— Эти ощущения, наверное, интересны для вас? — она спросила.

— Немного… — помедлив, согласился он.

Заревели двигатели, заставив сердце Гермионы ёкнуть, и самолет помчался вперед. Быстрей. Еще быстрей! Она внимательно смотрела в окно, стараясь не пропустить момент, когда тяжеленный аппарат наконец-то оторвется от земли. Во рту окончательно пересохло.

«Черт возьми. И это реакция после всех моих многочисленных полетов!» — Гермиона вздрогнула, почувствовав себя уже хуже. Всегдашние неприятные ощущения обычно проходили, как только самолет набирал высоту, но этого нужно было еще дождаться.

Воздушное судно всё набирало и набирало скорость, двигатели ревели, колеса бешено гремели, уже почти отрываясь от взлетной полосы. Гермиона быстро задышала, а потом, не осознавая, чего же она делает, схватилась за первое, что попалось под руку. А под руку ей попалось колено Люциуса Малфоя.

Но тут самолет взлетел. Гермиона не поняла, до чего дотрагивается, но это было теплым и каким-то успокаивающим. Она неосознанно ухватилась за это что-то, как за спасительную соломинку. Постепенно лайнер набрал высоту, и уже скоро Гермиона смогла дышать спокойно. Вот тогда-то и решила выяснить, за что же хваталась.

Повернув голову, она посмотрела вниз: тонкие пальчики побелели, с силой вцепившись в «малфоевское» колено, обтянутое черными брюками. Поначалу взгляд Гермионы, потрясенной до состояния шока, метнулся от своей руки к лицу Люциуса. Но он смотрел на нее будучи в точно таком же шоке, как и она. На пару мгновений оба словно бы заледенели, не зная, что делать.

Потом, она отдернула руку, будто обожженная, неловко опустила голову и пробормотала:

— Извините. Я… немного… То есть, мне всегда нехорошо во время взлетов.

Ничего не ответив, Люциус слегка покашлял, будто прочищая горло.

Гермиона же повернулась к экрану прямо перед собой и принялась стремительно прокручивать меню. Вскоре это же начал делать у себя и Малфой.

Больше ничего сказано не было, какое-то время они молчали, тупо уставившись в свои экраны и притворяясь, будто следят за сюжетом. Прошло около четверти часа, когда бортпроводницы двинулись по проходу, предлагая напитки. К ним подошла та же стюардесса, что и раньше.

— Я могу предложить вам выпить, мадам? — обратилась она к Гермионе.

— Да, я бы хотела джин с тоником, пожалуйста, — кивнула она.

«А почему, собственно, и нет? Перелёт будет долгим. И я не собираюсь уныло сидеть, дуясь на Люциуса Малфоя. Тем более что ведет он себя на редкость терпимо».

— А вам, сэр, налить чего-нибудь? Надеюсь, ваш полет протекает комфортно? — она кокетливо улыбнулась Люциусу, невольно отмечая, насколько хорош собой этот капризный пассажир.

— Вполне, спасибо, — сдержанно отозвался Малфой. — Будьте добры, огневиски.

— Огненного виски? О… простите, я не знакома с этим брендом. Боюсь, что среди наших запасов такого напитка нет.

— Это не бренд, это название напитка как такового… Ладно, тогда тоже давайте джин с тоником, — вздохнул он.

Стюардесса налила напитки.

— Как вам первый полет, сэр? Надеюсь, он станет для вас захватывающим событием, — ее бьющая через край любезность уже раздражала Гермиону.

— Безусловно. И хотя для меня этот опыт нов, очень надеюсь, что он окажется очень интересным. Интересней, чем то, что я испытывал раньше.

— О, боже… Сэр, я готова сделать все, чтобы превратить его в незабываемый, — закончила она уже с откровенно соблазнительной улыбкой и наконец-то отошла к следующим пассажирам.

Гермиона закатила глаза. Заметив это, Малфой слегка улыбнулся.

— Очаровательная леди.

— Не забывайте, что она магла.

Улыбка Люциуса стала слегка похожа на волчью.

— Однако нельзя знать точно, какие сокрытые таланты может таить в себе ее магловская кровь.

— А вы, значит, готовы помочь ей раскрыть их, да?

Малфой поднял бровь.

— По крайней мере, она не злится и не игнорирует меня.

— Если вы заметили, мистер Малфой, я пытаюсь вести себя с вами вежливо и дружелюбно.

