Тело Анны расслабилось. Постепенно в палатах стали стихать крики других пациентов. Не первый раз уже складывалось впечатление, что Анна через какую-то невидимую антенну передает свое безумное настроение всем остальным. Рука ее разжалась, она отпустила волосы, санитары подняли ее и осторожно понесли в ее комнату. Уложив в постель, Маргарита укрыла ее одеялом и взглянула на замок в двери.

– Как она открыла дверь?

– Да, как она открыла дверь? – повторил санитар, разводя руками.

– Это ты мне скажи, – шепотом произнесла медсестра.

– Эээ, – пожал плечами санитар. – Я ее сам вечером, перед сном, закрыл.

Все трое стояли и смотрели на дверной замок, сумеречный свет освещал три фигуры в халатах, и они казались пришельцами с другой планеты, которые прилетели и теперь стоят, не зная, что с этим миром дальше делать.

– Я не знаю, как она открыла, – устало произнесла Маргарита, прищурившись, пытаясь рассмотреть ее картину у стены, на которой несколько мужчин в костюмах угрюмо сидят на стульях, а над ними парит ангелочек. – Завтра нужно поменять замок в ее двери. Может она ключ как-то раздобыла?..

– Как это «раздобыла»? – возмутился санитар, достав из кармана связку ключей с номерками и указав Маргарите ключ от палаты Анны. – Разве что у меня его украла, но он как был на связке, так и остался.

Медсестра подняла с прикроватной тумбочки колоду карт и показала ее санитару:

– Это, знаешь ли, тоже лежало на моем столе.

Внезапно послышался голос Анны.

– Здесь целые улицы, – произнесла она, – целые улицы, дома… И все они просят дышать, но его лысая башка смеется постоянно.

Санитар достал из кармана халата пустой шприц и показал его Маргарите.

– Ты веришь? – с раскрытыми от удивления глазами произнес он, нервно взмахивая перед медсестрой шприцом. – Марго, ты веришь? Я ввел ей четыре кубика, как она может не спать и разговаривать?!

Анна тихо приподнялась и полулежа, опираясь локтями о кровать, произнесла:

– Эй ты!

Лицо ее становилось все надменнее и строже.

– Эй ты! – повторила она громче, в голосе ощущался приказ.

Санитар с пустым шприцом в руках уставился на нее, второй санитар и Маргарита стояли и переглядывались.

– Эй, придурок! – не унимаясь, произнесла Анна так, словно раздает приказы своим подчиненным, хотя это скорее напоминало наставление генерала своим солдатам перед боем. – Белка уже не грызет орехи, верно? Так и слышу, как она постоянно скулит, чертова псина!

После этих слов, она спокойно легла, повернулась набок, поправила одеяло и уснула. Тяжело дыша, санитар, бледный как свой халат, вышел из палаты. Следом за ним вышла Маргарита со вторым санитаром, они закрыли дверь на ключ, несколько раз дернули за ручку, убедившись, что она точно заперта.

– Остальные вроде как успокоились, – произнесла Маргарита, прислушиваясь к тишине из соседних палат.

– У меня позавчера собака умерла, – запинаясь, сказал санитар. – Белкой звали, помесь немецкой овчарки и бельгийской…

– Так это она?.. – произнес изумленно второй санитар, указывая на дверь Анны. – Это она про твою собаку говорила?

Маргарита молча уселась за стол.

– Несите свои пятьдесят грамм, – кивнула она.

– Несу, – покорно ответил вахтер, сел в лифт и поехал вниз за бутылкой коньяка.

Санитары пошли на свои дежурные места, а Маргарита совсем забыла про томик Джоан Роулинг. За окном медленно наступало утро.

Наступило утро. Дверь палаты открылась, Паша суетливо вышел, смотря себе под ноги и одновременно вместе с тем рассматривая ручку двери, которую он закрывал. Рот его был напряженно сжат, в глазах засела сосредоточенность, во всех действиях была поспешность.

Он закрыл дверь, затем зажмурил глава и стукнул себя по затылку:

– Черт! Ну я и дурак! – пробормотал он, открыл только что запертую дверь, очутился опять в палате, подошел к окну и, лихорадочно осмотрев свое отражение в стекле, стал приглаживать волосы и оценивать самого себя.

