Чушь, думает Лисса. Шейди просто выкручивается, причем весьма умело, выгораживая и Дэша, и мэра собственного дистрикта, но даже если нагрянуть в Шестой с проверкой, все результаты голосования там уже подтасованы: каждый житель давно написал на новой карточке «Дэш Кахейл» вместо имени счастливчика, за которого тот вызвался добровольцем. Правду уже не узнать, но зрители охотно верят душещипательной истории Шейди Уильямс, а Лиссе, по сути, нет до этого дела: влюбленные на арене лишь разогреют интерес толпы.
— Скажи, Шейди, а ты не боишься, что жажда жизни окажется в Дэше сильнее, чем любовь, и он… предаст тебя?
И бровью не поведя, девушка уверенно отвечает:
— Нет.
— На твоем месте я бы не была так уверена в этом — арена меняет людей, и это уже не раз было доказано… Но как знаешь. А что вы будете делать, если останетесь на арене вдвоем?
— Надеяться на милость Капитолия. У двадцать пятых Голодных Игр особые правила о выборе трибутов — может, введут и поправку насчет победителя? В любом случае, пока рано загадывать. Арена покажет, что будет дальше.
— Что ж, ты права. И я желаю тебе удачи. Итак, дамы и господа, это была Шейди Уильямс, а теперь встречайте ее возлюбленного! Дэш Кахейл!
Дэш, черноволосый с проседью молодой человек, одетый в черные брюки с лампасами и такой же мундир, как и Шейди, сдержанно приветствует публику взмахом руки и садится напротив Грации.
— Дэш, и все-таки расскажи, как это было! — тут же начинает она, получив замечание от Урсулы: «Слишком бесцеремонно». И Грации приходится добавить: — Итак, ты узнал, что Шейди выбрали трибутом… Куда ты пропал после этого?
— Если честно, я и в самом деле пытался договориться с мэром насчет того, чтобы назвали меня, чье бы имя ни было вписано в карточку. Но я потерпел поражение: меня выставили вон и сказали, что трибутом станет тот, за кого проголосовало большинство. И вот я здесь, — разводит руками Дэш.
— И ты собираешься защищать Шейди до последней капли крови?
— Именно. Хотя мы все же верим в милость Капитолия. В то, что нам позволят вернуться вместе.
— Что ж, твоя затея благородна, но… Тебе не кажется, что это слишком рискованно? Подумай, жизнь одна, а девушек на свете много, и после твоей победы в Играх любая захочет быть с тобой… — кокетливо подмигнув, щебечет Грация.
Нахмурив брови, Лисса спешно настраивает свой наушник так, чтобы Грация могла слышать ее, и гневно шипит:
— Что ты мелешь? Даже не смей думать о том, чтобы флиртовать с трибутами!
Грация удивленно округляет глаза, но делает вид, что внимательно слушает Дэша, убежденно говорящего о том, что он всегда будет предан Шейди.
«Лисса, успокойтесь, — оживляется Урсула. — Ничего криминального не произошло. Грация, вспомни, что я говорила. Репортер должен быть беспристрастным. Не навязывай трибутам свое мнение».
И когда Дэш замолкает, Грация серьезно смотрит на него и говорит:
— Знаешь, Дэш, я восхищаюсь тобой. — Она склоняет голову в напудренном сиреневом парике и сжимает его смуглую руку в своих тонких ладонях. — Ты — образец невероятной силы духа, верности и благородства, настоящий мужчина. Так давайте же поприветствуем Дэша еще раз, друзья мои, и пожелаем ему преуспеть в его намерениях! Громче, он этого заслужил!
И пока Дэш Кахейл тонет в аплодисментах, Лисса Голдман сурово смотрит на дочь. Вот то-то же, а то ишь, глазки она строит. Еще влюбленной ведущей ей на Играх не хватает.
Комментарий к XIV
* Феронье́рка — женское украшение в виде обруча, ленты или цепочки с драгоценным камнем, жемчужиной или розеткой из камней, надеваемое на голову и спускающееся на лоб.
Грация Голдман - персонаж, придуманный Застенчивым Автором в далеком 2013 году для фанфика “Еще одни Игры” (https://ficbook.net/readfic/658510). Создавая Меркурия Голдмана и выдавая за него замуж Лиссу Картер в “Забытых”, я напрочь забыла о существовании Грации, а потом, осознав, что она носит фамилию Голдманов, единогласно с Застенчивым Автором пришла к выводу: “дочь”. (Маленькие ненужности).
