— Она моя сестра, — Макс легко ухмыляется, пока я пытаюсь переварить сказанное. Вот только это не всё, что он хочет мне сказать на её счёт, — только Глебу об этом знать не нужно.

Комментарий к Глава 36. Одержимость Дубль два: ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА https://ficbook.net/readfic/6856112

Дайте мне сборник с этим пейрингом, Господи)))

Коротко о главе: извините, не хотела(

====== Глава 37. Откровение ======

Стою в ступоре посреди гостиной и не знаю, что делать. Не знаю даже, чего ожидать. Спокойно выдохнуть и пойти попить чаю? Продолжить собирать вещи? Затаиться в ванной и закрыться на замок, потому что Глеб лишь воздухом подышать вышел, вот ещё пять минуточек, он вернётся обратно и нас пристрелит? Возможности безграничны.

Глазами хлопаю, уставившись на Макса, а сама спросить не решусь, что дальше.

Ответ нахожу в его движении, когда он шагает в кухню, включая там свет. Следом плетусь. Подбирает с пола майку и натягивает на себя, заставляя меня вспомнить, что я тоже не в особо то и надлежащем виде: спущенные на плечах лямки слегка стянутой с меня майки, растрёпанные волосы, влага между ног... Вот и смущаюсь, быстро сглатывая и опуская голову, стараясь привести себя в порядок хоть немного. Благо, он понимающим оказывается, интересуясь, буду ли я чай. Киваю, пытаясь занять себя хоть чем-то, и нахожу я себя в доставании кружек и чайных пакетов.

И плевать, что смотрится это до жути дико. Сначала скорые сборы, затем спонтанный секс, прерванный появлением того, кто разрушил мою жизнь, и кто просто так ушёл, услышав, что о его “плохом поведении” расскажут его бывшей, если сделает так ещё раз. И всё это буквально за пятнадцать минут. Цирк просто.

Но есть в этом представлении и то, что кажется до сих пор неясным. Если Макс вот так просто смог припугнуть Глеба, то почему не сделал этого раньше? Почему дотянул до того момента, когда ствол оказался прямо напротив его лица? Наверно, это и будет моим поводом заговорить с брюнетом первой.

— Расскажи про неё, — совершенно спокойно интересуюсь, распределяя сахар по кружкам.

Но ответа дожидаюсь лишь тогда, когда Макс делает первый глоток. Стол со стульями нам не нужны, мы просто сползаем вдоль по кухонным тумбам и усаживаемся на пол. Утеплённый, благо.

— Мы с ней редко видимся, но даже на расстоянии умудряемся сохранять тесную связь, — знакомый случай, — она была хорошим ребёнком, прилежной ученицей и просто золотом, а вот я ещё с малолетства встал на тропу всего этого дерьма, ушёл из дома и создал себе свою реальность, — он продолжал говорить, а я всё раскусить не могла, говорил он это с прискорбием, или же с нотами пофигизма. — Я потерял всяческую связь с родителями, когда отец сказал мне, что если ступлю за порог дома, то могу больше не возвращаться. Но я не прекращал общения с Наташей, порой даже отгонял от неё всяких придурков и просто был рядом, как охраняющая тень, когда это было нужно, — отпивает ещё чаю и затихает, поднимая на меня глаза. А я слушаю, как заколдованная. Спустя столько времени хоть что-то о нём узнаю, уже хорошо. — Я познакомился с Глебом, когда она в школе училась. И мы с ним что-то общее друг в друге нашли. Что-то сродни ненужности и брошенности, начиная постепенно возводить вокруг себя стены, за которыми и стали черстветь по отношению к окружающему миру. Я видел, как он медленно слетал с катушек, вот только так и не решился заменить ему отца, предоставив право выбора ему. Его ведь жизнь. Да и про свою кровную связь с Натой умолчал, понимая, что это может иметь последствия. Дай пепельницу, — резкая смена темы, мне даже несколько секунд требуется, чтобы понять, что он ко мне обращается. Встряхиваю головой и тяну руку к столу, ставя пепельницу на пол. А Макс тянется за сигаретами и подкуривает прямо на месте, немного удивляясь моей поспешной просьбе.

— Дай мне тоже, — не помню, когда курила последний раз, но что-то мне подсказывает, что без сигареты в этом разговоре не обойтись. Да и вместо чая нужно чего покрепче.

— Когда он скатился чуть ли не на дно из-за этой поганой наркоты, я понял одну ужасную вещь, — он протягивает мне зажигалку и щелкает пальцем, образуя маленький огонёк. Подкуриваю, сразу же затягиваясь и выпуская дым, ожидая продолжения, — мои чувства закаменели настолько, что мне было наплевать. Я не чувствовал вины, не чувствовал ответственности за человека, который был ближе всех на тот момент. У меня никогда не было друзей, были лишь знакомые, с которыми судьба сводила волей случая. А вот Глеб... — стряхивает пепел и на мгновение медлит, наблюдая за тлеющей в пальцах сигаретой, — я даже и понять особо не успел, когда у него мозги заклинило. Считал, что каждый живёт, как захочет, но я никогда бы не подумал, что в своём безумии он дойдёт до такого.

