Здесь в голосе Кэтнисс почувствовались командные нотки, весьма неприятные и резкие, но ее предложение настолько совпало с настроением Труде, что никакого желания сопротивляться у той не возникло. Обмениваясь дружескими фразами с Сойкой, они двинулись вниз по лестнице к выходу в парк. Светящийся от счастья капитан «Вольного стрелка» шёл, отставая на пол-ступени, и весело напевал Die Gedanken sind frei (3), последним уныло тащился Мелларк. Уже в дверях Пересмешница попридержала валльхалльскую гостью:
— Знаешь, чего я хочу больше всего? — перешла она на «ты» без предупреждения.
-???
— Услышать правду…, ТРУДЕ.
Комментарий к 3. Песня шута
1. Урсус - лат. “медведь”.
2. Немецкая народная лирическая песня о двух несчастных влюбленных…
3. Песня немецких участников Великой Французской революции, отличается задорной мелодией. https://www.youtube.com/watch?v=yP4Tb1F1pGo
========== 4. Наживка для президента ==========
— А теперь скажи, дружище, что там за парочка пристроилась к моим голубкам? — тон Хеймитча был привычно развязан, но сегодня он как никогда прежде вызывал у распорядителя желание ударить старого знакомца чем-нибудь тяжёлым. «Его ещё не хватало в этом компоте», — раздражённо думал Плутарх, хотя, это было ему яснее ясного, не посвятить Эбернети в свои намерения было никак не возможно. Вероятно, именно это обстоятельство более всего угнетало Хэвенсби, и чувство его досады только росло оттого, что не он первым поднял эту тему в разговоре с ментором.
— Выпьем? — предложил он и, получив вполне ожидаемый ответ Эбернети, подозвал к себе безгласного с бутылкой чего-то крепкого, по-видимому, изготовленного из сока гигантского кактуса, и потребовал наполнить бокалы.
— За нашу победу?! — в возгласе Хеймитча явно послышался вопрос.
— За неё, — ответил мастер Арены, — несмотря на то, что на пути её, кажется, появились завалы и змеиные ямы. Но мы преодолеем, не так ли, дружище?
— Мы преодолее-е-м, — ернически проблеял поддавшийся на провокацию Эбернети свой любимый и навязший в зубах мотивчик(1), — и, что, это как-то связано с теми ребятишками? Иначе, ты сразу бы про них выложил всё, что знаешь…
— А ты догадлив, старый алкоголик…
— Перестань шифроваться, человек играющий, скажи прямо, чем так опасна эта глупая кукла из Первого?
Замаскированный под модные часы распорядителя индикатор слежки показывал, что место не прослушивается, и тогда он, на всякий случай оглядевшись по сторонам, заговорил:
— Она не такая глупая, Хеймитч, от нашей пишущей машинки она избавилась моментально… это во-первых, а во-вторых, прости за каламбур, она не из Первого. Она переводчица из компании, что заявилась сегодня на летающей яхте вести переговоры со Сноу. Ты, конечно, не в курсе. Да и мало кто в курсе, хотя их аппарат находится на площади Парадов…
— На площади…? — скривил губы Эбернети.
— На площади. Планолет ведь тоже никто из трибутов не видит с Арены. Здесь используется аналогичная технология.
— Откуда команда, и о чем они хотят договориться?
— Дикари откуда-то с юга. Но дикари воинственные и опасные. Думаю, Сноу хочет нанять их, чтобы подавлять бунты.
— И что переводчица? Чем таким она страшна?
— Сноу от нее без ума. С первого взгляда. С того дня и часа, когда они вскрыли канал правительственной связи… Именно эта мартышка зачитала первое обращение их царька нашей верхушке. Все это видело несколько человек во дворце, потом и мне дали посмотреть. Я впечатлился.
— Понял, — расплылась в улыбке небритая физиономия.
— Да что ты понял? Что понял? — манера Хеймитча регулярно приводила Плутарха в бешенство, но он вынужден был себя сдерживать — без помощи ментора его намерениям не суждено было бы исполниться.
— Понял, что нашёл великий и ужасный в простой девчонке, каких полно даже у нас на Торговой стороне…
— И чего?
— А ты что? Не усёк что ли? Тоже мне гений интриги… — нарочито обескураженно махнул рукой Эбернети.
— Слушай, победитель, — в голосе Хэвенсби послышалась угроза, — давай-ка не томи!
— Какой же ты все-таки глупый, Плутарх… Представь себя на месте того, кому не посмеет отказать ни одна панемская юбка… — увидев реакцию распорядителя он довольно хмыкнул, — а потом ты смотришь на экран и видишь там…
— Да, да, дружище… притом, такую, до которой тебе не дотянуться ну никак…
— Притягивает то, что недоступно… если ещё добавить, что она как сестра похожа на ту, к которой ты, в смысле, Сноу, благоволил на прошлых Играх, и которую так страшно прикончила моя птичка… — перехватил его мысль ментор Двенадцатых.
