Комментарий к seven
[1] — В США сезон выпускных начинается раньше. Праздники могут быть организованы в апреле и мае, а аттестаты выдаются позже. Речь идёт именно о последних «школьных танцах».
[2] — имеется в виду песня My Hump.
[3] — в оригинале рифмованный слоган (A Friend in deed won’t make you smoke that weed).
[3] — американский серийный убийца со склонностью к некрофилии.
Ну что ж, мы с вами практически дошли до конца. Следующей главой уже будет эпилог, где действия происходят несколько лет спустя. Мне очень тяжело далась эта глава, и, надеюсь, время потрачено не зря.
========== zero day ==========
Было бы здорово сообщить вам, что я написал бестселлер, совершил научное открытие или стал послом доброй воли ООН и помогаю голодающим детям в Африке. Но ничего такого я не делаю. На днях мне исполнилось двадцать два, а список моих достижений не расширился со школьных лет, и нынешняя работа никак не связана с наукой или творчеством.
Рассказывать обо всём по порядку было бы слишком долго и муторно, но придётся всё-таки вернуться к тому моменту, когда я оставил последнюю запись. Итак, несмотря на все ухищрения Люка Хастингса, мне пришлось провести восемь месяцев в окружной тюрьме. Тогда приговор практически не испугал меня: смотреть в глаза людям в городе казалось страшнее, чем прожигать жизнь в исправительном учреждении. Даже родители не сразу согласились навестить меня и, думаю, мне предстоит ещё очень долго возвращать утраченное доверие. Мама считает себя виноватой и искренне верит, что они с отцом не смогли воспитать меня должным образом. Сколько бы я не твердил ей обратное, переубедить её не получилось, и я решил, что ей просто нужно время. Сейчас мы регулярно созваниваемся, но не виделись очень давно: уже больше трёх лет я не приезжаю в Вермонт даже во время праздников.
После этих незабываемых восьми месяцев я пробовал записаться в Армию — просто от нечего делать. Может быть — подумал я тогда — меня отправят куда-нибудь в Ирак или Афган, и хоть все эти военные операции мне не по душе, я вернусь оттуда в образе благородного солдата и настоящего патриота. Но заявку отклонили из-за судимости и давних проблем с управлением гневом. Как видите, далеко не безупречная репутация перекрыла и эту дорожку, но я давно намеревался уехать из Мидлбери, и вообще из Вермонта, поэтому впервые в жизни отважился наведаться к дедушке в Техас.
Некоторое время я жил на ферме у них с Кейт, но со временем переехал в небольшой посёлок к югу от Хьюстона. Всё это время я работал в столярной мастерской. Честно говоря, работа мне нравится — во-первых, после тюрьмы я здорово развился физически (что неудивительно, потому что там от скуки только и остаётся, что отжиматься да играть в баскетбол), и от тяжелого труда мысли упорядочиваются. В тесном, усыпанном опилками помещении нет ни телевизора, ни радио, но такая оторванность от внешнего мира пошла мне на пользу: многие раздражители попросту исчезли. Я не думаю о политике, налоговых реформах, назойливых журналистах или хреновой музыке; только стругаю доски, перетаскиваю туда-сюда брусья и подметаю с пола стружки.
Этот посёлок, Амхёрст, находится совсем недалеко от озера. До работы приходится ехать около получаса (дедушка на двадцатилетие подарил мне подержанный «форд фокус»), но место там живописное и тихое. Дом у меня совсем маленький: одноэтажный, с низкими потолками, и в единственной комнате нагромождено сразу всё — кровать, письменный стол и даже кухонная столешница. Но мне хватает места: гости у меня бывают редко, а из постоянных жильцов только я и мой новый кот. Я назвал его Джабба Хатт, в честь того слизнеподобного гангстера из «Звёздных войн», потому что он такой же ленивый. Пока я был в тюрьме, Мисси заболела, и она была слишком слаба, чтобы на старости лет перевозить её на другой конец страны. Вскоре после моего отъезда она умерла, и я чувствовал себя настолько подавленным, что долго не решался завести другого питомца. Но в конце концов взял у соседей котёнка, от которого они собирались избавиться.