— Вот именно, что пытаетесь… — издевательски согласился он.

Всегдашняя, почти предсказуемая снисходительность Люциуса почти бесила, и Гермиона изо всех сил пыталась обуздать себя.

— Что поделать… Ничего другого сказать не могу. Вы не очень нравитесь мне, и, помнится, уже давно. Зачем же изменять привычкам? К тому же сегодня вы сами задали тон нашей встречи, еще в самом начале.

— А вы, значит, хорошо меня помните… Польщен, мисс Грейнджер, почти польщен.

Ее гневный ответ был быстрым и горячим:

— О… как я могу забыть? «Флориш и Блоттс» много лет назад. Когда вы вели себя как фанатичный высокомерный ублюдок. Да, собственно, ничего не изменилось. Вы и теперь такой же: предвзятый, надменный мерзавец!

— Первые впечатления могут быть обманчивыми, мисс Грейнджер.

— Первые впечатления?.. Да это мое общее… мое глобальное впечатление о вас, Малфой, и причин поменять его, к сожалению, за эти годы так и не набралось. Ваше, прямо скажем, почти незаметное проявление эдакого скромного сожаления после войны и ваше жалкое блеяние о том, что вы подчинялись Волдеморту вынужденно, чтобы защитить свою семью, меня, извините, не убедили! — Гермиона наклонилась прямо к нему и цедила эти обидные жалящие слова буквально сквозь зубы.

— Как интересно… — с блуждающей на губах улыбкой Люциус будто размышлял вслух, словно наслаждаясь этой страстной яростью. — Надо же, какой темперамент… Не буду скрывать, это весьма впечатляет.

Со свирепым выражением лица Гермиона откинулась на сиденье и скрестила руки на груди.

— Черт бы вас взял! Как же мне жаль, что вы не остались сидеть в эконом-классе. Видит бог, я хотела вести себя с вами прилично, хотела хотя бы попытаться… но не знаю, как смогу выдержать еще целых семь часов!

— Тогда, может, вам стоило подумать об этом прежде, чем хватать меня за колено, как будто у вас несколько лет мужчины не было, — мягко, даже почти вкрадчиво парировал Малфой. Казалось, он словно бы подразнивает ее.

— Это была инстинктивная реакция, я уже извинилась, — Гермиона вдруг быстро-быстро задышала. — И вообще…

— Что «вообще»?

— Вы ошибаетесь. У меня был мужчина… недавно… даже несколько. Нет, на самом деле много.

— Много? Подумать только… мисс Грейнджер, вы создаете себе репутацию роковой красотки.

— Да заткнитесь, наконец! — выплюнула Гермиона.

Как назло, Люциус по-прежнему оставался спокойным, а теперь и вовсе смягчился, но вопрос все же задал:

— Итак, кто же еще попал под власть ваших чар… с тех пор, как вы расстались с мистером Уизли? — в голосе звучало любопытство.

Гримаса недоумения исказила лицо Гермионы, когда она, слегка повернувшись к нему, ответила:

— Что значит «кто же еще»? Неужели вы ожидаете, что я вам список предоставлю? Хм… Тогда откровенность за откровенность. Я отвечу на ваш вопрос, если вы расскажете о подробностях своего развода. Кто стал его причиной: ее любовник или ваша любовница? И почему вообще ваши пути разошлись?

— Это очень личное дело. В отличие от вас, знаете ли, я стараюсь не выплескивать свою частную жизнь на потеху зевакам, что обожают колонки сплетен «Ежедневного пророка».

Гермионе ужасно захотелось съездить по этой холеной самодовольной физиономии.

— Что ж… если вы уже все знаете, к чему вам мои рассказы? Читайте «Пророк»!

— Ну, может, я кого-нибудь пропустил… Среди ваших возможных любовников называют имена Оливера Вуда, Виктора Крама… и даже Кингсли Шеклболта. Хм… скажите, а кто из них был лучшим?

Вытаращив на него глаза, она ошеломленно выдохнула:

— Что?.. Это вы серьезно?

— Хочу сказать, что у вас большие перспективы на великолепную партию, мисс Грейнджер.

— Да-да… Спасибо за столь лестную оценку, — она зажмурилась, оказавшись потрясенной «малфоевской» наглостью. — Всё! Пошутили — и хватит. Ничего я рассказывать вам не буду. И вообще… вы ведете себя как… как последний хам!