Гретхен расхохоталась. Затем, успокоившись, опять посмотрела на меня.

– Да вы философ, Трэйн. Правда.

– Ну, хорошо, – я тоже скрестил руки на груди, – а каково ваше объяснение?

Она пожала плечами.

– Пока ваше – лучшее из тех, что я слышала. Мне плевать на Свет и на Тьму. Я просто хочу найти этот знак и понять, как он работает.

– Это приказал вам Артарий? – я постарался, чтобы мой вопрос звучал небрежно.

Гретхен легко улыбнулась.

– Скажем так, в этом есть и мой личный интерес.

Я молча смотрел на неё. Улыбка её медленно гасла. Видимо, она вспомнила, что от меня зависит, найдёт ли она свои фолианты. Но, сама не зная того, она назвала причину, которую я мог понять. Свет, Тьма, великие цели и великие магистры… Всегда есть чей-то личный интерес. И когда знаешь чей – мир становится проще.

– Хорошо, – сказал я, – я поищу записи. Только очень вас прошу, Гретхен, мне не мешать.

Конечно, последняя просьба оказалась слишком сложной. С того момента, как я притащил два ящика с описями и грохнул их на стол, магичка выписывала вокруг моего стола плавную дугу, разворачивалась и повторяла маршрут.

Не то чтобы это мне мешало. Меня просто укачивало.

– Гретхен, – сказал я, подняв голову от бумаг через пару часов, – вам больше ничего не надо исследовать?

Она замерла и как-то странно посмотрела на меня. Открыла рот, чтобы что-то сказать. И опять закрыла.

– Гретхен, – я усмехнулся, – вы что, боитесь, что я брошу работу, если вы отойдёте?

Она снова прислонилась к столу напротив.

– Согласитесь, – сказала она, – пока вы не демонстрировали особого трудолюбия.

Я усмехнулся.

– А зачем?

Она пожала плечами.

– Вы же любите приказы.

– Обожаю, – я опять усмехнулся. – Сплю и вижу, как бы исполнить очередной, – я откинулся на спинку кресла. – Вы же сами сказали, разницы между светом и тьмой особой нет. Так зачем мне лезть вон из кожи ради возрождения магов Света, если я свою жизнь положил на то, чтобы истребить магов Тьмы? Какая-то глупость получается, вам не кажется? Сегодня убивай – завтра ищи, как спасти.

Она повела бровью.

– Тогда зачем вы работаете на Артария?

Я пожал плечами. Она задала отличный вопрос.

– А вы?

Мы привычно уставились друг на друга.

– В любом случае, – я опустил глаза на пожелтевшие листы бумаги, – я не собираюсь бросать ваше дело. Расслабьтесь. Сделайте себе кофе или прогуляйтесь.

Её хватило ещё примерно на час. После чего она нависла надо мной, вглядываясь в корявый почерк моего предшественника.

– Что вы ищите? – спросила она.

Я покосился на неё, не поднимая головы от бумаг.

– Вот, смотрите. В этой колонке названия книг. Просто листайте, пока не найдёте нашу.

Она пододвинула к моему столу ещё один стул и тоже погрузилась в пожелтевшие листы.

***

Надо сказать, первый же день довёл меня до такого исступления, что я с трудом дополз до дома. О том, чтобы заглянуть в «Пышку», не могло быть и речи. Только из верности данному слову я полчаса отмахал мечом и свалился спать. Не потому, что хотел забыться, а просто потому, что у меня не было сил ходить, говорить и думать. Так же прошёл и вторник. Радовало одно: мы стали меньше ругаться. Только утром, перед работой, и вечером, перед тем, как разойтись по домам. В среду мы нашли первый обнадёживающий звоночек.

– Посмотрите, – сказала мне Гретхен, тыкая пальцем в еле читаемую кляксу, – Артэ Табиус. «Ткани, поля и духи».

– Это не совсем то, – сказал я, бросив на запись короткий взгляд, – смотрите, – я указал пальцем на строчку рядом, – это трактат. Но это лучше, чем ничего. Он здесь, в библиотеке. Хотите посмотреть?

Она подняла лицо, и я увидел, что, несмотря на усталость, глаза её блестят.

– Пожалуйста.

Я встал и потянулся. Проверил ключи на поясе и стал спускаться к хранилищу. Гретхен шла следом. Отперев дверь, я пропустил её вперёд, как предписывала инструкция, и мы двинулись вдоль полок с книгами. Трактат стоял где-то очень далеко. Свет за спиной уже померк, когда я остановился.

