— Прости, не привык давать людям второго шанса.
Дверь хлопает, я одна остаюсь, и здравые мысли потихоньку начинают вставать на место, когда вместо всего произошедшего хаоса я зачем-то думаю о нём.
Гоша ведь мне едва знаком, но его стойкость и непоколебимый характер словно выбивают и заставляют даже чуточку завидовать. Да, мне не по нраву то, что он с такой лёгкостью от меня открестился, будто я ребёнок, которому не повторять ошибок не суждено. Но с другой стороны я понимаю прекрасно, что ему незачем лишний раз себя подставлять ради девчонки вроде меня, которая ему никем особо и не приходится. Просто какая-то сумасшедшая... Сначала кайф разделяет, потом перебарщивает и взасос целует, путая с собственным молодым человеком. Представляю, что он обо мне подумал...
Отряхиваюсь и смотрю на себя в зеркало, пугаясь и пытаясь привести хаос на голове в порядок. А потом собственноручно умываюсь холодной водой повторно, только уже не с таким остервенение, с коим это делал Вишну.
Он ушёл уже минут пять как, а я только сейчас решаюсь выползти из этой уборной, предварительно оглядевшись по сторонам.
Вроде не нахожу никого, выплываю чуть ли не на цыпочках, затем к лестнице сворачиваю. Народу тут мало, на парах все, поэтому мне не составляет труда услышать укоризненное цоканье позади себя.
— Как не хорошо, — оборачиваюсь резко, даже в глазах плыть начинает. А потом сосредотачиваюсь и вижу облокотившегося на стену Макса. Стоит себе, головой мотает, рассматривая меня осуждающим взглядом. — Жить с одним, а целоваться с другим.
Клянусь, меня будто битой по затылку бьют. А после ещё и ведро ледяной воды на голову выливают. Вот и стою, как к полу прибитая, даже не знаю, чего ожидать и как себя вести.
— Ты всё видел, — моя фраза не звучит как вопрос. Закатываю глаза и нахожу в себе силы сдвинуться с места, чтобы подойти к нему ближе, — это теперь, наверное, твой козырь. Будешь шантажировать меня им в своих целях? — яда в моём голосе сейчас больше, чем где-либо. Боже, я сама себя не узнаю... — мне это не нужно, ясно? Лучше пойди и сразу всё всем расскажи, — фыркаю на него, а он вдруг в лице меняется резко и к себе притягивает, поджимая челюсть и стараясь как можно чётче произносить каждое слово.
— Думаешь, не знаю, под чем ты была? — супер. Просто замечательно. Расскажи всем и об этом. — На кой хрен тебе сдалось это дерьмо, объясни? — он не говорит, он рычит, сжимая мою руку несмотря на то, что я даже уйти от него не пытаюсь. — Тебе мало примеров перед глазами? Хочешь оказаться по уши в дерьме и закончить моментом, когда все от тебя нахрен отвернутся? — мой взгляд меняется, как и мимика. Я смотрю на него снизу вверх, будто поджав уши с хвостом. Глазами нелепо хлопаю и стараюсь понять, какого чёрта ему до моей жизни и вообще. — Не повторяй моих ошибок, просто ищи в себе силы смотреть проблемам в лицо и никогда не сдавайся, поняла меня? Оно того не стоит, — он снова едва головой качает, а я будто в какой-то прострации пребываю, глядя на него.
Причём уносит меня из реальности настолько, что я не сразу шаги позади себя слышу.
Навостряю уши лишь тогда, когда они становятся слишком близко. И поворачиваюсь, замечая приближающегося на всех парах Сименса. Надеюсь, хотя бы в этот раз это не мираж...
— Отпусти её... — утробный рык, он практически подлетает и хочется вцепиться в руку брюнета, но я резко разворачиваюсь к нему лицом и встаю между ними, закрывая собой Макса.
— Всё в порядке, — несмотря на недавний пиздец, выкинутый моим организмом, стою ровно и пребываю в полной уверенности. То ли это вода у Гоши волшебная, то ли слова Максима вдохнули в меня жизнь, но я пока что сама того не осознала.
— Отойди... — рычит снова, порываясь меня сдвинуть.
А вскоре эту картину дополняет и Депо, появляющийся за Сименсом и подходящий к нам.
— В чём дело? — смотрит испуганно, немного сбит с толку, но вид явно настороженный и боевой.
— Мы просто разговаривали, ясно? — встреваю, не давая блондину раскрыть рот. — Раз-го-ва-ри-ва-ли. Делали то, что мне сейчас так необходимо, окей? Именно в тот момент, когда вы разом решили от меня отвернуться и поиграть в немых. Понятно?
Лицо передо мной немного в культурном шоке. За его плечами — лицо Депо, и выражением оно мало отличается. И я на все сто уверена, что если обернусь и посмотрю на Макса — ничего нового не увижу.
— Господи... — а теперь демонстративно всплёскиваю руками и покидаю эту троицу, топая к себе.
Мне плевать сейчас на пары, плевать на всё. Но только не на то, что в последний момент выбивает, когда Миронов догоняет и хватает за кисть, разворачивая.
— Оставь меня, пожалуйста! — прикрикиваю, стараюсь резко высвободиться, но у него реакция автоматическая, прижимает только крепче.
— Да что с тобой!? — взволнован не меньше, даже дыхание его сбитое чувствую, когда он в мои стеклянные глаза смотрит. А они именно такие, я уверена. Потому что излишняя эмоциональность пробивает на чувствительность, пелена слёз снова не заставляет себя ждать.
— Я пыталась, блять, пыталась! Но она и слушать не захотела! Мы просто в хлам разосрались, сука! — пожалуй, это самая подходящая фраза, которая объясняет мою подкрадывающуюся истерику.
Подкрадывающуюся и нападающую в ту же секунду. Причём так, что я и сообразить не успеваю, как начинаю биться в руках блондина и надрывисто плакать, отбиваясь.
Согласна, общий коридор — не место для сцен, но мне плевать на это настолько, что я забываюсь и ухожу в себя полностью, стараясь махать руками и вытирать слёзы одновременно.
— Да Господи... — и средь своего воя слышу только пару слов, после которой оказываюсь от пола оторвана.
Сименс в комнату заносит, а я отчего-то рыдать не прекращаю, понимая, что стараюсь сейчас выплакать разом всю ту боль, которая обрушилась на меня за последние злосчастные дни.
Ставит обратно на пол, закрывает двери, а потом за руки меня хватает, коими я пытаюсь лицо закрывать, пребывая в истерии посреди комнаты.
— Успокойся... — мои телодвижения не прекращаются, но он силу свою сполна не применяет, просто старается сдерживать, как может, не причиняя дискомфорта, — пожалуйста... — не получается у меня успокоиться, чего непонятно? — Нина, блядь...
Нина не блядь, Нина просто головой стукнута с детства, неужели понять сложно?
Не пойму, чего мне сейчас больше хочется — чтобы ушёл, или чтобы остался?
Но он не спрашивает особо, просто громко выдыхает и, кажется, наступает сам себе на горло, посылая свои принципы ко всем хуям. А затем обнимает и прижимает к себе, заставляя разрыдаться ещё больше, уткнувшись носом в его чёрную футболку.
— Идиотка моя... — вроде, он сказал именно это, потому как моя истерика перебила бы даже рок-концерт какой-нибудь, — когда я так влипнуть то так успел... — прижимает чуть сильнее и ладонью по волосам проводит.
Это не мираж, сейчас я уверена. А ещё я уверена в том, что должна именно здесь и сейчас сказать то, что ещё недавно шептала Гоше, представляя на его месте совсем другого. И этот другой сейчас тут, рядом.
— Прости меня... — едва слышно, со всхлипами, ещё и в футболку ему мычу, но повторяться мне не нужно, я знаю.
— И ты меня прости, — кто-нибудь, подскажите, по какому поводу именно продолжать плакать?
Засевшую доколе боль в груди как рукой снимает, я высвобождаю в раз свои руки из его оков и обнимаю, ровно также, крепко, сильнее вжимаясь в грудь и зарываясь носом. Так, что дышать сложно, но чихала я на это.
Не знаю, сколько мы так стоим, но я бы стояла так вечность и ещё столько же.
Отлипаем друг от друга нехотя, словно не виделись полгода. А потом потихоньку начинаем заниматься тем, чего мне больше всего не хватало — разговором. Обычным, мать его, разговором, в ходе которого стараемся друг друга понять и, чёрт возьми, не перебивать, когда злоба и недопонимание хотят вклиниться. Им сейчас не место тут. Тут только мы, и на этот раз я стараюсь ничего не портить.
