— Да. Это мой первый… полет. И то… только по необходимости, — тон его голоса внезапно изменился, Малфой явно пытался загладить свою первоначальную невежливость. — Но я… очень ценю ваше внимание, мисс.

Гермиона усмехнулась.

«Вот же мерзавец! Может же включить обаяние, может ведь. Особенно когда захочет!»

И это было правдой: Люциус Малфой всегда умел манипулировать людьми.

— Хорошо, дайте знать, мистер Малфой, если вам что-нибудь понадобится. Я постараюсь сделать ваш полет как можно комфортней, — несмотря на «малфоевские» капризы, обаяние его явно сработало, поскольку стюардесса мило улыбнулась Люциусу и дрогнула сильно накрашенными ресницами.

— Обязательно, но теперь не стоит волноваться, — промурлыкал тот и опустился на сиденье рядом с Гермионой.

Некоторое время между ними царила тишина, но потом Гермиона не выдержала.

— Полагаю, должна поприветствовать вас, — процедила она, так и не отрываясь от журнала.

— Не сбивайте дыхания. Не стоит…

Открыв рот, она уже приготовилась сказать ему какую-нибудь дерзость, но прикусила язык и решительно уставилась обратно в журнал. Потом поняла, что читает статейку о ковбоях в Монтане уже десятый раз, но не понимает ни слова. Еще несколько минут они сидели в тишине, но потом, будто не в силах выдерживать раздражающее напряжение, Малфой заговорил:

— Как долго нам придется лететь? — вопрос прозвучал для Гермионы неожиданно.

— Решили потратить на меня дыхание?

Он замолчал.

Снова воцарилась давящая тишина.

— Около восьми часов.

Ну не могла Гермиона ничего поделать с собой. Ей обязательно нужно было ответить на любой поставленный вопрос.

— Восемь часов? — с явным ужасом повторил Малфой, и глаза его слегка расширились.

— Да.

— Мерлиновы подштанники…

Не удержавшись, Гермиона фыркнула. Смешок получился коротким, но явственным.

— И что же делать все это время?

— Читайте, спите, смотрите кино, слушайте музыку… много чем можно заняться.

Настала его очередь вздохнуть.

— А для чего нужны эти окошки в спинке кресел?

— Это экраны… по ним можно посмотреть фильм.

— Тоже маглы придумали?

— Да, — она повернула к нему голову. — А маглы, знаете ли, вообще сумели привнести в нашу цивилизацию много интересных вещей за прошедшие века.

Бровь Малфоя с сомнением приподнялась.

— Позволю себе не согласиться, мисс Грейнджер. Самые значительные изобретения и открытия были сделаны все-таки волшебниками.

— Некоторые — да, но не все. И даже не большинство.

— Вы же наверняка знаете, конечно, что многие великие маглы просто решили не раскрывать себя как волшебники. Именно поэтому я говорю, что маглы не могут претендовать на большинство величайших достижений человечества. Шекспир, Бах, да Винчи… все они волшебники, все! — с самодовольным лукавством подытожил Малфой.

— Нужно добавить, что эти сведения остаются спорными. Хотя я признаю: существуют доказательства того, что у них действительно были волшебные силы. Вы не можете не упомянуть ведьм, которые были ярчайшими женщинами своего времени… Клеопатру, Елизавету I, Флоренс Найтингейл, и это я называю лишь некоторых из них. Мне кажется, что все они были очень разумны, чтобы сохранить свои магические способности в секрете. Во всяком случае, они стали великими не столько благодаря магии, сколько благодаря энергии и работоспособности, благодаря силе своего характера, своему уму.

Люциус кривовато усмехнулся.

— Я бы не сказал. Все-таки именно магия дает нам силы, которые могут незримо и тонко изменить ход истории.

— Хм… Не заметила, чтоб ваша магия изменила историю именно так, как хотелось вам, — на удивление ровно и без насмешки ответила Гермиона.

Резко повернувшись, Малфой посмотрел на нее, и серые глаза стали ледяными от ярости.

— Не стоит больше обсуждать эти вопросы, мисс Грейнджер, по рекомендации вашего же собственного отдела. Какой там девиз предлагается? «Простить и забыть». Да? — он хищно ухмыльнулся. — Быть может, вам следует напомнить себе о нем?

