— Спасибо. — Как только он оказывается близко, я принимаю стакан из его рук, опустошая практически залпом. Последний глоток, и я отставляю стакан на подоконник, позади себя.

А Миронов всё ещё стоит, всё ещё рядом, зачем-то смотрит мне прямо в глаза, словно пытаясь что-то сказать. Точнее, пытаясь заставить меня понять, догадаться о чём он думает.

Но мысли о завтрашнем дне, да и не только, напрочь вытесняют из моей головы всё остальное. Ведь завтра я снова буду отнекиваться от Наташи, придумывая очередное оправдание сегодняшней ночи. Буду стараться избегать разговоров Артёма, который давным давно и сам всё понял. В завтрашнем дне будешь и ты, как напоминание о том, что наши истинные желания иногда расходятся с навязанными обществом стандартами, а правила существуют лишь для того, чтобы их нарушать. Пускай эти правила даже являются нашими собственным.

Это уже не имеет значения. Мне больше нет смысла отрицать очевидное, и нет смысла игнорировать всё, что происходит. В том числе и тебя. Ведь мне от тебя никуда не деться, ты чётко дал это понять. Понять, что ты не оставишь меня в покое, хоть он мне не так уж и нужен, если разобраться... И, видимо, черта фальшивого отрицания между нами наглядно стёрта, а я теперь связана с тобой ровно настолько, насколько ты этого захочешь. По рукам и ногам.

Комментарий к Я уезжаю, но я обещаю вернуться) Перед отъездом хотела выспаться, но что-то мне не позволило, и невидимые силы подняли, усадили за ноут и заставили писать.

Родные мои, спасибо вам за поддержку и любовь.

Ваша Билен❤

====== Часть 30 ======

Это утро первого января унесло меня лет так на пять вперёд. Обычно мы с нашей компанией только ложились спать в это время, болтаясь где-то по заснеженным улицам. Напевая песни, бросаясь петардами, или распивая шампанское прямо с горла — это было не важно. Однажды мы как-то даже умудрились завалиться в чей-то дом и устроить там самый настоящий пиздец. Как сейчас помню, проснулась я тем утром нового две тысячи пятнадцатого оттого, что кто-то тычет в меня сковородкой. Минуты через две только глаза открыла, а всё это время спящей притворялась. На удивление, я тогда себя на полу возле кровати обнаружила. А на самой кровати спала Нэт. И её поза говорила о том, что спать она в ней вовсе не собиралась. Чувство такое было, что она растяжкой занималась. А потом в какой-то момент поняла, что устала настолько, что в этом аттитюде больного лебедя сон кажется не такой уж и плохой идеей. Но вернёмся к сковородке. Одна девочка из параллельного класса, с рыжими косичками и в шапке Деда Мороза, тыкала в меня ею, пытаясь свести в кучу глаза, дабы сконцентрироваться.

— Блинчики будешь? — это было единственным, что она могла говорить.

И ведь девчонка тогда ни грамма не была расстроена тем фактом, что её воображаемые блинчики ни черта не задались. И нет: тот факт, что она всего-навсего перепутала подсолнечное масло с машинным, никакой роли не играло. Но мне было настолько похуй, что не жаль даже было хозяина дома. По-моему, это была чья-то дача.

Но не суть.

Это же утро кардинально отличалось от других.

Не было похмелья, не было продолжения пьяного угара, не было шумной компании и пробежек до аптеки за анти-похмелином и минералкой. Чёткой картинкой из прошлого осталась лишь Наташа, дополняющая нашу новоприобритённую компанию, которая и собралась сейчас на кухне за столом. Чаю бы ещё всем налить, и в домино сыграть. Потом можно будет смело выпить по стопочке и отметить уход на пенсию.

Как я уже упомянула: головной боли не было. Причём не было во всех смыслах.

Принятое вчера спиртное не отзывалось вовсе, а проблески томления, которые трепали душонку в ожидании колких подначивающих взглядов Наташи и Артёма испарились вовсе, не напоминая о себе. Даже в тот момент, когда скорое пробуждение собрало нас всех на кухне по приглашению сушняка. Да, он был единственным напоминанием о том, как было хорошо прошлой ночью. Ну, не совсем, чтобы единственным...

