– Думаете, это повод опускаться до мелкого пакостничества?

– Думаю, это повод не считаться с вашими планами на ночь. В существовании коих я вообще сомневаюсь – кому, к чёртовой матери, нужен старый, провонявший итой ведьмак?

Я вымученно улыбнулся. Хотелось её убить. Нет, правда, свернуть шею как курице – и дело с концом. В войну было бы именно так. А для моей совести одним тёмным больше, одним меньше – разница невелика.

– Вы не посмеете, – сказала она, будто прочитав мои мысли и, развернувшись, пошла к выходу.

И что самое скверное, эта гадюка была права: теперь – не посмею. Тот день, когда тёмных признали полноправными гражданами Атоллы, стал чёрным днём в календаре всех ведьмаков. В эту пятницу я понял это особенно чётко.

Рассортировав свитки и занеся факт их возврата в три соответствующих журнала, я накинул плащ и под струями проливного дождя помчался к «Пышке». Тэдди не было, но я видел во дворе кэб, наверняка тот самый, что отвозил меня. Я припустил скорее и в итоге буквально ворвался в наш привычный кабинет, где уже сидели Дайкон и Лиаро. Они встретили меня насмешливыми взглядами. Дайкон был уже целиком в курсе моего безумия, Лиаро – лишь наполовину. Впрочем, они не имели ничего против того, чтобы помочь мне натянуть карнавальный костюм и маску. Бросив свою дневную одежду ухмыляющемуся Дайкону, я рванул во двор. Кучер как раз взялся за вожжи, собираясь уезжать. Лошади тронулись, я закричал и замахал руками. И лишь убедившись, что этот человек меня заметил и натянул вожжи, останавливая упряжку, поспешно нацепил на себя маску.

– Ты – для леди Т?

Вот так, без имени. Ну-ну.

– Да.

Он молчал. Возможно, оглядывал меня.

– Ты в третий раз, – сказал он наконец.

– Так точно.

Кучер хмыкнул.

– Залезай.

***

Переступив порог, я едва удержался, чтобы не стиснуть приветствуюшую меня Талию в объятиях. Я и правда сошёл с ума – так мечтать о встрече с девушкой, которую никогда не видел, с которой толком не говорил. Я был уверен, что моя странная клиентка боится. То ли меня, то ли собственных желаний, которые, наверняка, казались ей постыдными. Но при этом то, как ей удавалось скрывать свою неуверенность и затаенную боль, которую я чувствовал буквально кожей, за маской холодной сдержанности, покоряло меня.

Она ощупала моё плечо.

– Опять промок.

– Там осень, – я не удержался и, перехватив её руку, прижал к губам.

Я чувствовал, как её тело замирает, будто на мгновение скованное заклятьем льда, а после медленно оттаивает.

– Не делай так, – сказала она с уже знакомой мне интонацией. Опять это противоречие, которое, должно быть, и сводило меня с ума: покорная мягкость тела и обжигающий холод в её по-прежнему негромком голосе.

– Не буду, – легко соврал я.

Она потянула меня наверх и, пропустив вперёд, закрыла за мной дверь.

– Раздевайся, – команда на самом деле не требовалась, потому что я уже и без того стягивал промокшую рубашку. Может, вообще её не надевать? Двойная трата времени.

На плечи легло махровое полотенце, и руки клиентки подтолкнули меня к креслу. Послышались удаляющиеся шаги. Я старательно растирал плечи мягкой тканью, пока не почувствовал её присутствие совсем рядом – не знаю как, но от неё будто бы исходило тепло, как от маленькой печки. В руки мне легла шершавая кружка, от которой остро пахло специями.

– Пей.

Она оставалась где-то рядом, пока я не приник к кружке губами. Горячее вино. Просто отлично. Один минус – есть шанс, что меня накроет. Мягкие шаги и скрип пружин – она опустилась в другое кресло.

– Ты поговоришь со мной? – спросил я, отрываясь от чашки.

Она долго молчала. Затем спросила:

– Зачем?

– Говорят, проститутка – исповедник для падших.

Лёгкий смешок. Как приятно, что она умеет смеяться. Надо будет говорить побольше глупостей.

– Мне не в чем исповедоваться, – сказала она, когда молчание стало затягиваться.

– И нечего рассказать?

– Нет.

Я сделал ещё один глоток. Вино в самом деле отлично согревало… и не только мышцы.

– Всем есть в чём исповедоваться, – возразил я.

– Слова ведьмака.

