Зов логики остаётся где-то позади, Лера запрокидывает голову, подставляя шею под грубые поцелуи, граничащие с укусами, которые Слава оставляет вдоль по всему телу, впиваясь пальцами в бёдра и в тонкую талию, оставляя претензию на заметные синеватые следы, что точно останутся на нежной бархатной коже.

Ненадолго отрывается, заводя руку ей за спину и чуть притягивая, заставляя выгнуться, будучи лёжа на кожаном сидении. Руки беспорядочно, хаотично, и в то же время властно водят по обнажённому телу, словно по своей собственности, прижимая и чуть ли не насаживая, когда Лера поднимает голову, встречаясь с ним глазами.

— Стой... — неожиданно выставляет руку, упираясь в его торс, учащённо дышит, будто пытается что-то сказать.

— Разбежался. — Перехватывает, сжимая запястье и прижимая к сидению.

Мгновение, и маленькое пространство заполняет непроизвольный женский вздох, когда Слава проникает в девушку практически на всю длину, застывает, давая привыкнуть к своим размерам и заставляя извиваться под ним, когда сам намеренно дразнит, ужимисто скалясь.

— Я знал.

Она замечает его глаза, что пестрят огоньком. Замечает, как уголки губ образуют полумесяц, и как сам он едва приближается, проговаривая незатейливую фразу. Только вот смысл её становится понятен чуть позже.

Знал он именно то, что неспроста эти обидные прозвища и слепое послушание, лишь иногда выходящее за рамки дозволенного. Он даже предвидел, что девчонка специально провоцирует, вызывая на эмоции в ожидании той картины, которая откроется, стоит ей переступить черту. А ведь она так и норовила попасть под горячую руку, сгорая от любопытства увидеть его тёмную сторону, что всегда её привлекала.

Наверное, он понял всё с первого дня, стоило ей оказаться в его руках и забыть, что такое протест, списав всё на упадок духа и нежелание жить.

Всё это чушь собачья.

Быть поражённой сейчас как никогда приятно.

Она снова прикрывает глаза, но лишь наполовину, обвивая Морта ногами и притягивая на себя.

За окном раскаты грома и редкий шум проезжающих мимо машин.

Благо, никому нет никакого дела до тёмно-зелёной Мазды, наспех остановленной на обочине и пестрящей аварийкой.

А ещё...

Ещё нужно будет не забыть отдать должное наглухо тонированным стёклам.

Такое ощущение, что чтобы добраться с того сраного автовокзала до родного города, мне понадобилось часов шесть.

Благо, хоть такси удалось поймать сразу. Я даже как-то на автомате выпалила адрес больницы, хлопая автомобильной дверью и понимая, в который раз за последние полгода я в спешке сажусь в авто, двигаясь до больницы с трепетом в покоцанном сердце.

Без пробок, надо же.

Залетаю в холл, подлетая быстрым шагом к лифту и попутно обрисовывая проходящей мимо медсестре ситуацию, дабы та подсказала, на какой вообще этаж двигаться.

Пятый.

Двери лифта с привычным для него скрипом открываются, расстилая передо мной картину девяностых.

Серьёзно?

Больше не было места, куда её отправить?

Ну да чёрт с ним. Главное, чтобы врачи были опытные.

Одного из них я, кстати, встречаю возле выхода с этажа. И судя по его перепуганным глазам — он уже имел честь познакомиться с Депо. Что ж, оно к лучшему.

Ненавязчиво его торможу, называя имя и обстоятельства, при которых Нэт сюда попала, и слышу довольно разборчивое “Восемь”, когда мужчина спешит удалиться, оставив меня наедине с номером палаты. Которая, судя по всему, и была моей целью.

Неспешно плетусь по коридору, выискивая нужную цифру на двери. И нахожу.

Ажиотажа на этаже нет, через дверь я слышу звук работы аппаратов, а значит — с ней всё хорошо. В противном случае — мне телефон бы оборвали, а не игнорировали бы мои звонки.

Но стоит мне взяться за ручку, как спиной я ощущаю чьё-то присутствие.

Сначала неторопливые шаги, затем остановка, затем до боли знакомый запах, затем дыхание. Он на расстоянии, но у меня ощущение, что он дышит прямо в шею.