– Сто шестьдесят пятая полка, – сказал я, – нам нужна сто шестьдесят шестая.

Я подошёл к следующей полке.

– Гретхен, что здесь написано?

Она приблизилась ко мне и всмотрелась в полустёртые цифры.

– Сто шестьдесят семь, – сказала она.

Мы посмотрели друг на друга.

– Я не сошёл с ума? – спросил я.

– Нет, – ответила она и, подойдя к стене между стендами, положила на неё руку, чуть сдвинула ладонь и постучала, – прислушайтесь.

Теперь уже я встал рядом и прислушался к её стуку. Облизнул губы.

– Ломать нельзя.

Она поджала губы – у неё явно была такая идея. Затем провела ладонью по стене ещё раз и нажала на какой-то кирпич. Что-то громыхнуло, и стена поехала в сторону. Я постарался не показывать восхищения – внимательность потрясающая. Вряд ли я нашёл бы это место сам. Заглянув внутрь, я чихнул. И ещё раз. И ещё. Пыли здесь было море, так же, как и паутины. А вот под толстым слоем седины я увидел не один, а целых три стенда.

Я оглянулся на Гретхен. Она переминалась с ноги на ногу, ожидая, пока я отойду с дороги. Едва путь оказался свободен, она вошла в комнату и взяла в руки первую попавшуюся книгу.

– Триано Веете. «Путь говорящего с духами», – прочла она и посмотрела на меня. – Поздравляю. Мы выполнили приказ.

Находка меня, конечно, взбудоражила, но не могу сказать, что обрадовала. Новые книги пришлось срочно описывать. Всё, что мы нашли в комнате, было посвящено Изначальным, их поиску и подчинению. Гретхен закопалась в пыльные гримуары, как ребёнок в конфеты, и, к счастью, почти мне не мешала.

До борделя я добрался лишь в пятницу, надеясь, что там меня ждёт письмо. Так и оказалось.

Я выскочил из кэба, как болт из ложа арбалета. Направление я примерно помнил, а потому, не дожидаясь, пока кучер ухватит меня за плечо, рванул к дверям моей клиентки. Определённо, я сошёл с ума. Только у порога, о который благополучно споткнулся, я понял, что не знаю, где звонок и есть ли он тут вообще. Я постучал, попутно успокаивая дыхание, но ответили мне не сразу. Зато сразу после того, как дверь распахнулась, цепкие пальцы ухватили меня за ворот рубашки и втащили внутрь.

– Ты с ума сошёл? Ещё солнце не зашло.

Да, я сошёл с ума. Я просто стоял и вслушивался в её дыхание, в цветочный запах её волос. Не удержавшись, я притянул Талию к себе. Какая же она тёплая…

– Пошли наверх, – шепнула она, неловко выворачиваясь, и только тут мне пришло в голову, что дом может быть не её. Скажем, такая же съемная квартира, как у меня, только в квартале получше. А я свечусь тут в своих потаскунских шмотках, с чёрной повязкой на глазах. И порчу, как это… лицо заведения.

– Пошли, – перехватив её руку, я потянул её вверх. Ноги сами нащупывали ступеньки – как же легко человек привыкает к трудностям. Кажется, эта повязка уже стала мне родной.

Оказавшись в спальне, я остановился, пытаясь понять, что происходит. Здесь появились новые запахи – свежей выпечки и варенья. Может, она только что проводила кого-то? Интересно, кого? Я чувствовал, как топорщатся волосы на затылке, занимая боевую стойку. Дверь за спиной закрылась.

– Сегодня секса не будет, – сказала она, как обычно, негромко.

Моё сердце дрогнуло. Хорошо это или плохо? Понятия не имею. Чёрт с ним, с сексом, когда это чудо стоит рядом, но почему она решила изменить обычный распорядок? Неизвестность пугала.

– Как, совсем? – попытался я отшутиться. – И поцелуи тоже нельзя?

Она вся заледенела и ощетинилась, как котёнок, которого погладили против шерстки.

– Если хочешь, – тихо и неловко.

Хочу ли я? Я схватил Талию за плечи и, прижав к двери, принялся покрывать её лицо поцелуями. Да что же она со мной делает!

– Очень, – прошептал я, когда мои губы замерли напротив её.