— Не я отказывалась сесть рядом, мистер Малфой, не забывайте.

Почти наслаждаясь этим проявлением враждебности, тот слегка улыбнулся.

— О… кошечка выпустила коготки? Не можете долго сдерживать гнев?

Ничего не ответив, Гермиона только пристально посмотрела на него. Глаза у Малфоя были серыми, почти серебристыми, отметила она, какими-то глубокими и удивительно яркими, а кожа на высоких скулах была ровной и гладкой. Слабые морщинки вокруг глаз, конечно, выдавали возраст, этого отрицать она не могла. Но, сделав глубокий вдох, чтобы успокоить гнев, она вдруг вдохнула пьянящий аромат, который исходил от Малфоя, и поняла: неудивительно, что стюардесса флиртовала с ним. Гермиона не могла не признать, что Люциус, несомненно, был, хотя и раздражающим, но при этом и безумно привлекательным мужчиной. Она закрыла глаза и отвернулась.

Малфой же тем временем чуть наклонился вперед, достал журнал из спинки впередистоящего кресла и пренебрежительно оглядел его.

— Это что еще за мусор?

— О, на этот раз соглашусь с вами. И впрямь мусор. Лучше изучите инструкцию по безопасности, особенно если не летали раньше, — она вытащила инструкцию и протянула ее Люциусу.

— Надеюсь, что в случае проблем, я смогу справиться с ними чуть проще, чем большинство находящихся здесь, — высокомерно протянул он.

— Отличная вещь — надежда, боюсь только, даже магия не поможет вам на высоте тридцати тысяч футов, мистер Малфой.

Ничего не ответив, он взял инструкцию, правда, не удержался, чтобы не взглянуть на нее с презрительной гримасой.

— А почему эти люди улыбаются? Они же срочно выпрыгивают из самолета в море, у них проблема, а они улыбаются этому…

Гермиона позволила себе усмехнуться.

— Я тоже удивляюсь. Глупо, на мой взгляд.

Слегка повернувшись, Малфой глянул на нее… нет, не с улыбкой, конечно, но выражение лица у него едва уловимо смягчилось. Пару мгновений они просто смотрели друг на друга, но потом оба отвели глаза.

— Дамы и господа, меня зовут капитан Коллинз, наш экипаж приветствует вас и…

Объявление пилота привлекло внимание, а уже скоро самолет тронулся и начал медленно двигаться, выруливая на взлетную полосу.

— Вы действительно никогда не летали раньше? — поинтересовались Гермиона.

— Никогда.

— Тогда должны сейчас нервничать.

— Да не особо.

— Но вам хотя бы любопытно?

— Пожалуй.

— А мне всегда это казалось довольно захватывающим. Даже чувствую прилив какого-то странного возбуждения, когда сила двигателей поднимает самолет в воздух.

Люциус приподнял бровь.

— Неужели?

Гермиона вдруг поняла, как щеки ее начали пунцоветь. Она быстро отвернулась к окну, но все равно остро, почти навязчиво чувствовала, что Малфой находится рядом. Ощущение это не проходило. И четкое, даже немного будоражащее присутствие этого мужчины, которого Гермиона когда-то ненавидела, удивляло и немножко пугало ее.

«Когда-то? Неужели я перестала ненавидеть его? Но разве то, как он среагировал на нашу встречу, не дает мне право относиться к нему по-прежнему?»

И все же… она не могла отрицать, что время, так или иначе, смягчило былую враждебность. И если уж придется провести рядом с ним этот долгий полет, они должны хотя бы попробовать вести себя цивилизованно.

Все эти мысли бурлили в голове, пока Гермиона упорно смотрела в окно и пока самолет неспешно приближался к взлетно-посадочной полосе.

«Как странно быть в самолете с Люциусом Малфоем…»

Она не стала говорить Люциусу, что взлет и посадка не только возбуждают ее, но и заставляют жутко нервничать. Возможно, это была уже некая зависимость от магии, или же ее охватывал банальный, можно сказать, иррациональный страх, но Гермионе всегда было не по себе во время взлета и посадки. Если бы она сидела сейчас с кем-то из своих друзей, то точно схватила бы оказавшегося рядом за руку.

Самолет замер, готовясь к взлету. Гермиона взглянула на Малфоя. Тот тоже соизволил слегка повернуть голову, чтобы посмотреть на нее.