Джаеш искоса наблюдал за её манипуляциями, но не отставал от девушки по скорости поглощения пищи – он тоже был голоден. Итальянский суп минестроне быстро исчез в желудке молодого человека, и он приступил к своевременно поданной официантом овощной лазанье. Утолив первый голод, он снова обратил внимание на Савитри. Девушка уже не торопилась, также почти насытившись, и медленно смаковала каждый кусочек лепёшки, наполненный меняющимися соусами. Почувствовав его внимание, она тоже посмотрела на Джаеша, а затем и на его тарелку.

– Как вы это едите?! – сорвалось с её губ. Лицо скуксилось, выражая неприятие неиндийской еды.

– В смысле? – вздёрнул бровь Джаеш, не ожидая такого странного вопроса.

– Ну, такое всё пресное… – вид девушки ярче слов показывал её нелестное мнение об иных, кроме индийской, кухнях мира.

– Ты думаешь, что вот это кислое, – палец Джаеша ткнулся в направлении одной из мисочек Савитри, – или это вязкое, – передвинулся палец на следующую тарелочку, – лучше овощной лазаньи? – он хмыкнул и, отрезав очередной кусок, отправил его в рот. – Очень нежно…

Девушка, открывшая было рот, чтобы возразить, сбилась на слове «нежно» и задержала взгляд на мужских губах, некстати вспомнив иную нежность. Мысленно обругав себя, она преувеличенно воинственно заявила:

– Обычное варёное тесто с овощами! – нелестная характеристика для одного из самых популярных блюд Италии, но её это не смутило. – Смотрите! Наша еда – это как поэма! – Савитри отломила большой кусок лепёшки и начала накладывать на неё маленькие порции из каждой тарелочки, приговаривая нараспев: – Нейтральный вкус риса являет собой основу, как будние дни нашей жизни. Сладкий и острый манговый чатни – как яркая радость жизни. Горькая тыква – как неизбежные разочарования, без которых мы и не знали бы, что такое сладость. Маринованные и солёные овощи, как слёзы, – необходимый элемент, чтобы видеть мир незамутнённым взглядом. А терпкий и вяжущий вкус тамаринда спаивает воедино все радости и горести, делая нашу жизнь цельной и гармоничной, – девушка замолчала и засопела, старательно поправляя пять крошечных горочек на лепёшке, после чего, совершенно не задумываясь, свернула её уголком и поднесла ко рту опешившего Джаеша. Помедлив секунду, пока Савитри балансировала едой, стараясь не пролить искавший лазейку соус, он всё-таки открыл рот и принял угощение, коснувшись губами тоненьких пальцев.

Это прикосновение вернуло Савитри из детских воспоминаний, куда она ушла благодаря рассказанной присказке мамы, и она с ужасом поняла, что Джаеш только что дотронулся губами до её руки.

– Что вы делаете?! – Савитри вскочила и выставила указательный палец, нацелив его точно в грудь сдерживавшего улыбку мужчины.

– Я? Ем, – невозмутимо ответил он. – А вот что делаешь ты, Савитри Далмия? – сделав акцент на слове «ты», он окончательно смутил девушку, которая только что поняла, что она сама кормила его.

– Извините… – Савитри растерянно опустилась на стул, пряча глаза. Было ужасно стыдно. Как? Как она могла так забыться, чтобы кормить постороннего ей человека? Как оно обычно бывает, сознание тут же напомнило все её оплошности в отношении Джаеша. Объятия, поцелуй, кормление. «Дальше что?» – едко вопросило воспитание традиционной девушки, вызвав на щёки ярко-алую краску смущения и вины.

– Мне понравилась твоя присказка, – спокойный мужской голос прервал самобичевание, и Савитри исподлобья глянула на Джаеша – не шутит ли?

Он не шутил. По покрасневшему лицу Савитри Джаеш прекрасно понял, какие мысли бродят в её голове, и ему не понравилось такое самоедство. Он знал рамки приличий для придерживающихся традиций девушек и видел, что Савитри относится именно к таким, поэтому и постарался сменить тему на более безопасную.

– Ты хотела со мной о чём-то поговорить в машине? – «вспомнил» он и опустил взгляд в тарелку, давая ей время переключиться.

