— Нет! Не трогай меня! — визжит она, яростно вырываясь. Ей все равно, кто это — Малфой или Поттер — она хочет домой к Рону.

— Грейнджер, угомонись! — ему приходится прижать ее к траве. — Куда ты несешься?!

Малфой напуган. Куда это она помчалась сломя голову? Докладывать о преступниках? Да, она преданная подруга Поттера, но со вчерашнего вечера все могло измениться.

— Я не могу тебя отпустить в таком состоянии. Прекрати дергаться!

Кажется, в ее глазах сейчас нет ни капли здравого смысла. Он взваливает девушку на плечо и несет обратно в дом.

— Решила отбить мне почки? — кривясь от довольно ощутимых ударов, поспешно сваливает ношу на диван. — Не вздумай подниматься!

Он ловит испуганный взгляд девушки, она точно не станет больше вырываться — волшебная палочка нацелена в ее сторону.

— Не вынуждай меня насильно тебя удерживать.

— Н… не буду, — Гермиона заставляет себя успокоиться, но мысль, что Поттер бродит где-то рядом, приводит ее в ужас. — Что ты от меня хочешь?

— Куда ты бежала? — он пододвигает к дивану стул, и садится напротив. — Знаешь, Грейнджер, мое мнение о тебе значительно улучшилось, я даже готов попросить прощения за…

— Не нужно. Мне ничего не нужно. Отпусти меня! — Она снова дергается в попытке улизнуть, но на этот раз Малфой не промахивается. «Incarcerous!» — и ее тело обхватывает толстая веревка, обездвиживая. Он снова поднимает девушку и усаживает ее на диван.

— Видимо, ты плохо меня слышишь… — его дыхание щекочет ей щеку. — Мое терпение не бесконечно. Поттер и так изрядно постарался и истратил его добрую половину, и сейчас твои выходки совсем не к месту.

Она никогда пристально не смотрела ему в глаза: холодные, не выражающие никаких эмоций. Целеустремленный и выматывающий взгляд. Кажется, для достижения цели он готов пойти на любую жестокость.

— Не забывай, с кем по доброте душевной ты связалась, даже при огромном желании я не могу тебя отпустить, не удостоверившись, что ты не проронишь ни слова, — волшебной палочкой он приподнимает ей подбородок. — Если ты все поняла, я тебя развяжу.

Она поспешно кивает — кажется, пока он говорил, она забыла, как дышать. Веревки исчезают, и Гермиона покорно сидит на месте. Малфой улыбается, и призывает кружку с кофе, который он варил все утро, успев проклясть магглов и их идиотские инструкции на банках.

— Я пожертвую своим кофе. Прости, он холодный, но горячую воду я не нашел.

— Нужно было вскипятить чайник, — если бы не ее состояние, она бы засмеялась, глядя на его выражение лица. — Ладно, забудь…

— Как кофе?

— Пробовала и лучше, — девушке кажется, что он читает ее мысли. Она судорожно думает, как позвать на помощь.

— Грейнджер, не сочти за грубость… но мы с тобой сейчас проведем некий обряд. Так наши предки держали в тайне все нужные секреты… иди сюда, это не больно и, как только закончим, я тебя отпущу.

— Обряд? — пульс учащается, она еле сдерживается, чтобы снова не кинуться к двери.

— Да. Садись рядом со мной.

Ей ничего не остается, кроме как повиноваться, и она придвигается ближе. Он слегка улыбается, и эта улыбка так похожа на хорошо ей знакомую ухмылку. Он поднимает руку и прижимает пальцы к ее губам. Свободной рукой он колдует, иногда проводя палочкой по ее щекам, очень тихо шепчет какие-то латинские слова, но она улавливает одну единственную фамилию, так ненавистную ей сейчас, и дергается, как только слышит сказанное шепотом «Поттер». Малфой бросает на нее грозный взгляд, но продолжает колдовать. Она чувствует покалывание на губах и языке, оно длится всего несколько секунд, и после этого Малфой ее отпускает.

— Что это было? — спрашивает она, ощущая, как немного немеют губы.

— Немой обряд, — он вкладывает ей в руку волшебную палочку, — ты можешь озвучивать мою фамилию и имя, разговаривая только со мной или с Поттером. Если же услышит кто-то другой — ты умрешь. В старину все делалось довольно банально,— он снова улыбается. — Теперь можешь идти.