В груди кольнуло. Слишком уж часто в эти дни я слышал о том, что я ведьмак. Но избавиться от меня не так легко.

– И ты не скажешь, – продолжил я, – почему не позволяешь касаться тебя?

Молчание становилось угрожающим. Я залпом осушил кружку до дна и, встав, нащупал дорогу к её креслу. Опустился на корточки и положил руки к ней на колени.

– Я не причиню тебе зла, – я огладил знакомый уже шёлк. Он начинал казаться мне её второй кожей.

– Не смей, – выдохнула она, когда мои руки поползли по её груди и замерли у ворота.

– Встань, – потребовал я и поднялся сам.

Вопреки собственным словам она послушалась. Даже через ткань я чувствовал, как дрожат её плечи. Мои пальцы вернулись к вороту её одеяния. Я рванул его в стороны, не дожидаясь, пока Талия меня остановит, и её руки в самом деле не успели. Я замер, удерживая в ладонях мягкий шёлк. Она могла бы прогнать меня, но не делала ничего. Просто стояла и тяжело прерывисто дышала. Я решил, что это разрешение продолжать. Отпустил шёлковую ткань, позволяя ей осесть на пол, и взял в руки её лицо. Она дрожала. Мелко-мелко.

– Я ничего не вижу, – сказал я, пытаясь её успокоить.

Наклонился и коснулся губами твёрдой скулы, а затем чуть опустился вниз, к изящной шее. Здесь кожа и правда была как шёлк. Нежная, даже холёная. Я провел дорожку из поцелуев чуть ниже, и услышал слабый выдох:

– Нет!

Всё верно. Вот здесь, у ключицы – первый шрам. Я старательно исследовал его губами, а затем прошёлся языком в обратную сторону. Дрожь усилилась, она попыталась вырваться, и мне пришлось перехватить её, удерживая руками уже за стройную спину… Ее всю, целиком, покрывали рубцы. И это не было простым пересечением порезов. Даже мои грубые руки чувствовали, что шрамы складываются в какие-то знаки.

– Нет… – повторила она, безвольно оседая в моих руках.

Я притянул её к себе и осторожно погладил дрожащие плечи. Теперь уже её сотрясали откровенные рыдания.

– Чего ты боишься? – прошептал в самое её ухо.

Она всхлипнула. Я прижал её ещё крепче, поглаживая по исчерченной рубцами спине.

– Ничего, – прошептала она, пытаясь успокоить дыхание.

– Вот и хорошо, – я снова погладил её и легко коснулся губами плеча. – Талия… – я будто пробовал это имя на вкус. – Тали?

Не слышно ответа, ну и ладно.

– Тебя так приятно касаться, – прошептал я, продолжая оглаживать её спину и бока, – ты изящная, как лань. И дрожишь, как пойманная дичь. Зачем? Я здесь, чтобы принести тебе удовольствие, а не боль.

– За мои деньги, – она чуть успокоилась.

Да, этими словами она основательно утихомирила моё самодовольство. Не согласиться с ними было нельзя, и я кивнул:

– За твои деньги.

Пусть так, если эта мысль её успокоит. Я прочертил вдоль её плеча ещё одну цепочку поцелуев.

– Тебе не противно? – она явно не выдержала.

– Мне приятно, – я прошёлся губами обратно и снова скользнул по шее.

– Ну да… Наверное, ты хорошо знаешь своё дело.

Я отстранился. Если бы не повязка, я бы заставил её посмотреть себе в глаза.

– Не так хорошо, как ты думаешь, – я и сам не ожидал, что могу повторить эти ледяные нотки.

Она успокаивалась. Сомнений не было. Вот только я не был уверен, что она нравилась мне такой ядовитой. Мы оба молчали, выжидая, кто не выдержит первым.

– Продолжай, – попросила она наконец тихонько.

– Понравилось? – я усмехнулся. – Отведёшь меня?

Она взяла меня за руку и потянула в сторону. Наткнувшись коленями на кровать, я сел.

– Всё так же? – спросил я.

– Да.

– Тогда сними с меня сапоги, – приказ.

Когда Талия изогнулась, мне не потребовалось уже ничего, чтобы последовать за ней. Я лишь откинулся обратно на спинку, крепче прижимая Талию к себе и целуя в самое ушко. Я чувствовал, как рванулись её руки, то ли силясь оторвать мои, то ли пытаясь просто сжать собственное тело в неловких защитных объятиях, и тут же бессильно опали.