— Ну-ка, посвети, дружок, — распорядился Грасильяму.

Жоан навел луч электрического фонаря на скелет.

— Странно, очень странно… — бормотал Грасильяму.

— Смотрите, это скелет белого человека! — прошептал Жоан. — У него рыжие волосы.

— Да, белый. Да, рыжие, — согласился Грасильяму. — Но почему нет здесь ни клочка одежды? А потом, куда делись его ступни?

Все наклонились поближе. Скелет хорошо сохранился, но стопы ног отсутствовали.

— Похоже, что он где-то их потерял, — задумчиво сказал Грасильяму, — и к тому же путешествовал по джунглям нагим…

— А может, его раздели до или после смерти? — заметил Гароди.

— Сейчас этого уже не узнаешь. А ну-ка, молодые люди, копайте ножами вот здесь яму… А ты, старина, выйди из хижины и проследи, чтобы никто из румберо сюда случайно не вошел.

Перед тем как положить в могилу останки неизвестного человека, Грасильяму еще раз осмотрел ложе. Возле скелета нашлась круглая пряжка от ремня, четыре перламутровые пуговицы, толстая игла, наперсток, несколько мелких перуанских монет — солей, кремний и огниво. Внимание ученого привлек какой-то предмет, блеснувший среди тлена грудной клетки. Это оказалось плоское золотое кольцо.

Грасильяму достал его, поднес к глазам и прочел вслух надпись, выгравированную на внутренней стороне кольца:

— «Ример»! Так вот где ты нашел свое последнее пристанище, великий бродяга, Рыжий Ример!

Несколько минут профессор старался справиться с охватившим его волнением. Сергей и Жоан ничего не понимали и во все глаза смотрели на ученого.

— Где Элиас?

Гароди не замедлил появиться.

— Друзья! Когда-то я знал человека, кости которого лежат перед вами, — вздохнул Грасильяму. — Мы наткнулись на следы разыгравшейся здесь трагедии или совершенного преступления…

— Почему ты так думаешь, дружище? — перебил его Гароди.

— А потому, что этот человек не был ограблен ни до, ни после смерти, как решил ты. При жизни этот человек признавал лишь один род одежды, достойный мужчины — обитателя джунглей, — набедренную повязку, хотя и был рожден среди роскоши. Он мог бы стать президентом, благодаря богатству и знакомствам, унаследованным от родителей-аристократов, но этому он предпочел джунгли, стал бродягой. Люди по-разному относились к нему: одни преданно любили, другие — люто ненавидели.

Одни называли его Великим Другом, другие — ничтожным маньяком. Я знал его и могу сказать, что это действительно был удивительный человек. Он мог быть владельцем небоскребов, банковских и пароходных компаний, но домом его стала хижина на берегу лесного озера. Его друзьями могли быть миллиардеры и даже короли, но он дружил с пеонами и индейцами… Эх, Ример, Ример! — снова тяжело вздохнул Грасильяму. — Давайте, друзья, погребем его останки.

Профессор снял с себя панчо, бережно завернул в него скелет и уложил в импровизированную могилу, которую вырыли Жоан и Сергей. Потом могилу засыпали землей, утрамбовали. Жоан прочел вполголоса какую-то очень краткую молитву, и все вышли из хижины, подперев шестом дверь.

Грасильяму сел на бревно, жестом приглашая сесть всех и затем, помолчав, как бы собираясь с мыслями, начал свой рассказ о Рыжем Римере, человеке, который мог бы стать президентом, а стал лесным бродягой.

— Это старая история, — откашлялся профессор. — Двадцать с лишним лет назад я смертельно оскорбил Римера. Что было тому причиной, сейчас не столь уж важно, но, до ссоры неразлучные друзья, мы возненавидели друг друга. Мы поклялись, что кто-то из нас должен умереть от пули другого… Так вот, во время знаменитого наводнения в Шелл-Мере я оказался на небольшом островке. Вода быстро поднималась. Лодку мою унесло, я был гол и бос, так как только что едва выбрался из водоворота. Единственным моим спасением оставалось большое дерево на западном берегу островка. Я забрался на него, приготовился к смерти. Мне неоткуда было ждать помощи, река превратилась в кипящий котел. И вдруг сквозь мглу я заметил лодку. Она направлялась ко мне. Бог мой! Что вытворяли с лодкой волны! Они бросали ее в разные стороны, вертели волчком в водоворотах, казалось, вот-вот опрокинут вверх дном. И все же лодка медленно подвигалась к дереву, и тут я увидел смельчака, вызвавшегося спасти меня. Вы догадались, друзья, — это был Ример. Почему именно он вызвался спасать меня? Чтобы уязвить мое самолюбие?

