Боги – милостивцы, а вдруг его послали сам Андол Андол, заклятый враг Гарроса и его продавшаяся Тьме женушка?!

Всматриваясь в глаза Тааура, Лайрэ пробовала представить себе, что они серые, но у нее ничего не выходило. Зеленые – может быть. Или синие. Или карие. Но не серые, нет.

Лайрэ глубоко вздохнула. Хорошо бы это не оказалось заблуждением.

– И где же ты встречал этих необычных людей? – спросила она. – Это были мужчины или женщины?

Тааур открыл рот, но сказать ничего не смог. Он болезненно сморщился при этом новом доказательстве того, что ничего не помнит.

– Я не знаю, – ответил Тааур без всякого выражения. – Знаю только, что встречал их. Или…думаю что встречал.

Лайрэ подошла к Таауру и коснулась пальцами его беспокойной правой руки.

– Ты помнишь, как их звали? – тихо спросила Лайрэ.

Ответом ей было молчание, за которым последовало проклятие.

Она уловила горькое разочарование Тааура и поднимающийся в нем гнев, но никаких лиц, имен – ничего, что могло бы вызвать воспоминания.

– Они были враги или друзья? – так же тихо спросила Лайрэ.

– И те и другие, – ответил он охрипшим голосом. – Но не… не совсем.

Ладонь Тааура сжалась в тяжелый кулак. Лайрэ попыталась мягко разжать его пальцы, заставить их расслабиться. Он резко выдернул руку и ударил себя в грудь.

– Небеса и Преисподняя! – прорычал он. – Как же надо прогневить богов, чтобы не помнить ни друга, ни врага? – Тише, гость, тише, – с нежностью сказала Лайрэ проводя ладонью по волосам и лицу Тааура, как делала в те долгие часы, что он был погружен в свой странный сон.

Первое прикосновение заставило Тааура вздрогнуть. Потом, заглянув во встревоженные золотые глаза Лайрэ, он со стоном разжал кулаки.

– Спи, Тааур.

– Нет, – решительно сказал он.

– Это нужно, чтобы ты поправился.

– Я не хочу больше в… темноту.

– И не надо бояться – я опять тебя выведу оттуда.

– Почему? – спросил он. – Кто я тебе?

Лайрэ не сразу ответила на такой прямой вопрос. Потом улыбнулась странной улыбкой, в которой смешались радость и печаль, когда, подобно отдаленным раскатам грома, у нее в ушах прозвучало пророчество Вианны.

Он явится тебе из теней темноты. И он явился.

Лайрэ не знала, мог ли ее безрассудный поступок изменить ход событий и вызвать потоки жизни и смерти. Она знала лишь одно, и знала это с такой непреклонностью с какой Конь-Солнце ведет по небосклону свой огненный путь.

– Будь что будет, – тихо произнесла Лайрэ про себя.

– Ты случайно не воительница? – вдруг спросил Тааур.

Чуть улыбнувшись, Лайрэ покачала головой.

– Я никогда не держала в руках клинка.

– Эльфам и не полагается размахивать мечами. У них есть другое оружие. («А с чего я это решил?» – мелькнуло в закоулке сознания)

– Но я же не эльф. То есть не сида…

Тааур с улыбкой провел рукой по всей длине распущенных волос Лайрэ.

– Как странно думать, что ты – обычный человек, – пробормотал он.

Лайрэ не стала говорить Таауру, что он неправильно ее понял, но ощутила что теперь в его прикосновении ощущалось что-то новое, чего не было раньше. Что-то, от чего по всему ее телу побежали тоненькие язычки сладкого, тайного огня.

Неподдельная искренность, звучавшая в голосе и светившаяся в глазах Тааура, ощущалась ею и через его прикосновение. Он говорил то, что было для него просто истиной.

Рука Тааура скользнула глубоко в волосы Лайрэ, одновременно и лаская, и сковывая ее. От этого прикосновения тело ее пронизывали до сих пор не изведанные ощущения Не успела она дать им названия, как оказалась распростертой у него на груди; его губы прильнули к ее губам, а язык проник к ней в рот.

Удивление пересилило все другие обуревавшие Лайрэ чувства. Инстинктивно она стала вырываться из крепких объятий Тааура.

Медленно и неохотно, он немного ослабил хватку – так, чтобы можно было говорить.

– Ты сказала, что я принадлежу тебе.