Если вспомнить о моих одноклассниках… большинство из них уже закончили колледж: кто-то работает в Берлингтоне, кто-то ищет счастья в Нью-Йорке, некоторые остались в Мидлбери. Я никогда не решусь заявиться на встречу выпускников, ровно как и вернуться в родной город. Спустя месяц после «рокового» дня меня навестила Моника и уверяла, что хотела бы поддержать меня, оставила номер телефона и просила написать ей, но я никогда не писал и не звонил. Я просто не могу этого сделать и, надеюсь, она поймёт. Кстати, Моника и Рик Доусон поженились после того, как он закончил местный колледж, а она — университет Пенсильвании. Меня это немного удивило, потому что в школе она всегда считала его придурком, но я немного завидую — здорово вести семейную жизнь с кем-то, кого знаешь со школьной скамьи.
Думаю, вы не удивитесь, если я напишу, что не женился. После переезда в Техас я встречался с местной девушкой, но совсем недолго. Она слишком часто повышала на меня голос и заставляла выбираться с ней куда-то, а я пока не чувствую в себе силы для этого. Поэтому между регулярным сексом и комфортной жизнью я выбрал второе, и мы расстались. Я не уверен, что готов жить с кем-то под одной крышей, по крайней мере в ближайшее время.
Руперт исчез из моей жизни после того, как закончились судебные слушания. До недавних пор я думал, что навсегда. Он вернулся в Калифорнию и воплощает свою мечту в реальность — учится на режиссёра и вроде как набирается опыта в Голливуде. Я думал, что мир кино увлёк его достаточно, чтобы не вспоминать о нашем захолустье и обо мне в том числе, но несколько недель назад он позвонил мне и спросил, не возражаю ли я, если он навестит меня. Некоторое время я сомневался, но в итоге решительно ответил: «Конечно, приезжай».
— Ты так изменился. — Это первое, что Руперт сказал, когда увидел меня.
Что ж, внешне — вполне может быть. Замкнутого чудака во мне невозможно искоренить, но регулярные физические нагрузки наложили свой отпечаток. Перемены были бы не столь заметны, если бы мы виделись чаще, но от того хилого, нескладного парня, которым я был в старших классах, мало что осталось.
В тот вечер мы просто разговаривали — рассказывали, как и у кого идут дела, но при этом старательно избегали воспоминаний о школе, словно они стали чем-то вроде табу. Возможно, стоило бы всё обсудить по-человечески, но я достаточно оправдывался на скамье подсудимых, и был слишком рад видеть Руперта, чтобы превращать его единственный приезд в исповедь.
Ладно, признаю, что при встрече с ним испытал что-то забытое, похожее на волнение. Странно было снова видеть его перед собой, разговаривать, смеяться над чем-то. Хотя я иногда перечитывал его сообщения и думал о нём, но не ожидал, что на самом деле увижу его снова, поэтому ворошить прошлое было не так уж и приятно; воспоминания о тех весенних месяцах были замечательными, но казались слишком далёкими и нереальными. Я был уверен, что Руперт ненавидит меня.
Можно сказать, мне было нечего терять. Только поэтому я решился проверить, как он отреагирует, если я попробую прикоснуться к нему и всё такое. Пару дней мы толком никуда не выезжали, и помню, что к вечеру он захотел показать мне фильм, который они с друзьями снимали для конкурса в университете.
Вы бы видели этот фильм! Невообразимый хаос сменяющих друг друга картинок: то калифорнийские пляжи, то бары, то что-то совсем невнятное. Я честно пытался смотреть это всё, но в какой-то момент решился положить руку ему на плечо, а Руперт сразу придвинулся ближе, и я уже думал только о том, что он снова рядом со мной, и имена персонажей и события на экране перестали иметь какое-то значение. Помню, что потом я запустил ладонь под ткань его толстовки и несколько раз погладил по спине, но в этот самый момент соседка постучала в дверь и попросила помочь ей поменять колесо в машине. Это не заняло много времени, но настроение было разрушено.
— Как тебе фильм? — спросил Руперт, когда я вернулся и начал смывать с рук песок и грязь.