– Что? А… Да, – она поняла намерение Джаеша и почувствовала благодарность за то, что он не стал насмехаться над ней, а дал возможность прийти в себя, сменив тему. Только он не знал, что и новая тема не была безопасной. Она боялась говорить ему о семейных украшениях. Но выбора не было. Надо было всё прояснить до того, как камни будут приобретены. – Мистер Сингх, – Савитри вдохнула поглубже, выдохнула и сделала глоток воды, собираясь с мыслями.

Джаеш незаметно скривился, услышав официальное обращение. Оно резко диссонировало с тёплым взглядом, который бросила на него Савитри, правильно угадав его мотивацию при смене темы. И вызывало досаду. Девушка в очередной раз возводила стену, которую он упрямо не позволял достроить, обрушивая хлипкую кладку. Он справится, это не вызывало ни малейших сомнений, но её упрямство, желание держать его на расстоянии вызывали недовольство, так легко переходящее в раздражение.

При этом Джаеш не замечал, что совершенно не думает о причине, заставляющей его раз за разом ломать баррикады.

– Видите ли, дело в том, что Чарви… Ваша сестра… – Джаеш поднял брови, недоумевая, при чём тут его сестра. Но следующие слова девушки неожиданно всколыхнули в нём прошлое, вместе с тем прояснив настоящее. Потому что Савитри наконец справилась с волнением и смогла спокойно объяснить то, что хотела. – Когда мы встретились с вашей сестрой в храме, я обратила внимание на то, что у неё не сочетались браслет и ожерелье. Браслет был великолепен, такой изящный и изысканный узор, выполненный в технике… – Савитри немного сбилась, чуть не уйдя в описание и характеристики изделия, но вовремя смогла себя остановить. – И я предложила вашей сестре сделать эскизы полного набора украшений. Чарви согласилась, и я их сделала. Только ещё не показывала… А сегодня я подобрала камни и для них, – с каждым произнесённым словом Джаеш всё больше хмурился, а Савитри, видя это, говорила всё тише и неувереннее. Она хотела объяснить причины, почему поступила так, но весь его вид говорил о том, что ей не стоит продолжать. И она замолчала.

Молчал и Джаеш. Первая вспышка негодования, вызванная тем, что девушка вторглась в личную зону, заговорив о маминых браслетах, медленно растворялась. Эмоции Савитри, которые по непонятной причине получалось читать как открытую книгу, говорили о том, что её поступок не нёс в себе никакой подоплёки. Это было сложно принять – всем и всегда что-то было необходимо от Джаеша Сингха. Но подспудное знание о том, что она сделала это от чистого сердца, не позволило вспыхнуть ему ярким пламенем негодования, испепеляя дерзнувшую. Однако и принять то, что она ворвалась в закрытое сердце лучиком света, он не был готов. Поэтому и молчал, теряясь в разнообразии чувств. Поняв, что Савитри ждёт его реакции, а молчание затягивается, он прервал его, сухо произнеся:

– Мы поговорим об этом позже. А сейчас ешь, – Джаеш откинулся на спинку удобного кресла с бокалом сока и всем своим видом показал, что погрузился в любование панорамой Джайпура. За едой и разговором они не заметили, как стемнело окончательно. Город больше не красовался розовым камнем старинных построек, переодевшись в манящие огни, скрыв свои очертания и спрятав детали, а оттого казался совсем другим, иным, загадочным. Зрелище было умиротворяющим, и уже вскоре необходимость изображать спокойствие отпала сама собой. Негромкая мелодия создавала приятный фон, сливающий спокойные голоса отдыхающих людей в неясный тихий гул. Мысли улетучивались, оставляя только чувство спокойствия и гармонии.

Савитри выдохнула, когда начальник не стал ругать её за своеволие, хотя была уверена, что он от неё живого места не оставит. Решив помолчать, что было ей совсем не свойственно, она без особого аппетита съела ещё несколько кусочков лепёшки. Однако перед глазами то и дело вставали мужские губы, смыкающиеся на её пальцах, когда она неизвестно с чего решила угостить человека, не являющегося членом её семьи. Краткий миг сейчас, при воспоминании о нём, раскрашивался десятками оттенков эмоций, и она боялась назвать их, потому что смущение и неловкость были далеко не самыми главными…