Глава вышла… э… большеватой, мягко говоря, и интервью со всеми трибутами сюда, ясное дело, не влезли. Так что вот так вот.
У автора приступ мимимишности, так что давайте я просто скажу, что люблю вас, мои кексики :3
О.о
========== XV ==========
— Дамы и господа, — неутомимо щебечет Грация, проводив Дэша Кахейла взглядом. — Ровно половина трибутов уже рассказала о себе — совсем скоро нам придется проститься… Но еще двенадцать замечательных молодых людей с нетерпением ждут своей очереди, чтобы познакомиться с нами, и чтобы не томить ни их, ни вас, я хочу пригласить на эту сцену… Сиену Роджерс! Сиена, детка, присаживайся… Здравствуй!
— А? — Сиена словно задремала в ожидании, а голос ведущей вывел ее из транса. — А, да, привет, Грация, — рассеянно говорит она, откинувшись на подлокотник. — Прости, я немного задумалась…
— Понимаю, — улыбается Грация. — Такой волнительный момент… Расскажи, ты готова к арене?
Сиена расправляет широкий подол приталенного платья в черно-красную клетку, одергивает укороченную кожаную куртку с шипами на воротнике и, закинув ногу на ногу, отвечает:
— Не уверена, что можно подготовиться к тому, о чем ты ничего не знаешь. Могу сказать одно: я пыталась выучиться вещам, которые могут там пригодиться.
— И это похвально. А чем еще ты занималась в Капитолии, кроме подготовки к Играм?
— Честно? Я… — Сиена вдруг смущается. — А могу я попросить встать мою сопровождающую Лахесис?
Зал аплодирует в знак поддержки, и камеры устремляются к куратору Дистрикта-7. Лахесис, улыбаясь, рассылает зрителям воздушние поцелуи и машет ручкой, и Лисса замечает на ее лице и руках причудливые коричневатые узоры. Грация вопросительно смотрит на Сиену, и та поясняет:
— Я расписала кожу Лахесис этими узорами. Ну, сама. Раньше и у меня такие рисунки были на теле, но стилист заставил смыть… А вот Лахесис они пришлись по душе.
— Ох, и ничего себе! — восхищается Грация. — Да ты прирожденный художник, визажист и… Это потрясающе!
— Спасибо, — смущенно улыбается Сиена. — Я очень люблю рисовать. А эти рисунки выполнены хной — природным красителем. Они совершенно безвредны для кожи, а в скором времени смоются, и тогда можно будет нанести другой узор.
— Ах, как не вовремя я узнала о твоем таланте! — сокрушается Грация. — А не то непременно попросила бы тебя и мне что-нибудь нарисовать…
— Ну, если мне удастся вернуться с арены…
— Ох, обещаю, я буду болеть за тебя! И многие присутствующие, я думаю, тоже, правда ведь?
Публика взрывается очередной порцией одобрительных оваций, а Грация вновь обращается к Сиене:
— У тебя очень интересный образ. Такой непохожий на других, дерзкий, кричащий… И этот дымчатый макияж… Восторг!
— Честно говоря, мой стилист, разрабатывая это платье, прислушивался к моему мнению, так что это платье очень близко мне по характеру. А макияж… Я привыкла подводить глаза подобным образом у себя дома. Как я поняла, в Капитолии так не принято, но Барбату понравилось, как я крашусь, так что он даже просил меня научить этому девочек из группы подготовки, — смеется Сиена. — Но поскольку это сценический макияж, они его чуть приукрасили.
— Значит, вы со стилистом нашли общий язык? Тебе очень повезло с трибутом, Барбат! — обращается Грация к стилисту, сидящему на почетном месте в зрительном зале, и молодой человек с длинными темными волосами приветственно кивает, пригладив аккуратную бородку. Сиена довольно улыбается, и весь ее внешний вид говорит о том, что образ милой и нежной девочки она отвергла бы на корню, несмотря на то, что к параду ее нарядили древесной нимфой. А вот кожаная куртка с заклепками и черные босоножки на широком каблуке — точное попадание в характер. Да, Барбат молодец — хотя о чем говорить, он один из самых противоречивых дизайнеров Капитолия, так что они с Сиеной нашли друг друга. — Сиена, а скажи, — тем временем продолжает интервью Грация, окинув взглядом ее сильно начесанные пряди цвета солнца, — куда подевались твои яркие рыжие волосы?
