— Ты что-нибудь скажешь? — Гарри не прекращает удивляться. Его реакции на волшебный мир были гораздо ожидаемые, а ей все будто недостаточно невероятное, чтобы хоть как-то отреагировать.

— Я впервые вижу эту карту, — наконец изрекает она.

«Тогда ты еще более бесполезна, чем я думал».

— Ммм, может, вот эти надписи говорят о чем-то? — Гарри указывает на уже разгаданный Гермионой символ «Наказание».

— Нет, тоже впервые вижу.

«Черт!».

— Хорошо. Ты хоть поняла, что побывала в волшебной больнице?

— И мне не понравилось. И лечение тоже.

— Знаешь, что…?! — Гарри не успевает возмутиться, в домике появляется Умелый. Он тут же низко кланяется и кидает неодобрительный взгляд на Поттера:

— Могли бы устроить гостью и получше, мистер Поттер, — ворчит он, удаляясь в кухонном проеме. Приносит чаю. Затем кланяется вновь, спрашивая разрешения помочь с бинтами. Грейс соглашается. «Надо же! Оказывается, надо было вечно кланяться этой малолетке в ноги?!», — Гарри слегка возмущен. Нет, он очень возмущен и начинает нервничать.

— Умелый, к чему все эти почести? Неужели ради того, чтобы спасти мир, нужно оказать барский прием? Только после этого наша гостья соизволит…

Гарри хватается за рот, у него пропал голос! И он возмущенно мычит, тыкая пальцам, то на Умелого, то указывая на свои губы.

— Простите, уважаемая. Мне очень жаль, что мистер Камерон не успел познакомить вас с нашим миром и правилами. Этот волшебник не до конца осознает сложность ситуации и вашу важность в данных обстоятельствах, — свин делает взмах рукой и Поттер лишается возможности мычать. Теперь он таращит глаза, жестами обещая Умелому расправу.

— Так вот, простите, что отвлекся. Ваша жизнь кардинально поменялась, и былое не вернуть. Я знаю, вам сложно будет признать происходящее, но ваш дед, уважаемый Посвященный, верил в вас. Верю и я, и весь мой мир, который грозится изувечить сам себя. Виной тому, как раз мистер Поттер. Да, да, именно этот молодой человек. Дело в том, что… — Гарри прекращает безуспешные попытки призвать жестами Умелого вернуть себе голос, и тоже начинает слушать. Умелый пересказывает почти все события его жизни. Все мучения и победы, все тайны и исходы войны. И про последний крестраж. Про часть души Волдеморта. И местами, как кажется Гарри, свин что-то еще нашептывает на своем языке, отчего у Грейс все больше округляются от удивления глаза. Теперь она все знает, даже не так — она осознала. Словно прожила жизни всех, и теперь готова к сотрудничеству.

Умелый замолкает и щелкает пальцами. Поттер обретает дар речи. Но молчит. Свин подходит к нему ближе и шепчет:

— Вы меня простите, мистер Поттер. Но очень уж пора было сдвинуться с мертвой точки. Теперь она ваша. И прошу вас, будьте обходительнее.

Гарри кивает, шепчет в ответ «Спасибо». И умелый исчезает.

Грейс придвигается к карте.

— Мне нужна бумага и карандаш… или перо.

— Да, я сейчас принесу, — отзывается Поттер, ощущая себя весьма странно. То ли это воспоминания о прошлом, то ли та легкость, что появилась в общении с Камерон. Теперь она все знает. Теперь она знает все так, как пережил он сам. И эта близость приятна. Хочется молчать. И Поттер молчит, наблюдая как колышется перо, создавая блики на ее бледном лице, как мешаются падающие на щеки пряди светлых волос. «Эта девушка спасет мир», — появляется мысль в голове. Снова щемит сердце от сходства. Вот она что-то там пишет на пергаменте. А вдруг завтра ей придется пожертвовать собой? Как и ему на войне. Как защитить от подобной участи?

— Я принесу тебе плед.

— Но мне не холодно, — отвечает она, но Гарри не слышит. Он приходит и укутывает ее в кокон как бабочку. И она улыбается. У Гарри пересыхает во рту, и он выпивает ее чай, после смущается и уходит принести новый. Камерон смотрит ему в след, чувствуя жар пледа, и как быстро стучит ее сердце. «Сколько же ему пришлось перенести. Я обязательно его спасу».