Между разговором вскользь кивает на меня, и я понимаю, что именно мою персону он и имеет ввиду. Ещё бы, познакомился с парнем, который был без ума от его сестры, а теперь видит перед собой типа, который таскает за собой девушку, как собственного раба, заставляя делать ужасные вещи. Ещё и не отпускает, удерживая возле себя насильно. Интересно, а про Алесю он наслышан?

— Ты не боишься, что он сделает тоже самое с твоей сестрой? — задаю, как мне кажется, очевидный вопрос, но Максим лишь легко усмехается, делая очередную затяжку.

— Он никогда не причинит ей вреда, — насупить брови сейчас самое время, мне поистине непонятно, с чего такая уверенность. — Она его первая любовь, я порой сам диву давался, как в нём могут жить два настолько разных человека. Но я уверен, — долгая затяжка, он медленно выпускает дым в воздух, откидывая голову на угловую тумбу, — будучи на всю голову долбанутым, он и пальцем её не тронет. Прошедшие два дня это показали.

Не знаю, что внутри творится, но мне на какой-то миг становится даже обидно. Обидно за то, что ведь вначале отношений он был вполне сносным. Причём сносным настолько, что я влюбилась в него, как глупая дурочка. А потом... Потом начался кромешный ад, который длится уже хрен знает сколько времени. И я оказываюсь вовлечённой в этот водоворот его безумия, на нём словно искажающие реальность очки, а в мозгу паразит, который мешает разглядеть ему реальность вещей. Это я о себе. Ведь я же, чёрт возьми, девушка! Почему я не заслуживаю хорошего отношения? Где я так чертовски провинилась, что он наказывает меня вот так?

Но я нахожу в себе силы и всё-таки поднимаюсь, прошу Макса оставаться здесь, а сама бреду к серванту и достаю первое, что попадается под руку. Крепкие градусы просто необходимы, по-другому не могу.

— Вот даже как... — он снова улыбается и кивает на полку над моей головой. Мне приходится встать на носочки, чтобы достать два стакана, по которым и будет разлит прихваченный из гостиной Вермут.

— Просто я слишком трезва для откровений, — пытаюсь тоже улыбнуться, учитывая рамки этого вечера, пока он берёт на себя ответственность за разлитие напитка. А ещё я надеюсь не допиться до такой кондиции, чтобы лишнего наболтать, хотя душа так и требует опустошить эту бутылку залпом. Уж слишком давно хотелось до кого-то докричаться, излить всё, что сидело где-то глубоко и мешало дышать.

Я слушаю его рассказ о юности, о том, как он встретил нужных людей и как развивалась его жизнь со временем в преступном мире. Просто сижу напротив него, скрестив ноги по-турецки и пытаюсь понять, правда ли он решился рассказать мне всё, или же преувеличивает, когда тема заходит об убийствах.

— Я никогда не решал, забрать ли у кого-то жизнь. Выходил из ситуации иным путём.

Мне непонятно, что он, человек слова и верных логических суждений делал в узком кругу с Глебом. Зато по ходу развития событий мне удалось составить собственную логическую цепочку, из которой я поняла одно. Точнее, смогла ответить на свой собственный вопрос, который не давал покоя.

Ведь казалось бы, что такого он во мне нашёл, что будучи не зная меня достаточно хорошо, решился пойти наперекор человеку, с коим был близок так много лет? Почему я? А потом я просто поняла одну простую истину: у него не было как таковых отношений, большинство барышень либо пользовались им, либо сбегали, когда узнавали о том, кто он есть. Некоторые просто не могли смириться с его властным характером и попросту не проходили проверок, которые он устраивал. И среди всего этого сброда он смог увидеть то, чего ему не хватало с самого детства: чувства верности. Он признался, что был поражён моей привязанностью к тому, кто относился ко мне не самым лучшим образом. Далеко не лучшим... И это не было слепым подчинением, обусловленным страхом, это было нечто иным. Да, я ненавидела его, но при этом не пыталась дёргаться и бежать, зная, что меня всё равно вернут. А ещё я не отдавала себе отчёта и, сама того не замечая, словно на автомате интересовалась о нём у Макса, облачая свою сущность. Несмотря на его скотский характер и из ряда вон выходящее поведение, где-то в глубине я всё ещё была к нему привязана, чувствовала за него некую ответственность и то, что объяснить до сих пор не могу. Я чувствовала в нём человека, сломленного и потерянного в собственной оболочке, у которого есть ещё шанс на нормальное существование. И этот шанс, как оказалось, имеет место быть. Вот только не со мной... Наверное, эту веру и способность любить, не взирая ни на что, Макс во мне и разглядел. И той ночью в мотеле уберечь пытался, зная, что рядом со мной Миронов продолжит терять контроль и дальше, пока не похоронит мою человечность.