Когда я выбралась на берег, было уже темно. Одежда, которую я оставила на пляже, почти совсем исчезла из виду. Вокруг по-прежнему не было ни души. Я подтянула к себе пакет и уселась на гальку рядом с брошенной на землю одеждой. В этот самый момент я со всей отчетливостью почувствовала, как нестерпимо заныло колено! Я немного повернулась к светлой части пляжа. При тусклых бликах от воды и дальнем зареве городских огней я стала разглядывать поврежденную ногу. Горячая струя обволокла икры и достигла лодыжки. Из раны текла то ли кровь, то ли сукровица – в темноте я только видела темные струи. Рана была нехорошая: кусок кожи отставал от поверхности колена, оттуда и сочилась кровь, но кость, судя по всему, не была повреждена. Колено сгибалось.
Я подтянула к себе лежащую на песке холщовую сумку, открыла ее и нашла косметичку, вытащила флакон дезодоранта и несколько оставшихся увлажняющих салфеток – то, чем обычно пользуюсь в жару в городе. К счастью, дезодорант был дешевый, на простой спиртовой основе. Я побрызгала им на рану и чуть не завопила на все побережье! Наложила одну салфетку, другую, протерла остатками из пачки ногу, сверху наложила целлофановую обертку от упаковки и крепко обмотала своим эластичным лифом.
С трудом встав на ноги, я скинула с себя остатки мокрого белья и влезла в бриджи и футболку. Отстегнула от сумки ремешок и еще раз обмотала рану поверх брюк. Нога затекла, но все же я могла ходить. Я принялась разглядывать прибрежные скалы в поисках хранилища для второго пакета. В темноте я едва различала очертания уступов. Тащить пакет наверх было тяжело и опасно. Даже днем в полном здравии это потребовало бы немало усилий, но сейчас это было невыполнимой задачей!
Неожиданно мне пришла в голову мысль, а точнее – воспоминание. Когда-то в студенческие годы мы жгли здесь костры, гуляя до полуночи с бо́льшим размахом, чем нынешняя рафинированная молодежь. То была для многих летняя практика, но я уже тогда работала по полной программе. Нам доставалось от начальства за ночные выходки. Были предложения вообще закрыть вход на пляж со стороны отделения. Так впоследствии и сделали. Основной мотивацией было то, что мы оставляем мусор на пляже, что портит не только вид, но и экологию побережья, о чем особенно сетуют местные биологи. Вряд ли мы оставляли много мусора в те годы. У нас его просто не было. Но мы стали тщательнее маскировать следы своего пребывания на пляже, и весь оставшийся хлам от вечеринки сбрасывали в щель в скале, которая тянулась вдоль берегового уступа на узком пляже вдоль фьорда второй по счету щели. Все это было около десяти лет назад, но я все еще помнила место этого тайного захоронения. Обычно мы собирали мусор, заталкивали его вдоль щели, а сверху присыпали мелкими камнями. Щель та была достаточно глубокой и представляла собой брешь между склоном и почти отдельно стоящим выступом, поэтому мусор охотно проваливался вглубь, никогда не заполняя рытвину доверху.
Это место было где-то здесь, неподалеку. Надо было пройти вдоль пляжа по направлению к отвесной береговой скале, где закруглялся узкий врез каньона. Я побрела по заданному направлению, прихрамывая на больную ногу. Резь в колене усиливалась. Хоть бы уж найти этот самый уступ и запрятать быстрее тот сверток. Сюда могли прийти с проверкой береговые службы! Даже в темноте я узнала то место – уступ с узкой щелью!
Я остановилась у крутого скального склона, сверху поросшего мелким колючим кустарником. Сухие ветки валялись на пляже у подножия склона. Было видно, что это место давно уже утратило свою былую популярность. Только я одна стою в раздумье о днях былых! Со стоном боли я привстала на большой камень, тот самый, что служил нам ступенью к расщелине, и осторожно провела рукой в надежде обнаружить щель. Там действительно оказалось пространство. Я пошевелила кистью, пытаясь определить, насколько оно велико. Рука до дна не доставала. «Пакет поместится!» – решила я. Осталось его притащить, поднять и затолкать! Для того чтобы убедиться, что сверток войдет в карман полностью, я просунула в расщелину сухую ветвь, свисавшую вниз с кустарника на склоне. По моим подсчетам, выемка была чуть меньше метра в глубину, если не считать, что на дне мог быть рыхлый грунт, который еще был в состоянии просесть под грузом. «Стоит попробовать!» – решила я и только тогда спустилась с валуна.
