Комментарий к Мой мозг: бляяяяя.....
Я и моя фантазия: садимся в лодку.
====== Часть 15 ======
Белый свет. Или, белый цвет? Что я, мать твою, вижу?
Хлопаю глазами, но как-то заторможено. Клянусь, как будто я под действиями каких-то препаратов. И, как следствие, первое, что идёт следом за появившейся картинкой — отчётливо ударивший по ноздрям запах лекарства. Разнообразного лекарства.
Всё же чуть оклемавшись, это самое лекарство я вижу слева от себя, стоит мне развернуть голову. К слову, под собой я нахожу кушетку.
Да, это палата.
Голова ещё немного кружится, слабость всё ещё держит моё тело в своих тисках, но упорство и желание встать не уступают, и вскоре я принимаю сидячее положение, неприятно морщась и по кусочкам восстанавливая моменты своих последних сознательных минут.
Помню бар, помню несметное количество выпитого, помню бармена, помню визг тормозов, помню Миронова... Блядь! Миронов!!
Целиком и полностью отдаваясь интуиции, я браво встаю на обе ноги, осознавая, что Глеб должен быть где-то здесь, где-то в пределах этих больничных коридоров. С каждым проделанным шагом ко мне по осколочкам возвращается память, и я вспоминаю, как он выводил меня из-за барной стойки, вспоминаю нашу перепалку, вспоминаю свои психи и мокрую дорогу, по которой я шагала в абсолютной уверенности, что в данный отрезок времени в этом мире я одна. И ещё я вспоминаю его голос, его зов, что растворился в пучине машинного свиста, въевшегося в мою голову и леденящего сейчас каждую клеточку моего тела. Чувство тревоги нарастает с каждой минутой, и я вылетаю в больничный коридор, огибая пациентов и двигаясь непонятно куда, будто прочь от неприятных, навязчивых мыслей. Я бегу, я дышу, я жива... И всё это благодаря ему. Но почему сейчас его нет рядом? Где он вообще? Мне просто нужно встретить на своём пути хоть кого-то, кто скажет мне, что он тоже жив. Обстоятельства разом меняют моё сознание, и мозг больше не кричит: “Забей ты на него. Сдался тебе это блондин. Он тебе жизнь испортил”.
Он её, блять, сохранил.
И сейчас я даже думать не хочу, какой ценой.
Просто мчу сквозь палаты, отказываясь слушать не только голоса извне, но и свой собственный.
Мотая головой из стороны в сторону в поисках знакомого силуэта, я даже не сразу замечаю, как вид на происходящее становится всё более расплывчатым с каждым мгновением. Чёрт, я даже не успеваю поймать тот момент, когда из моих глаз начинают бесконтрольно литься слёзы.
Пожалуйста...
Кто-нибудь...
Скажите мне, что он жив...
Ноги уже находят лестницу, ведущую на другой этаж. Но картина там не меняется. Всё те же снующие меж палат пациенты, которым нет до меня никакого дела. А я... Я просто останавливаюсь посреди коридора, закрывая глаза и растворяясь среди всей этой больничной суеты. Я будто всецело доверяю своему шестому чувству, которое срабатывает, стоит мне выдохнуть.
— Бля... Ну светловолосая такая. Невысокого роста. — Сразу открыть глаза я не решаюсь, покуда услышанный сквозь звонкий гул голос, кажется, не из этого мира. — Худощавая немного. И глаза бешеные. — Теперь можно открывать.
Шныряющие в коридоре люди постепенно превращаются в какие-то расплывчатые силуэты. Отчётливо я вижу лишь одного. Высокий, худой блондин, с пластырем чуть выше брови и с загипсованной правой рукой. Он пытается жестами объяснить что-то молоденькой медсестре, в то время как я, как мне кажется, отрываясь от паркета лечу по направлению к нему с одной лишь мыслью: “Живой”.
Он не успевает досказать, когда я в мгновение ока оказываюсь рядом, абсолютно не руководствуясь своими действиями и кидаясь к нему, прижимая.
— Ёб твою...
Из проглотившего меня анабиоза постепенно вырывает его запах. Его близость. Да и просто осознание того, что он стоит тут, передо мной, целый и невредимый. Ну...почти невредимый.
Его лёгкий ступор и как всегда отчуждённое высказывание отрезвляют, но мне, если честно, сейчас так поебать. Я просто наслаждаюсь секундами, что будто вдыхают в меня жизнь.