Внезапно она слышит так хорошо знакомый голос — волоски на руках встают дыбом.

— Плиту надо выключать, Малфой, и не говори мне, что ты что-то готовил, — Поттер появляется в зале с кружкой в руках, — Гермиона… постой!

— Оставь ее, Поттер, пусть бежит.

Гарри следует за ней во двор и смотрит, как она убегает. Юбка рвется, цепляясь за высохшие растения, она нервно одергивает ее и отдаляется все больше и больше. Как же он любил ее и Рона в школьные годы, как бежал к ним, чтобы скорее обнять после долгих каникул… И ему были рады, а сейчас… Гермиона скрывается из вида. Поттер медленно возвращается в дом, устало садится на диван.

— Она ненавидит меня?

— Скорее боится больше смерти. Что ты говорил, надо выключать?

— Неважно. Не подходи больше к приборам на кухне.

— Поттер… — Малфой подходит и касается его плеча, чтобы тот повернулся в его сторону, — все хорошо. Все лучше, чем могло быть. Теперь ты вменяем, и можешь начать жить среди магглов, тебя ждет новая жизнь! Только подумай, никто тебя там не знает, а ты все знаешь и приспособлен к жизни среди них. Это — судьба, что ты был выращен магглами, будто Дамблдор заранее знал, как все может обернуться…

Поттеру странно слушать рассуждения Малфоя о намерениях и планах директора, ведь обычно это делала Гермиона или Рон, и больше никто не знал столько секретов, сколько они.

— Мне не приходило такое в голову, — он отворачивается, чувствуя себя каким-то чудовищем. — Что она говорила обо мне? Может, есть еще шанс с ней связаться и все объяснить?

— Да ничего, Поттер. Жертвы ничего обычно не говорят про своих неудавшихся убийц.

— Не говори так про меня! — сводит брови Поттер.

— Я лишь называю вещи своими именами. Ты не дашь мне попробовать свой кофе?

Поттер безразлично протягивает кружку. Начать новую жизнь? Наверное, это самое разумное, или даже единственное, что ему остается…

— И что я буду делать? — безучастно спрашивает он.

— Как ты его приготовил? — изумляется Драко. Ему так хочется скорее вернуть размеренность и покой в свою жизнь. Окраина Лондона, дом — чего еще он может желать? Он объявлен погибшим, и при желании вряд ли его кто-то узнает, он устроится где-нибудь работать, и все будет замечательно.

— Малфой… мне не до кофе, оставь меня со своими дурацкими вопросами. Я не могу все оставить как есть. Я должен…

— Все испортить?

Поттер тяжко вздыхает.

— Ты не понимаешь. Она сделала для меня столько… это единственный человек, которому я по-настоящему дорог… а я…

— Я поговорю с ней. Хорошо? Отошлю ей письмо, магглы же как-то отсылают письма?

Поттер кивает.

— Вот, встречусь с ней и все, что ты говорил — перескажу. Но начинай уже забывать о том, что ты — Гарри Поттер. Придумай себе новое имя… а там все само закрутится, — Малфой улыбается, он рад, что все разрешилось именно так: больше никаких скитаний, тяжелых ящиков, жалкой мелочи за ночь труда и страха быть заточенным в камеру снова.

*

С побега Гермионы проходят две недели. Гарри не придумал себе имя. Атаки ярости больше не возникают, Гарри почти смирился, он понимает, что был не прав, никто из убитых не был достоин смерти, и Малфой не упускает ни малейшей возможности ему об этом напоминать. Но и начинать жизнь с начала Гарри не спешит. Он практически не выходит из дома, только иногда, в ранние часы — погулять по городу — но быстро возвращается. Слишком непривычно видеть жизнь без какой-либо магии и непроизвольно искать ее повсюду. Он стал серой тенью самого себя. Время тянется невыносимо медленно. Ему впору ощущать такое же воодушевление и радость, строить планы и пытаться их реализовать, как Малфой, но Поттера словно выпотрошили и оставили без каких-либо надежд. Не хочется ничего делать. Вечно о чем-то говорящий Малфой раздражает. Когда это у него было столько жизни в голосе и горели глаза? Пожалуй, только в школьные годы, когда удавалось одержать победу над Поттером… а сейчас его хорошее настроение даже не связано с Гарри.