Ухватив пакет, я подтащила его к уступу и заволокла сначала на стоящий рядом камень, а потом на борт расщелины. Край свертка был немного порван, и оттуда торчал кусок толстой оберточной бумаги.
«Может, посмотреть, что там внутри, если уже наметилась брешь?» – подумала я, но надвигающаяся ночь, отекшая нога и начавшийся дождик подстегнули мою решимость поскорей запрятать находку и поспешить в обратный путь. Я столкнула пакет в скальное пространство, услышав, как скрипнул пластик обшивки при трении о стенки вместилища. «Вошел полностью!» – обрадовалась я.
Пришлось еще несколько раз спускаться и подниматься на ступень перед уступом, таская камни для закрытия бреши. Наконец плотный слой береговых осколков лег сверху на прорезь в скале. В довершение работы я расправила и раскидала ветви кустарников, которые беспорядочно раскинулись вдоль склона. «Теперь пусть ищут! – подумала я не без злорадства, – даже я сама спустя месяц-другой не найду!» Пыль и мелкая осыпь с горы замуруют остатки расщелины!
Я присела на камень, пытаясь определить, не оставила ли невзначай что-то из личных вещей. Потом я свернула сумку вдвое, заткнув ее за пояс брюк, пощупала промокшую повязку на колене, встала с камня и в темноте побрела назад, в сторону основного пляжа. Дождь усилился. Я чувствовала, как промокла на спине футболка. Волосы слиплись, и я даже не пыталась их расчесать: они были полны песка и застрявшего мелкого щебня. Я лишь пригладила их немного и откинула со лба назад. Я смотрела под ноги, стараясь не навернуться в темноте на булыжник и не пропустить случайно выроненную из сумки вещь.
Вскоре я оказалась у каменистого мыса, клином уходящего в море. Прибой не оставил сухой бреши на пляже, и мне пришлось идти по воде. Края моих коротких брюк намокли, да и сама я, шагающая под дождем, имела жалкий вид. «Хоть бы никого не встретить по дороге! – молила я провидение. – Может, удастся проскочить незамеченной!» Так я подошла к спуску и, увидев перед собой лестницу, пришла в ужас. Колено нестерпимо ныло, повязка сползла и промокла, нога еле двигалась. Дождь намочил шаткие наклонные ступени. Часть из них исчезала в зарослях растительности, а те, что были видны на поверхности склона, зловеще поблескивали под дождем!
Там, наверху, вдоль шоссе, тусклый свет фонарей падал на дорогу и освещал часть берегового склона. Можно было различать предметы, но тень от скального уступа почти полностью скрывала подъем на гору и скрытые в кустах перила. Я ухватилась за нижний шаткий столбик у края лестницы и здоровой ногой наступила на первую ржавую ступень, наполовину скрытую под грунтом. Поверхность немного прогнулась, но выдержала мой вес в рывке наверх. Я затолкала сумку глубже внутрь брюк, боясь, что она может вывалиться где-нибудь на склоне. Если бы это случилось, я бы ни за что не смогла ее поднять, а там были документы и ключи от машины. Это был бы полный провал!
Я продолжала нащупывать мокрые покатые ступени, хватаясь за них руками, оценивая их прочность и наклон. Потом я поворачивалась в сторону, ища перила, с усилием подтаскивая себя чуть в сторону и чуть наверх. Вся эта хлипкая конструкция то и дело швыряла меня из стороны в сторону. Я с усилием и несвойственной мне быстротой перехватывала скрипучие опоры перил. Каждый шаг отзывался леденящим ужасом, перехватывая мое и без того неровное дыхание. Я лезла вверх, как пьяная обезьяна: одно неверное движение – и нет такой! В голове была только одна мысль: «Уж хоть бы выдержал этот старый ржавый трап!». Наконец я заметила, что перила стали чуть светлее, а ступени заметнее торчали из земли. Свет придорожных фонарей возвестил о конце подъема. Показалась бровка склона, а с ней и желанная горизонталь асфальтового покрытия.