Нетрудно догадаться, что ему от недавнего происшествия пришлось куда тяжелее, чем мне, но сейчас он стоит и просто смиренно терпит тот возможный дискомфорт, что я доставляю ему своими нахлынувшими чувствами. Кстати, на его возможную боль мне сейчас тоже, честно говоря, поебать.
Отпускает меня довольно скоро. И отпрянув от него, я, к счастью, не замечаю в его глазах ни единого намёка на удивление. Наоборот, он как-то скованно улыбается, борясь со своей фирменной флегматичностью и стараясь выдвинуть скупость на эмоции на первый план.
Чуть позже мне удаётся узнать, что же всё-таки произошло. И узнаю я это от молодого врача, который, к слову, рассказывал всю эту историю не только мне, а уже подоспевшей с перепугу к больнице Наташе.
Шагая по той злополучной дороге в далеко нетрезвом виде, я грозилась стать жертвой невнимательного водителя. Точнее сказать: водителя, уткнувшегося в телефон, как и я сама. Только в очень неподходящее время. Выбежавший на дорогу Глеб, взывающий ко мне, на какой-то миг отрезвил недо-шофёра, но тормозной путь движущегося авто, как мы знаем, не малый. Ему удалось оттолкнуть меня, приняв основной удар на себя. Ну а вывели меня из сознательного состояния такие факты, как: алкогольная передозировка, стресс, испуг и неожиданное столкновение моего тела с асфальтом.
Отделалась я, можно сказать, лёгким испугом. Лишь поцарапанная рука, пара ссадин и порванные колготки.
Выслушав напутственные лекции врача о вреде алкоголя, я горько вздохнула, понимая, что ещё чуть-чуть — и я рухну прямо здесь. Алкоголь всё ещё не выветрился, голова безбожно гудела, тело ныло, а ноги предательски подкашивались, взывая свою бестолковую хозяйку поскорее найти кровать. Взывал к этому, кстати, и мой организм.
На Наташу я взглянула с опаской, ибо та выглядела, как разъярённая мегера, которая по приходу домой пропишет мне смачных пиздюлей. Хотелось поджать уши. Но, благо, не пришлось. Выйдя из больницы, она с укоризной взглянула на меня сощуренными глазами, расплываясь в следующую же секунду в ехидной усмешке и пропуская через губы отчётливое:
— Пьянь.
Она понимала меня. Понимала, как никто другой. Поэтому и не сказала о произошедшем ни Лине, ни своим родителям. Она просто решилась проводить меня до собственной квартиры, где и решила остаться со мной до наступления дня. Ну, или по крайней мере до того, как я просплюсь.
И дойдя до родной постели, в полной уверенности, что моя мозговитая половинка найдёт, что сказать сестре — я мёртвым грузом упала на простыни, проваливаясь в полнейшее забытие.
Открывая поочерёдно глаза один за другим, я пока не ведала, сколько сейчас времени. Чёрт, я даже забыла, какой сегодня день недели. И судя по тому, что уже проснувшаяся и снующая по комнатам Нэт что-то бурчала по телефону про то, что прогуляла сегодня уроки по уважительной причине, я поняла, что день сегодня будний.
Машинально поднявшись с кровати, я поплелась на балкон.
Светло.
Доставая из пачки сигарету, я несколько раз нервно щёлкнула колечком зажигалки, пока из-за спины не показалась рука Наташи с горящей спичкой.
— От души.
Опуская взгляд на двор, меня охватило необъяснимое чувство, что за мной кто-то наблюдает.
Паранойя, не иначе. А это значит, что с употреблением алкоголя в таких количествах надо завязывать.
И пока меж моих пальцев неспешно тлела тонкая сигарета, я успела услышать, что за завтраком меня ждут блинчики с черникой. Что Линара ещё у Наташиных родителей, отсыпается после тяжёлого дня. Что у меня на телефоне два пропущенных с какого-то неизвестного номера, и что в школе мы сегодня проходили до жути скучные темы, отличающиеся друг от друга только количеством исписанных страниц.
Выпив, кажется, ведро чая и закусив это парочкой приготовленных блинов, я смыла с себя остатки прошлой ночи, одеваясь в привычные джинсы и свободную толстовку. Свою суету я объяснила Наташе тем, что хочу подышать свежим воздухом по дороге в аптеку, где прикуплю кое-что для моей пострадавшей части. И я сейчас не о колготках.