— Видел бы ты ужас Кэтнисс, когда она первый раз столкнулась с Фиделией… мне будет жаль, если сцена не попала на камеру: там эмоции посильней, чем на Арене, — на мгновение замолк Хэвенсби, — Если это сходство углядела не только трепетная Сойка, но и такой прожженый циник, как ты, то и от Сноу оно не скрылось.
— Однако, Плуто, с чего ты взял, что твоя дикарка, как там её — Фиделия — вся такая недоступная?
— Ты ведь, надеюсь, не думаешь, что она из какого-то их подобия забубённого вонючего Шлака? Пусть мне отрежут язык, если она не дочка их главного гамадрила… ну, ладно, пусть племянница. Ну, хорошо, пусть троюродная падчерица третьего шофёра пятого гамадрила в их стае, — он лихорадочно искал пути отхода, видимо, сам испугавшись своей страшной клятвы.
— Типа нашей Теренции?
— Типа того, Хеймитч… Это не тот цветочек, который можно вот так взять, подойти и срезать, за него придется поторговаться с хозяином. У которого есть свои аргументы…
— Ты говорил, что Сноу хотел торговаться о чем-то другом…
— Я это предполагаю, и я начинаю понимать, как можно расстроить их торг. Благодаря тебе.
— Мне?
— Да. Общение с тобой — отличный способ перенастроить мозги. Слушай меня. Скоро будут объявлены условия Квартальной Бойни. Я намерен затащить девчонку на Арену, где её прикончат. Между Сноу и её племенем ляжет её искалеченный труп.
— Ты сумасшедший, — пожал плечами Эбернети, — как ты себе видишь свалившуюся невесть откуда тёлку в качестве трибута? Вместо кого? Да и никакой она не ребёнок… Чего ты не договариваешь, Плут?
— Извини, дружище, это секрет профессии. Придёт время, узнаешь, Хеймитч! Давай ещё по стаканчику за победу…
Комментарий к 4. Наживка для президента
1. Вот этот мотивчик, если кто забыл, не знал или не понял намека. https://m.youtube.com/watch?v=RkNsEH1GD7Q
========== 5. Белая Роза ==========
***
»… Меня зовут Труде, дочь Эйнара, мне двадцать четыре года, моя родина — Валльхалл, город Нойшварцвальдштадт, гау Центральные Анды, мой отец Эйнар Гуннарссон — проектировщик оранжерей, мама Лив Рагнарсдоттер — оружейница с фрегата «Риенци», моя Авантюра — выучить язык Панема — закончена два года назад. С тех пор я — младший референт Альтинга, специалист зондерабтайлунга капитолийских штудий…»
Видимо, именно это хотела бы услышать Сойка, но НЕ услышала. Раскрывать инкогнито и тем более вдаваться в детали не входило в планы валльхалльской гостьи, которая в самый первый момент была, надо сказать, и вправду ошарашена ее вопросом. «Чертова Эвердин умеет произвести впечатление, ничего не скажешь», — вертелось в голове переводчицы. И она не нашла ничего лучше как взять и просто поинтересоваться напрямую, почему Двенадцатая решила, что её так зовут.
— Лучше всего умеют слушать те люди, рядом с которыми лучше громко не болтать… как вы с вашим шутом, моя королева, пока мы спускались вниз… — улыбнулась уроженка Шлака, — мне хватило, чтобы отличить связную речь от бреда безумца… и разобраться в именах…
«Да, надо было нам быть с ней поосторожнее. Пустышка не вернулась бы живой с Арены…», — укоряла себя Труде. Хотя и не считала все пути к отступлению отрезанными. «Я вполне могу сказать, что мы придумали этот язык для нас двоих…» Кэтнисс тем временем, не думала останавливаться:
— Капитолийская девушка, тем более ученая, никогда не покажется на людях с президентской розой в волосах. Она бы сочла это льстивой пошлятиной. Капитолийская девушка, какой бы ни была домоседкой, рождается обутой в туфли на метровой платформе, она никогда не собьет себе ноги, как ты… По себе знаю… Бал в президентском дворце во время тура Победителей до сих пор вспоминаю с ужасом… — говоря эти слова, Сойка чуть ли не перед лицом Труде тряхнула своими дорогущими босоножками, которые она подхватила в руки, лишь только ступила на изумительно мягко подстриженную и обдающую приятной прохладой лужайку, и теперь шла по ней босая уверенной и упругой, бесшумной походкой настоящей охотницы, от которой не колыхнется ни один стебелек, — да ты, я вижу, словно половина девчонок из нашего Шлака, привыкла по полгода ходить, сверкая черными от угольной пыли пятками, хотя, что действительно странно, в отличие от нас, не стесняешься этого… потом, капитолийскую девушку не передернет от вида безгласой, как передернуло тебя только что, когда нам подавали напитки… — и она показала на идущую прочь официантку.
