Потом я отправляю ей фотографию.

«Нашел вчера в интернете. Это напомнило мне о наших шуточных боях».

На самом деле картинка была фан-артом Черная кошечка верхом на Россомахе. Кошечка выглядела чертовски сексуально, полностью одетая в черный спандекс, выпустившая коготки, направленные в сторону Россомахи.

Ладно. Может быть отправлять ей эту картинку немного неправильно, и далеко не так последовательно, как мне того хотелось, но к черту все. Мне тяжело смотреть на эту картинку и не представлять Киру, так же склонившуюся надо мной.

На следующий день я отправляю ей фотографию на «Facebook». С вечеринки в честь ее одиннадцатого дня рождения. Она, Райан и я только что закончили самую эпическую битву тортом в истории. Оба ее торта были уничтожены, прежде чем мы успели спеть: «С днем рождения».

Все на этой фотографии были измазаны тортом. Соне пришлось вставить свечи в несколько кексов, чтобы Кира могла задуть их, после того как мы спели ей. Ее мать стояла на заднем плане, выглядя расстроенной из-за учиненного нами беспорядка.

Райан, Кира и я стояли возле стола перед кексами, широко улыбаясь на камеру. Мы с Райаном оба обнимали ее за плечи.

Тогда я был счастлив. Это забавно, поскольку я не был счастлив уже так давно, что практически забыл, что испытывал в тот момент.

Мне пришлось порыться в коробке со старьем, чтобы достать эту фотографию, и смотреть на нее после стольких лет было настоящим шоком. Каждый раз отталкивая Киру, я знал, что теряю. Эта боль преследует меня уже три года.

Однако, эта фотография. Боже, она просто вернула меня назад, домой.

Направившись в ванную, я иду прямиком к аптечке и достаю средство для обработки татуировок, чтобы намазать новую тату, что я сделал несколько дней назад

Это маленький серый котенок на внутренней стороне левого запястья. Я смотрю в глаза котенку, пока втираю мазь, и мне приходится сдерживать острую боль, что рвется из меня.

Единственное пятно естественного цвета — это глаза котенка. Я показал фотографию Киры художнику и сказал ему изобразить как можно более точный цвет.

Он проделал действительно хорошую работу.

Это тот же парень, который делал мне татуировку прошлым летом. Я тогда только вернулся из дома, решение отдалиться от Киры было еще свежо в моих мыслях — а ее вкус еще оставался на моем языке — а на следующий вечер, будучи слишком пьяным, я наткнулся на тату-салон

Я не знал, что хочу, когда вошел внутрь, движимый желанием что-нибудь высечь на своей коже. Что-то большое, адски болезненное, и что останется со мной до конца дней.

Подняв рубашку, я смотрю на тату, покрывающую всю правую сторону грудной клетки, а потом еще один приступ острой боли ударяет в меня. Я вспоминаю, как в тумане листал страницы альбома с татуировками, не понимая, чего хочу.

Потом я увидел это.

Сидя над открытой книгой эскизов этого парня, увидел рисунок водолаза под водой в старинном водолазном костюме. Русалка практически обвилась вокруг него, ее нежные руки лежали на его плечах, пока она целовала его в окошко на шлеме. В оригинальном рисунке волосы у русалки были обыкновенного каштанового цвета.

Я четко помню, как достал телефон и тогда тоже показал парню фотографию Киры. Я попросил, чтобы волосы русалки были такого же оттенка каштанового, что и у нее.

Дело в том, что в ту ночь он смог сделать только набросок. Мне пришлось вернуться на следующий день, чтобы доретушировать ее. Даже на трезвую голову я настаивал, чтобы у русалки волосы были того же цвета, что и у Киры.

Я опускаю рубашку и выхожу из ванной, задумавшись, прочитала ли Кира мое предыдущее сообщение.

«Ты такая красивая на аватарке в твоем профиле».

Я хотел сказать ей об этом с того дня, как увидел. В тот день, когда я официально расстался с Амандой, и наконец-то понял, какой я недоумок, но у меня не было шанса сделать это.

