Говорила и понимала, что сама себе смешна. Вот уже год я работала из дома и не получала даже половины того, что раньше. В будний день я сидела в мамином «Opel Astra» неподалеку от Химок, каждым пальцем ног ощущая свои разношенные балетки. На мне были старая майка и ситцевая юбка, сшитая мамой, когда я училась в восьмом классе. Ни инвесторов, ни состоятельного мужа. Зато проект магазина, как в Париже. Смешно и больно.

Пока я пыталась справиться со стыдом, мама бросала на меня умоляющие взгляды.

– Маша, я ничего не понимаю в том, о чем ты говоришь, но точно знаю: ты хоронишь свои способности! Обдумай все не спеша. Полечи глаза. А потом возвращайся к работе. Это единственно возможный вариант.

В поисках прохлады я прислонилась лбом к шершавому пластику двери, но он обжигал. Подо мной будто не было никакой опоры. Я поерзала в кресле в попытке убедиться, что оно на месте, и со всей искренностью, которую смогла в себе найти, ответила:

– Хорошо, мам.

Минус: утро с мамой, мама заставляет учить стихи;

Плюс: еду с бабушкой на дачу;

Музыка: Земфира – «Ромашки».

– Маша, ты что там притихла? Опять кукол стрижешь? Иди сюда – выберем, какое стихотворение будешь учить.

Однажды я подстригла не только кукол, но и себя. Мама заметила это перед тем, как мы должны были идти в театр. Как же она ругалась, пытаясь заколоть мне волосы, чтобы не было заметно торчавших прямо надо лбом клочьев!

Я выпуталась из шторы и нехотя вышла из-за шкафа. Он отделял комнату родителей от детской. Мы жили в коммунальной квартире: на четверых одна комната, разделенная этим самым шкафом. В двух других жили соседки. Мы редко появлялись в общих владениях, поэтому моим миром долго была та комнатка за шкафом. Тесная, милая и уютная.

Мама сидела перед швейной машинкой, которую, как обычно, поставила на обеденный стол. Белая атласная ткань в ее руках напоминала хлопья снега. Солнце било в окно так ярко, что мама щурилась. Из-под ее рук выходило свадебное платье со шлейфом из множества тканевых роз.

В мире много талантливых людей. Настолько много, что выражать себя, особенно в творческих профессиях, бывает страшно. Моя мама прекрасно шила, вязала и вышивала. Про таких говорят – рукодельница. Она брала выкройки из журналов «Бурда» и немного их изменяла. Эти потрепанные журналы стопками лежали в нашей маленькой комнате. На некоторых обложках женщины были с усами – папа подрисовывал их, когда мама не успевала убрать журналы подальше под стол.

Мало произвести продукт – нужно его продать. Все это я уяснила довольно рано.

Я много наблюдала за ней и повторяла. Она разрешала мне брать кусочки ткани. Кроме того, я занималась в детских кружках – керамика, роспись по шелку, ковроплетение, изготовление печатей из картофеля. С детства для меня было естественно что-то делать руками.

Почему тогда мама работала медсестрой, а не модным дизайнером? Очень важно слушать себя и понимать свои таланты и склонности. Но не менее важно находить им постоянное применение – этим профессия отличается от хобби или простой подработки. Мало произвести продукт – нужно его продать. Все это я уяснила довольно рано, поэтому даже не думала о профессии дизайнера. Сейчас каждая вторая девушка называет себя именно так. Раньше был только Зайцев – и огромный информационный вакуум.

Мои родители работали скорее вопреки призванию, чем в согласии с ним. Они заботились о том, чтобы мы были сыты и когда-нибудь получили возможность уехать из коммуналки. Уже тогда я уяснила, что на любимом деле денег не заработать. Выбирать нужно «твердое». Отчасти это правильно. Отчасти – нет. Как и все в нашей жизни. Точнее никто не скажет. Всегда сверяйтесь с сердцем!

Пока мама не заметила, я подошла к дивану. Там лежали атласные розы, сшитые для платья невесты. Я взяла одну из них и начала разглядывать – ничего себе розы! Пышные и красивые.

– Марусь, положи, – сказала мама. – Испачкаешь – ткани на новые нет, все уже раскроила. Бери Есенина и выбирай стихотворение.

«Лучше бы отправили в школу!» – подумала я. Но вместо того чтобы ходить в первый класс, в шесть лет я сидела дома с мамой и учила бесконечные стихи.

Я решила схитрить и открыла книгу на странице с «Белой березой».

– Хороший стих, наверное! Про березу буду учить.

– Маруся, ты уже учила про березу! – засмеялась мама. – Иди учи, только другое, а потом собирай вещи. Завтра с Тасей на дачу поедешь. Я потом к тебе приеду, будем сушить гербарий, – добавила она ласково.

Когда я родилась, ей было всего девятнадцать. Позже она выучилась на медсестру, совмещая учебу с работой уборщицы в медсанчасти. Об институте легкой промышленности, конечно, пришлось забыть. Но это не помешало маме брать на дом индивидуальные заказы на пошив.

Засушить гербарий, связать крючком змею, сшить свадебное платье. В детстве я думала, что так может каждая женщина. Поэтому сейчас, когда меня спрашивают, как я научилась шить, я затрудняюсь с ответом. Моя мама умела шить, бабушка умела, и прабабушка тоже.

Но это не было их профессией.

– Мамуль, ты так красиво шьешь, почему ты не модельер? – спросила я наивно.

– Для всего нужно образование и определенный круг общения. Мало сшить вещь – ее надо продать. Куда я пойду со своими прихватками для кастрюль из лоскутков? К метро? Ну, простою весь день, а вернусь – и обед не готов, и прихватки не проданы.

ВАЖНЫЙ ВЫВОД:

Шить нельзя, потому что сложно продавать.

Я не очень понимала, чем занимался папа. Вот мама – медсестра, а он – инженер, при этом ездит в Подмосковье и фасует крупу. Сейчас я назвала бы его предпринимателем. Но тогда он был просто самым любимым человеком, центром моей вселенной – сильным, категоричным, упорным, властным. Я очень старалась быть на него похожей, но все равно оставалась рассеянной, медлительной и творческой.

На даче у бабушки Таси меня ждала швейная машинка «Зингер» с перламутровыми цветочками. Я уже предвкушала, как буду шить на ней новые платья для кукол. Бабушка разрешала кроить их из чего угодно! Хоть занавески режь. И еще там, на втором этаже, находилась моя комната – попасть в нее можно было через люк с деревянной крышкой, поднявшись по приставной лестнице. Низкий потолок – взрослому не распрямиться, скрипучая кровать, мешок тряпок. И одиночество. Близость к людям всегда отдаляла меня от себя. Как грустно, что быть самой собой я умею только в одиночестве! Я приезжала на дачу, чтобы сидеть в маленькой комнатке, мечтательно смотреть в окно и шить себе рюкзак из обрезков ткани. Как мама.

Сейчас в поисках такого уединения я иногда летаю на пару дней в Нью-Йорк.

Но тогда меня ждало лето, полное свободы и творчества. Завтракать с бабушкой ароматными сырниками, ходить до обеда в ситцевой ночнушке, варить суп из собранных в огороде овощей. А по вечерам к нам будут приходить бабушкины подружки, с которыми можно болтать и танцевать под старый магнитофон.