Дернул слегка губами, попытался кратковременно улыбнуться, вновь застенчиво взглянул в свое отражение, махнул рукой и сделав несколько коротких и быстрых шагов взад-вперед, направился к двери и снова вышел. Он спешил, потому как переживал, что опаздывает. Взгляд его стеснительно скользнул к двери в палату Анны и его дыхание участилось.

– Однажды я скажу, что тебя, – пробормотал нервно он, – однажды, я, что тебя!..

Звенящую тишину в голове Паши внезапно заполнил старческий голос:

– Чего ты там бормочешь?

Это был Леонид, он стоял в проходе своей палаты, держал загадочно корпус от шариковой ручки и представлял себе, что курит длинную сигарету.

Паша испугался, словно пожилой сосед мог услышать его потаенные мысли. Леонид держал свою «сигарету», надменно смотрел на парня, посмеиваясь с его нервозности.

– Я спешу, я очень спешу, – пролепетал Паша и, смотря в пол, быстрыми и короткими шагами направился по коридору.

Леонид затянулся шариковой ручкой, сочувственно покачал головой, обернулся и посмотрел на свою кровать.

– Этот парень… Как его? – произнес он, исполняя широкий жест рукой. – Да-да, Павлик… Он сумасшедший. Считаешь, я должен продолжать наблюдать за ним?

Леонид удивленно смотрел на свою кровать. Внезапно он произнес:

– Какой смысл мне в этих наблюдениях? Что ты улыбаешься? Что я этим дам человечеству? У меня на месте стоят мои исследования по систематематике… а ты хочешь, чтобы я?..

Леонид, резко замолчав, выпучил глава и продолжил смотреть на свое скомканное, белое одеяло. С той же внезапностью, с которой он сам себя прервал, он резко воскликнул:

– Ой горе мне, горе! Ты хочешь от меня так много… Да… Да нет. Да я верю, ну что ты! Ну, все, все… Да, понимаю, что цель моя в этом, но иногда мне просто сложно! Не кричи… Я продолжу наблюдать за всем этим… Я не усомнился, я просто немного устал.

А Паша в это время своими быстрыми шагами дошел до лифта, зашел внутрь кабины, нажал на кнопку и, продолжая приглаживать свои волосы, поехал на нужный ему этаж. Выйдя из лифта, он быстро направился в конец коридора. Ускоряясь с каждым шагом и едва не спотыкаясь, он дошел до кабинета главного врача. Он несколько раз постучал и открыл дверь.

– Здравствуйте! – произнес, он, быстро окинув взглядом Станислава Сергеевича и профессора Охрименко, который сидел напротив главного врача.

Из-за того, что дверь резко распахнулась зашатались оконные рамы. Профессор Охрименко и Станислав вздрогнули. Оба взглянули на беспокойного парня, который стоял в дверях, тяжело дышал и ждал чего-то.

– Здравствуй, – спокойно произнес Станислав Сергеевич, – что-то случилось, Паша?

– Нет-нет, – ответил парень, судорожно подбирая слова и от этого быстро моргая. – Я вроде как не опоздал. Ну, по крайней мере, уж не опоздать… Или не опоздать…

– Что? – нахмурился Станислав Сергеевич. – Паша, из-за чего так нервничаешь?

– Спешил! – выпалил он.

– Понятно. А зачем спешил? Куда спешил?

– К вам.

Станислав Сергеевич взглянул на профессора Охрименко, тот пожав плечами, развернулся в кресле, чтобы видеть Пашу, почесал свой седой, лысеющий, ученый затылок и произнес:

– Паша, голубчик, ты на тестирование спешил?

– Да, верно. Тестирование!

– Паша, – равнодушно улыбнулся профессор, – во-первых, тестирование у нас в терапевтической. Во-вторых, это в моем отделении, а никак не в кабинете Станислава Сергеевича. Ну, а в-третьих, зачем ты спешил? Я весь день там принимаю, проснулся бы себе, покушал спокойно, позанимался своими делами и не спеша ко мне. Или дождался бы медсестру, она к тебе придет, и сама вызовет.

– Ладно, – растерянно ответил Паша.

Профессор Охрименко встал с кресла, подошел к парню и обнял его за плечи. По сравнению с громадным ученым, Паша казался маленьким подростком. Несчастный вздрогнул и съежился.