========== Глава 15 ==========

Вода еле заметно светится при плавных движениях корнеподобного существа.

— Ты нашел не тех людей. Не те люди, не те времена… — вода почти достает до узкого рта. — Слишком поздно высылать еще кого-то, Дуррей. Слишком поздно.

— Но, Ваше Высочество, мы еще можем…

— Не перечь мне, — вода от жеста сгнившего корня рождает неровные волны, — ты чувствуешь этот привкус? Да-да, это оно. Волшебство, магия. Ее совсем немного, но она сочится. Сочится сквозь Первое подземелье. Он убьет нас, Дуррей. И наш конец уже близок.

— Вы всегда были пессимистом, мистер Каррехен, — не спешит расстраиваться его верный друг и наследник Дуррей. Он моложе — всего тысяча лет, невеликий срок для корня, но его состояние гораздо лучше — он прогнил лишь наполовину. А когда-то они были высокими растениями. Сочными и зелеными. Конечно, Каррехен был гораздо выше и его ветви обладали самыми сочными листьями. И тогда они вели хорошую торговлю с Первым Подземельем. Угрюмый был не лучшим — но достаточно разумным правителем, и предоставлял им лучшие семена самых разных растений. Равновесие между мирами было стабильным. Таким образом, Мир Тернистых Корней отличался изобилием нужных для волшебного мира источников. Соки и растения — одна из многих составляющих для темной магии. И тут немало ядов — так же одна из причин их живучести. Во времена войны лишь яд их и спасал от чужого воздействия и полного гниения.

Дуррей поднимает корень, и с последней ветки отрывается коричневый листик.

— Хм, кровь волшебников нынче ядовитее.

— Это не просто кровь волшебника, Дуррей. Это убийство. Насильственное, а главное — позорное и тихое. Он убивает слишком подло. Когда же этот разгильдяй возьмется за голову и исполнит свое предназначение?! — Каррехен закашливается, вода попадает ему в рот.

— Осторожнее, — Дуррей хлопает товарища по несчастью по спине, — не стоит так нервничать. Я уверен, если Посвященный не справится, Сизые не заставят себя ждать. Но вы же знаете, они приходят только под самый конец. «И да будет Наказание свершено», — бодро цитирует одно из правил Закона.

— Хотелось бы верить… — угрюмо отзывается тот. — Пойдемте к Кристальной Нише. Мне нужно хотя бы еще несколько глотков чистой воды.

И два корня плывут к единственному чистому месту. Их царство нынче напоминает смрадное болото, похуже Первого Подземелья, и как бы не старался мужаться Каррехен — он испускает черные клубы дыма.

— Не злитесь, прошу, тут и так нечем дышать! — взмаливается Дуррей, хотя и сам уже утомился ожиданием лучшего. Но он не сдается так просто. — Вот, уже и Ниша видна, — и его глаза наполняются предвкушающим светом. Ведь когда эти растения рады и благодарны, они излучают теплый золотистый свет. Но он тут же потухает:

— Что с Нишей, Дуррей?! — кричит Каррехен, беспомощно размахивая корнями.

— Она… она умерла, мой господин, — еле слышно отвечает Дуррей, рассматривая помутневшую воду и потрескавшуюся, словно подорванную изнутри Нишу.

— Мы обречены… мы обречены, Дуррей! — отчаянный крик своего господина, который за столь долгий срок обитания вместе стал другом, приводит в отчаяние.

— Давайте представим, что мы все еще там — в зеленом царстве корней, дышим свежим воздухом, и наши ветви тянутся вверх, испуская самые сочные почки, и вокруг все купается в благородном золотистом свете, и слышно мирное потрескивание ветвей, а ваши, дорогой мой Каррехен, самые зеленые и самые сочные, — и его глаза вновь наполняются теплым светом.

Издалека мир Тернистых Корней кажется потухшим и смрадным местом, наполненным мертвыми растениями. И лишь двое, прижавшись друг к другу, стоят рядом, испуская свет: словно крик помощи, в надежде быть услышанными далеко отсюда — за пределами трех миров; в один из волшебных домов несется их крик и разбивается о двери белого домика.

*

«Сегодня слишком много летающих посланий», — не успевает подумать Артур, как в его шляпу снова врезается послание, затем отлетает и врезается вновь. Рон взмахивает палочкой: