— Не волнуйся, — брат подходит ближе, заканчивая телефонный разговор, — эти остолопы упустили его, но они едут уже, скоро здесь будут. Бошки им поотрываю, — шипит, а сам прижимает меня к себе, видя моё состояние. Хотя самого трусит не меньше. Я чувствую это, когда прижимаюсь вплотную почти.
— Да что они так долго!? — Нэт, как она прячет эту дрожь в голосе? Я ведь вижу, что переживает неслабо. Хотя бы по вопросу понять можно, потому что за дверью мы стоим от силы минуты две.
Но этих двух минут хватает, чтобы оцепенение вдруг резко спало, и на смену ему пришло нечто большее. Нечто, чего мне пока испытывать не доводилось. Наверное, это просто шок. Я бы даже сказала, шоковый разряд, который разливается по телу и остаётся в клетках каким-то непонятным, жгучим теплом. Всё это приходит после одного простого выстрела, который оглушает меня на оба уха. Именно меня, потому что остальные реагирует резко, спохватываясь, залетая в двери и поднимая самый настоящий кипиш.
— Ах ты сукин сын! — голос Депо, крик Наташи, холодная земля, о которую счёсываю колени, потому что ноги подкашиваются моментально.
Далее лишь какие-то неразборчивые крики, звуки борьбы, женские призывы звонить в скорую, плач... И это всё на втором плане, где-то далеко.
Кажется, я оказываюсь на земле в считанные мгновения, переставая воспринимать сигналы извне. Лишь тонкий шлейф тепла, как остаточное явления. Последним помню чьи-то руки, попытки привести меня в чувства. Но я не чувствую уже ничего. Ни-че-го. На какой-то миг даже кажется, что душа покидает и я медленно умираю, и мне не больно ничуть. Вот только суждение оказывается немного ошибочным, с погрешностью в один день.
Умираю я следующим утром в отделении больницы, когда мне сообщают о том, что Миронов мёртв.
Комментарий к У меня противотапковый бронежилет, я готова.........
====== Часть 51 ======
С момента этой новости внутри меня словно начался обратный отсчёт. Как таймер запустился, считая секунды до моей смерти от старости. Или от боли, не знаю... Но на протяжении начатого с этой точки пути я неизменно смотрела в тот угол, к которому была повёрнута голова. Другими словами — превратилась в растение, которое существует себе в определённых условиях, попивая время от времени водичку.
Прекрасно видя и понимая, что я испытываю, видя моё состояние, которое и состоянием назвать было сложно, организацию последующих процессов взяли на себя Депо с Нэт. Потому что при одном только слове “похороны” внутри всё сжималось, и хотелось только одного: упасть с ним в один гроб.
С ним... кого больше никогда не увижу. Чёрт, это ведь ненормально, улыбаться? Первый признак поехавшего чердака? Но я не могу иначе. Не могу сложить в голове два и два и принять тот факт, что его в моей жизни больше не будет. Никогда.
Рядом будет брат. Будет Наташа. Будут Морт с Лерой и даже Окс, наверное. А ещё будет тьма. Глухая, непроглядная, образующая мало помалу пустоту. И заполнить её ни в силах будет никто. Я знаю это. Знаю, но из последних сил держу себя в руках. А ещё я держу себя немного вдали от церемонии, где прощаются с телом в закрытом гробу.
Не хочу...
Закрываю глаза, ухожу в себя. Не хочу подходить ближе, не хочу там присутствовать, потому что не выдержу. Набираюсь сил только для того, чтобы поднять глаза к небу и мысленно попросить у Миронова прощения.
— Ты же знаешь... — шёпот в пустоту, но он слышит, я уверена, — ты всё знаешь... — мою любовь, мои чувства, моё сердце, что всецело тебе принадлежало. И принадлежит. Но оно попросту треснет на мелкие осколки, если я приближусь к гробу хоть на шаг. Поэтому остаётся прятаться в тени старого дерева, прикрывая голову капюшоном.
После я просто убегаю. Убегаю, куда несут ноги, лишь бы подальше от суеты, подальше от сострадания и тех взглядов, которыми любят безбожно одаривать другие.
Нет...
Остановите.
Остановите эту боль...
Выключенный мобильный, я знаю, что мои друзья меня наверняка ищут, а Наташа уже зарекается настучать по голове, но мне плевать. Прости, Натали, сейчас мне просто необходимо остаться одной, убежать ото всех, даже от дождя, который назойливо преследует и загоняет чуть ли не на окраину города.
А небо чёрное. Сгустившиеся тучи и редкие раскаты грома, но даже это не сможет сейчас сдвинуть меня с мёртвой точки. Я всё также смотрю вверх, где-то под сердцем тепля абсолютно глупую идею его увидеть. Хоть на секунду, хоть на миг. Увидеть его образ, хотя бы в последний раз...
Я стою так долго, покуда ног начинаю от холода не чувствовать. Промокаю до нитки, нехотя разворачиваясь и всё же топая домой. В общагу, если быть точнее. Потому что я не имею ни малейшего представления о том, сколько должно пройти времени, чтобы я смогла себя перебороть и переступить через порог Артёмовского дома.
— Нина! — как и следовало ожидать, с самого порога ко мне несётся Наташа. — Где ты была? Нельзя же так, чёрт возьми!!! — девчонка вьётся возле меня, но я молча топаю к себе, убеждая саму себя о том, что извинюсь перед ней завтра. Или послезавтра, или вообще, как смогу полноценно разговаривать. Потому что сейчас нет никакого желания даже рот раскрывать. И я надеюсь, что меня не осудят.
День, два, и даже десять, я попросту не выхожу из своей комнаты, лишь изредка поднимая бренное тело, дабы выкурить сигарету. Курить я, к слову, стала очень много. Если уж совсем в подробности вдаться, то сигареты заменили мне еду. А лёгкий алкоголь — обычную воду. И так продолжалось до тех пор, пора голоса в голове не надоели, и я всё же решилась выйти из заточения и отнести себя на пары, дабы забить голову ещё и другими голосами.
Кажется, я превращаюсь в занудного подростка в стадии переходного возраста. Я не реагирую на друзей, на их попытки вытащить меня из этой ямы всяческими способами, ибо ни один из них не действенен. А не действенен он лишь потому, что мне это к чёрту не сдалось.
И всё-таки одному из членов нашей компании это всё же надоедает. И пускай он только мой брат, но в один из вечеров он крепко хватает за руку, притягивает, строго глядя прямо в глаза и отчитывая, подобно отчиму.
— Ты можешь тосковать, можешь с нами не разговаривать и тому подобное, но убивать себя я тебе не позволю, — потому что я сбросила минимум пять кило, а то и больше. А для моей комплекции это ощутимо, учитывая, какими ярко выраженными стали скулы, да и рёбра, которые через кофту пересчитать можно было. Про круги под глазами промолчу. В общем, внешняя картина была не лучшего варианта. От меня ночью в подворотне спокойно шарахнуться можно было. — Если бы он увидел это, он бы с меня шкуру живьём снял. А потом и с тебя, — поднимаю глаза и смотрю наконец прямо на брата, а не сквозь него. Даже дышать начинаю немного чаще. — Он бы точно не хотел тебе такой жизни. А она продолжается, пойми это. И прими.
Я чувствую боль в его словах. Чувствую, как сложно они ему даются. А ещё чувствую, как в уголках глаз начинает собираться влага.
Подумать только... как жизненно. Никакие сюсюканья и пламенные речи не пробили меня так, как простая и сухая правда.
— Не захочешь вылезать сама — вытащу тебя насильно, и ты это знаешь. Решай сама, — и никаких объятий братских и напутственных слов. Никакой подставленной для слёз жилетки, потому что правда одна: по-хорошему я и правда разучилась понимать.
Кажется, я разучилась делать многое. Без него... И теперь мне действительно придётся принимать реальность. Жестокую, ломающую реальность, где его нет. Придётся не просто переучивать себя во многом, а придётся, наверное, учиться жить заново. И вылезать из этой алкогольной ямы хотя бы ради того, чтобы мои друзья не чувствовали потерю сразу двоих. Ведь им тоже не легко, я знаю. Вот только опорой и поддержкой стать сейчас ну никак не могу. Это выше, выше моих сил, поднять сейчас голову, оглянуться и убедиться в том, что всё это не сон, что я уже не проснусь в тёплой кровати в его объятиях.
И пока на меня разом обрушиваются все эти мысли, проход которым я чётко заблокировала хоть на какое-то время, дабы не сдохнуть от всепоглощающей боли, раздирающей на куски остатки сердца, волна слёз подступила, едва я успела закрыть дверь комнаты.