Не в первый раз я желаю прочитать ее мысли. Жалею, что у меня нет прямой связи с ее мозгом, так чтобы я мог видеть, что делают с ней мои признания.

Я хочу, чтобы она завелась. Эмоционально, мысленно, физически. Я хочу, чтобы ее сердце и тело осознали, что ее упрямый разум принимал с таким трудом.

Я ее парень.

А она моя девушка.

Я приду за ней, хочет она того или нет.

Райан и это обещание. Закон и все это дерьмо. Изнасилование — это насилие, и оно должно быть наказано худшим из возможных способов, но если Кира готова принять меня, мне позволяется заполучить ее.

Не важно, что мне двадцать, почти двадцать один, и что ей только исполнится восемнадцать.

Остин переспал с ней, и каждый день это злит еще больше из-за того, что мне приходится оставаться здесь и ждать.

Расстроенный, я снимаю все, кроме боксеров, и ложусь в постель. Еще только восемь часов, но мне больше нечего делать, кроме как уложить свою задницу спать. Каждую секунду бодрствования мне приходится иметь дело с нетерпением, снедающим меня.

Я ставлю телефон в зарядное устройство на моей тумбочке — он начинает вибрировать и мигать, а имя Киры высвечивается на экране.

Глава 16: Кира

— Уверена, твоя девушка не оценит то, что ты говоришь мне, — рычу я в трубку. — Но тебе, конечно, наплевать на это, не так ли? Нет. Ты думаешь, что можешь делать все, что ты, черт возьми, хочешь и когда хочешь, и тебе плевать на чувства других.

— Я расстался с ней.

— Что? — на секунду его тихое бормотание прорывается сквозь гнев, оставляя после себя лишь странную пульсацию. Нечто, после чего я впервые за несколько недель чувствую легкость.

Давление в груди, наконец-то, немного ослабевает, достаточно, чтобы я могла вздохнуть глубже и практически ощутить облегчение...

Черт, нет. Я не стану этого делать. Не стану радоваться, что он расстался со своей девушкой.

Это ничего не изменит.

Не изменит то, кем он является.

— Я расстался с ней, Кира.

— Я слышала тебя с первого раза, придурок.

Его мягкий смешок вырывается из динамика, проникая в меня, достигая частичек, до которых не смогло добраться ни одно прикосновение Остина.

Я стискиваю зубы, чувствуя, как мои соски напрягаются, а киска снова пульсирует. Это продолжалось всю неделю — мучило меня. Нарастало. Брайден ничего не сделал, кроме как напомнил мне о нашем прошлом, и это сжигает меня заживо.

Не думаю, что была бы способна презирать человека так, как презираю сейчас Брайдена Ханта.

— Ты, — слово выходит неуверенно из-за ярости, и я ненавижу, что не могу даже притвориться невозмутимой и равнодушной. — Ты не имеешь права так шутить надо мной. Мне наплевать, что ты расстался с ней.

— Лгунья.

Мой рот открывается. Что за чертов наглец!

— Я тебя терпеть не могу.

— Я знаю.

Какого черта? Тогда зачем он пристает ко мне?

— Ты пьян? Под кайфом? Что с тобой, черт возьми?

— Я рассказывал тебе несколько лет назад, что со мной не так. Помнишь?

Да. Я помню каждую ложь, что он когда-либо говорил мне. Поэтому я вру, так как предпочла бы встретить смерть в горящей яме, чем признаться ему.

— Нет.

— Я думаю, ты все помнишь. — Его тон становится томным, нежным, словесная ласка, от которой по моей коже бегут мурашки.

Чертовы мурашки.

У меня был другой парень, я трахалась с ним и ничего не почувствовала.

Остину нравится быть со мной, он практически потерял голову еще до того, как его член оказался внутри меня. Выражение его лица, когда все закончилось, и он понял, что я не кончила, что он не заставил меня кончить, все еще свежо в моей памяти.

Я старалась почувствовать это. Очень старалась. Мое тело предало меня, отказываясь отвечать.

А теперь оно снова предает меня, реагируя всего лишь на обычного человека, который находится на другом конце провода.

Человека, который стал причиной всех моих страданий за последние три года.