Второе такое напоминание щеголяет сейчас с голым торсом возле столешницы, стараясь не рассыпать мимо стакана несчастную пачку кофе три в одном под нервозное “Да блять!”. А ещё эта его идиотская фишка ходить со спущенными чуть ли не до колен штанами, представляя всем на обозрение свои трусы. Интересно, это только ему идёт весь этот распиздяйский стиль и даже лохматая грива, которой он постоянно мотает из стороны в сторону, сдувая пряди со лба и матерясь, или во мне сейчас говорит запавшая на его властную натуру идиотка, краснеющая, стоит ему оказаться ближе, чем на полметра или же просто облизнуть в моём присутствии губы?

Сименс, нахуй ты такой?

— На задницу мою глазеешь? — он не оборачивается, просто продолжает возиться с пакетиком, наконец выигрывая в этой неравной схватке и заливая всё это дело кипятком.

Не знаю, зачем я так резко вздрагиваю, ещё и голову отворачиваю. Будто не при делах сижу. Хотя какого, собственно, хрена? Я могу пялиться куда угодно, и когда угодно. Могу хоть шлёпнуть по этой его заднице так, что отпечаток моей ладони останется!

Шучу, конечно.

Ничего на ней не останется.

А ещё мне с трудом удаётся объяснить, насколько комфортно мне впервые оказалось быть в такой маленькой компании и просто послать всё и всех нахер, просто запереться вчетвером в этом доме на все каникулы. К слову, бросила собственную квартиру не только я. Лина продублировала мою прихоть, решив остаться у Вики до начала учёбы.

Я уже даже не перечислю всего того разнообразия, которое пришлось на эти дни. Удивительно, как в стенах этого дома оказалось настолько много интересных вещей, которыми можно было себя занять: от приставок и огромной плазмы, до посиделок за настольными играми в компании лёгкого алкоголя.

Я и заметить не успела, как за это короткое время некоторые вещи стали для меня обыденностью. А заметила я это, кстати, не сразу. Только после того, как Наташа однажды столкнулась со мной, выходив из ванны. Она ещё так глазки сощурила, вооружаясь ухмылочкой своей блядской и подмигивая мне. Ну что на этот раз?

— Брысь! — я нырнула через неё в ванную комнату, стягивая с себя шмотки в полном предвкушении того, что поваляюсь в джакузи.

Медленно ещё так к зеркалу подошла, забирая волосы в высокий хвост. И мысль ещё на языке вертелась, что неплохим дополнением к этому было бы шампанское, клубника, и...

— Миронов!!! — незнамо зачем я вскрикнула довольно громко, только заметив на своей шее то, что в простонародье называют засосом. — Блядская твоя морда... — снова выругиваюсь, но уже тише, уже себе под нос, нажимая подушечкой большого пальца на буро-красную отметину и недовольно хмуря брови. — Чтоб тебя...

Но вода успокаивает. Тёплая такая, не обжигающая. И ещё пена.

Закрываю глаза, до сих пор ругая блондина за его неосторожность, вспоминая, в какой из раз я забылась настолько, что позволила себе это.

Хах...

“В какой из раз...”

Считать даже эти разы не хочу, пока ещё не могу свыкнуться с той мыслью, что если он сейчас войдёт в эти двери и возьмёт меня прямо в этом джакузи — в этом не будет ничего такого.

Картинка в голове не заставляет себя ждать. Точнее — полное воспроизведение того момента, когда обладатель острых зубов и проворного языка умудрился оставить эту отметину.

Я тогда на кухне стояла. Возилась с чем-то, уже не помню точно. И пританцовывала под негромкую музыку, играющую в зале, рядом. Вроде я тогда с миксером в прятки играла, но я определённо искала что-то в тумбе, на самой нижней полки. И не в самой приличной позе. Раком согнувшись, короче говоря.

— Меня ждём?

Голос позади появился также внезапно, как и мой нервозный прыжок на месте. Ненавижу, когда он так делает...

— Чёрт! — ага, он самый. — Так и до инфаркта недалеко! — уже развернувшись, бью его ладонями по груди, фыркая и напоминая, что просила так не делать.

— А мне, видимо, до некрофилии. — Почёсывает затылок с недоуменным видом, пожимает плечами. — Хотя, я и на том свете не прочь с тобой оказаться. — Мне стоит только бровь приподнять, а он уже разъясняет, ухмыляясь. — Должен же там кто-то тебя трахать.