Мне и разворачиваться не нужно, чтобы понять, что за моей спиной то самое неизбежное, к чему я так боялась ехать. Но выбора нет.

Разворот на сто восемьдесят, я вижу перед собой Сименса с до жути странными глазами, излучающими нечто, что заставляло меня бояться и дрожать ещё тогда, когда я осталась с ним один на один в тех квадратных метрах на заброшке.

Я готова была даже лечь под нож вместо Наташи, лишь бы не испытывать на себе этого взгляда.

Пожалуйста, не молчи...

Короткий вздох, я опускаю глаза, кусая губы и бегая зрачками по избитому временем полу. Взгляд провинившегося котёнка и обещания вести себя хорошо уже наготове, но что-то мне подсказывает, что в этот раз я лёгким испугом не отделаюсь.

Чувствую пронзающий холод каждой клеточкой. Мне почему-то становится по-настоящему страшно находиться рядом с тем, за кем можно было от этого самого страха спрятаться.

Глаза всё ещё опущены.

И каким будет твой шаг?

Комментарий к Родные, пришла с работы поздно и никакая... Знаю, что обещала 28-го, но, думаю, вы мне простите моё маленькое опоздание на полтора часа :З

А обещала именно сегодня, потому что в этот день, ровно два года назад началась моя фикбуковская история. И я хочу сказать всем, всем-всем, кто меня поддерживает — огромное вам и нескончаемое спасибо. Я вас безумно люблю. Вы моё всё.

С любовью.

Ваша Билен.

====== Часть 53 ======

Мои глаза не хотят видеть то, что видят. Мой мозг отказывается принимать то, что в прошлое не вернёшься и ничего не исправишь. А моя голова отчаянно вопит, что нужно, наверное, хорошенечко себя стукнуть, чтобы дошло наконец, что последствия своих же действий создаю я сама.

Как и эту неловкую тишину, когда стою спиной возле палаты, с опущенными в пол глазами и полным чаном мыслей, которые плавятся в огромной каше с вариантами того, что мне нужно сейчас сказать, чтобы окончательно дурой не выглядеть.

А и правда, с чего начать?

Банально извиниться? Пробубнить что-то вроде “Больше не повторится”? Или лучше сразу удавиться, потому что взгляд, которым он меня съедает — предполагает позывы к тому, чтобы убежать с этого места со скоростью света.

— С ней более-менее всё в порядке, — дело десяти секунд, пока я наконец понимаю, что мы тут не одни. — Только сейчас ей покой нужен, навестите её завтра, — еле голову поворачиваю, и ещё хуже взгляд фокусирую на враче, который смотрит, как назло, прямо в глаза. Ещё вроде стараюсь вежливо улыбнуться, хотя и понимаю, что создаю вид наглухо отшибленной.

А всё почему?

Да потому что, блять, Миронов.

Вроде вскользь киваю врачу, который удаляется, вроде отдалённо за Наташу переживаю, но двинуться с места не могу, потому что его чёртов взгляд буквально прибил меня к этому проклятому полу.

— Где ты была? — как по сердцу полоснул, выдавив всю сухость, что могла быть в голосе.

— Ездила к отцу. — Гляжу на него, как завербованная, отвечая на вопрос так, словно в меня вкололи сыворотку правды.

— За каким хуем? — он не спрашивает, он допрашивает, быстро, остро, не давая времени на увиливание. Речи о том, чтобы в уши ему лить, и подавно не идёт.

— Я должна была. — Проглатываю мысль, абсолютно не зная, что сказать.

— Должна была... — вторит, понижая тон. — Сообщишь, если новая обязанность нарисуется. — Злостно выплёвывает, вдруг разворачиваясь и шагая прочь от этого злополучного места.

Скрывается за дверью, ведущей на этаж, а я, кажется, остаюсь стоять с открытым ртом, пытаясь переварить то, что вообще сейчас было.

Думала, он просто меня под локоть возьмёт и отволочет домой, где и устроит взбучку. Или же не дотерпит до дома и просто устроит разнос здесь, едва покинув пределы больницы. Но этого... этого я ожидать никак не могла.

И в полном недоумении вздёрнутой логики как на автомате шагаю за ним, едва поспевая и вылетая на улицу, где подле своей машины неспешно докуривает сигарету Депо, поднимая на меня убитые новостями глаза.