– Я хотела сказать… то есть…

– Что ты хотела сказать?

– Значит и я тебе.

…Правая рука Гарроса легла на рукоять меча, с которым он никогда не расставался.

– Как его зовут? – спросил он.

– Он не помнит.

– Что такое?

– Он не помнит никаких имен из прошлой жизни, даже своего собственного.

– Он просто хитрит, – возразил Гаррос. – Знает, что попал в руки к врагу, вот и…

– Нет, – перебила Лайрэ. – Он не знает даже, ульфхтанг он или гойделл, крепостной или лорд.

– Что же, он околдован?

Лайрэ покачала головой. Внезапное ощущение веса и блеска рассыпавшихся по плечам волос напомнило ей, что она еще не прибрала их как следует. Нетерпеливо тряхнув головой, она убрала волосы под капюшон своего плаща.

– От него не исходит чувство опасности, – сказала Лайрэ.

– Что еще ты почувствовала?

– Храбрость. Силу. Честь. Великодушие. Брови Гарроса поползли кверху.

– Хватит! Или я могу подумать что перед нами какой-то светлый дух из свиты богов, – сухо промолвил он. – Вот неожиданность!

На щеках Лайрэ проступил румянец, когда она вспомнила, каким страстным желанием воспылал к ней Тааур; уж явно не дух! (Хотя как знать – дети Небес в древние – никто не помнит когда – времена ведь сходились со смертными… Но тогда все было другим…)

– Еще смятение, и боль, и страх, – твердо сказала она.

– А, так он все-таки человек. Какое разочарование! – он откровенно смеялся. А я то уже надеялся получить в свою дружину настоящего Сына Тьмы!

– Гаррос, – вскричала она. Если уж кто и есть сын Тьмы – так это ты!

Он усмехнулся.

– Благодарю, Лайрэ. Приятно, когда тебя по-настоящему ценят.

Лайрэ тоже невольно засмеялась.

– Что еще? – спросил он.

Ее радость вмиг угасла.

– Ничего.

– Как это ничего?

– Ничего, и все.

– Что он делает в Седых Землях? – отрывисто спросил Гаррос.

– Он не помнит.

– Куда он направлялся?

– Он не знает, – ответила Лайрэ.

– Он под присягой у какого-то лорда или же вольный ландскнехт?

– Он не знает.

– О, Небо! – прошипел Гаррос. – Он что, слабоумный?

– Нет! Просто он ничего не помнит.

– Когда ты его спрашивала, ты прикасалась к нему? Лайрэ набрала полную грудь воздуха и коротко кивнула.

– И что ты чувствовала? – настойчиво продолжал расспрашивать Гаррос.

– Когда он пытается вспомнить, получается какой-то хаос. Если не отступает, то видит ослепляющий свет и чувствует резкую боль… Будто удар молнии.

Сузившиеся глаза Гарроса стали похожи на прорези боевого шлема.

– Что с тобой? – спросил он через минуту. – Раньше ты никогда не говорила так неуверенно.

– Раньше и ты никогда не привозил мне человека, найденного в беспамятстве внутри хринга, – ответила она.

– Ты жалуешься? Лайрэ вздохнула.

– Прости. Я очень мало спала с тех пор, как ты привез его. Очень трудно было вызволять его из мрака.

– Да. Я вижу это по темным кругам у тебя под глазами.

Она слабо улыбнулась в ответ.

– Лайрэ, скажи. Друг он или враг?

Это был как раз тот прямой вопрос, которого она все время боялась.

– Друг, – прошептала она. Потом честность побудила ее добавить: – Пока к нему не вернется память по крайней мере. Тогда он станет тем, чем был до того, как ты привез его ко мне. Либо другом, либо врагом, либо вольным наемником, еще не присягнувшим никакому лорду.

– И это все, что ты смогла узнать о нем? А ведь если память вернется к нему, он, возможно, не будет считать себя нашим другом.

– Только он сам может это сказать, – отрезала Лайрэ.

– Если память к нему вернется…

– Так может вернуться к нему память? – спросил Гаррос.

– Я не знаю.

– Тогда… хотя бы угадай, – коротко приказал он.

У Лайрэ все похолодело внутри. Ей не хотелось и думать о том, что будет, если к Таауру вернется память. Если окажется, что он и враг, а она его любит…

Это разобьет ей сердце.