, – «сжалилась» она надо мной.

– Какой?

Она поколебалась.

– Пойдёмте.

Мы снова поднялись в читальный зал, и, вынув из-под моей кружки листочек бумаги, она начертила на нём знак, состоящий из переплетения ромбов и зигзагов.

– Похоже на письмо антауров, – сказал я задумчиво.

Она резко повернула голову ко мне.

– Похоже?

Я кивнул.

– Вы искали в гримуарах Артэ Табиуса?

– Искала, – она поджала губы, – я видела четыре его гримуара из шести. Ещё два, по слухам, погибли. Тот, где Табиус писал об Изначальных…

– И тот, где он писал об истоках магии. Они не уничтожены, они пропали незадолго до войны. Считается, что они хранились здесь, в библиотеке Атоллы.

Она вздохнула и, запрокинув голову, прочертила в воздухе полукруг собственным затылком. Видимо, спала не лучше меня.

– И в чём разница, господин Трэйн? После войны многие не могут найти людей, не то что фолианты.

– Людей – это не ко мне, – сказал я рассеянно, – а вот насчёт фолиантов дело проще. Если кто-то его брал, пусть даже до войны, в архиве должны были сохраниться записи.

Гретхен резко подняла голову. Глаза её блеснули.

– И вы сможете его отыскать?

Я колебался. Чёрт меня дёрнул повыделываться. Эти записи можно перекапывать годами. И Гретхен вряд ли поможет мне в этом. Она смотрела на меня в упор. Я видел волнение в её глазах, но она не торопила. Видимо, догадывалась, что требовать от меня что-то бесполезно – я ведь могу их и никогда «не найти». Но и упрашивать не хотела.

– Могу, – сказал я наконец, – если вы мне объясните, что это за знак и почему он так вам запал.

Она снова поджала губы.

– Я не могу.

– Что значит – не можете? Или мы не должны работать вместе?

Она отвернулась и снова прошлась по комнате, меряя пространство размашистыми шагами. Эта её закрытое до самого подбородка платье смотрелось так странно… Многих дам подобное делает похожими на книжных червей или школьных наставниц, но у Гретхен лишь подчёркивала изысканную грацию, стройность и быстроту движений.

– Ну, хорошо, – сказала она, – этот знак, – она ткнула в бумажку тонким пальцем с острым ногтем, – как считает Артарий, может заблокировать магические способности. Если мы найдём, откуда он взялся, и поймём, как он работает…

– То, возможно, сможете привить магические способности тем, у кого их нет. Гретхен, а вы, собственно, что ищете, магию или магию света?

Она остановилась и посмотрела на меня.

– А в чём разница, Трэйн? Свет и тьма, как вы их разделяете? Тьма – это те, кого можно убивать, свет – те, кого нельзя? Так? Ещё разница есть?

– Только не начинайте, – я поднял руку перед собой, – у меня от вас и так голова болит.

– Но вы сами завели этот разговор, вам и заканчивать.

Я вздохнул.

– Скажем так, те, кого можно убивать – это те, на кого указал император. Тьма и свет тут ни при чём.

Кажется, в её взгляде промелькнуло любопытство.

– Удивлена, что вы это понимаете.

– Ведьмаки стареют не только лицом, Гретхен.

– Ну, хорошо, – она присела на один из столов, – так в чём тогда разница?

Я смотрел на неё какое-то время. Ответа у меня не было.

– Свет, – сказал я наконец, – это то, что приказал искать Артарий. А Тьма – то, чего он искать не приказывал.