Чтобы я остался обязанным ему жизнью? О, как я ненавидел в эти минуты своего спасителя! Когда лодка приближалась почти вплотную, я громко назвал свое имя и послал Римера ко всем чертям. И снова с каким-то сладострастием повторил все те оскорбительные слова, какие произнес за несколько дней перед этим. Сквозь вой ветра до меня донеслись его слова: «Не дури! Как только я поставлю лодку бортом, прыгай не медля!» Когда мой спаситель промчался мимо, я обругал его и остался на дереве. Целых полчаса Ример боролся с волнами, выгребал против течения и еще раз проплыл мимо дерева, а я опять не прыгнул, оставшись сидеть на ветвях, хотя вода уже достигала моих ног. «Почему ты не прыгаешь?» — закричал он. «Убирайся! — заорал я не своим голосом. — Я убью тебя, как только смогу достать. Зачем тебе нужна моя жизнь?» В третий раз ему удалось зацепиться за сук дерева, на котором я сидел, и на какое-то время удержать бешено рвущуюся лодчонку. «Слушай, Носатый! (так когда-то звали меня индейцы), — снова закричал он. — Мы будем драться на берегу, а сейчас ты должен сесть в лодку.» — «Почему это я должен?» — «Потому, что ты изучал медицину, а в хижине старого Энато умирает его сын. Потому, что женщина из Мньона ждет тебя с больным ребенком вторые сутки. Потому что…» — он кричал еще что-то, но я уже не слышал его. Моя жизнь нужна была не ему, а беднякам-индейцам, которые ждали в своих хижинах. Рискуя собой, он пришел спасать не меня, а их…

Я прыгнул в лодку, но неловко. Она качнулась, я упал в бешеный водоворот, и меня понесло течением. Ример развернул пляшущую на волнах лодку в мою сторону. Я уже схватился за борт, как совсем рядом из воды высунулась голова огромного аллигатора с широко распахнутой пастью, усеянной острыми зубами. Еще миг — пасть аллигатора сомкнется. Но раньше, чем этому случиться, Рыжий Ример был уже в воде, возле меня. Он нырнул и по самую рукоять погрузил нож в белесое брюхо пресмыкающегося. Потом ударил еще и еще. Я тем временем успел взобраться на лодку и поспешил на помощь Римеру.

Профессор Грасильяму опустил свою большую голову, подавленный этими воспоминаниями.

— Сына Энато мне удалось спасти, — продолжал ученый. — А на следующий вечер ко мне пришел Рыжий Ример. Он положил передо мной два кольта. Пули должны были смыть оскорбление, какое я нанес ему, и решить спор, кому достанется рука Альвизии, — профессор вдруг запнулся. — Я, кажется, упомянул имя женщины? Это не так. Никакой женщины не было. Я ошибся. Гм! Мы не стали стреляться. Я извинился перед Рыжим Римером. И вот, оказывается, где обрел конец Великий Друг, как его называли индейцы…

— Ходили слухи, будто бы он уехал на родину, — вставил профессор Гароди.

— Этого я не слышал, — ответил Грасильяму. — В 1925 году Ример вызвался быть проводником одной английской экспедиции и ушел с ней в джунгли. С тех пор о нем ничего не было известно.

— Как, Ример ушел в джунгли с англичанином Фостером? — переспросил Гароди. — Странно: англичанин против англичан…

— Не будем строить ненужных предположений. В жизни этого человека все было загадочным. И его появление в нашей стране, и его непримиримая ненависть к английскому правительству и еще многое другое. Все умерло вместе с ним. Мир праху его, — необычайно торжественно произнес профессор Грасильяму.

Все невольно обратили взоры к хижине.

— А теперь, друзья, отправляйтесь в лагерь, я хочу побыть один. Быть может, здесь сохранились какие-нибудь записи? Хотя, я знаю, этот человек не любил оставлять после себя следы, — покачал головой Грасильяму.

Сергей, Жоан и профессор Гароди направились к лагерю, где проводники уже развели костры и разбили палатки.