Андрей продолжал чесать затылок одной рукой, а второй истерично тряс перед собой, стараясь прекратить непроизвольную дрожь пальцев. Анна взяла его за руку и поправила ему волосы, часть которых от почесываний уже торчали, придавая ему печальный, но в то же время забавный вид. Андрей, увидев сочувственную улыбку Анны и искреннюю жалость во взгляде, слегка успокоился и прекратил говорить себе под нос.

– Почему ты мне волосы не поправила, а ему поправила? – произнес Паша. Губы его дрожали от обиды, он стал глубоко, прерывисто дышать, удерживая слезы в глазах.

– Потому что, – улыбнулась Анна с жалостью, – у тебя всегда аккуратная прическа, дорогой, а Андрюша уже растрепал себе все волосы.

– Я тебя раздражаю? – не останавливался Паша, решаясь на то, чтобы в обиде убежать обратно в палату, но не выглядеть при этом глупым трусом.

– Как ты можешь раздражать меня? – заботливо ответила Анна. – Какой ты глупенький!

– Эх, – фыркнул Паша и удалился в свою палату.

Анна пошла дальше. Большинство пациентов еще сидели в своих комнатах, не было сегодня массовых диалогов, суетливого брожения по коридору. «Довольно спокойно, – прикинула про себя Анна, – очень под стать погоде». Из палаты выскочил чем-то озабоченный старик с закрученными кверху усами и соловьиным взглядом.

– Услышал твой голос, Анют, – произнес он.

– Здравствуйте, Леонид, – приветливо улыбнулась Анна.

– Привет! – тяжело дыша, быстро ответил старик. – Я все думаю о нашем вчерашнем споре…

– Вы слишком много думаете, – сочувственно произнесла Анна. – Послушайте лучше нашу Светлану, медсестру. Она так и говорит вам, что все ваши недуги оттого, что вы много думаете.

– Тем не менее! Я не могу никак прекратить пережевывать в голове твои слова! Особенно вот это твое… О Риме. Знаешь, в нашей вчерашней беседе…

– Меньше философии, дорогой мой, больше созерцания…

– Золотые слова, красавица ты наша! – воскликнул, преклоняясь перед ней Леонид.

– Меньше философии, больше созерцания, – повторила Анна. – И мысли перестанут вас беспокоить, а начнут приносить удовольствие.

– Спасибо! – нервно кивнул Леонид. – Спасибо! Спасибо!

Анна дошла до конца коридора, зашла в лифт и нажала кнопку второго этажа, где располагался кабинет главного врача. В лифте расположилась пожилая женщина. Лицо ее было бледное, на шее виднелись вспухшие вены, форма рта была искаженной, веки вздутые – все указывало на то, что болезнь за долгие годы изрядно измучила ее.

– Здравствуйте, – тихо произнесла Анна, когда дверь лифта закрылась.

Женщина молчала.

– Здравствуйте, – повторила Анна.

Женщина ничего не ответила. Девушка повернулась к ней, но та мгновенно прикрыла свое лицо руками и вскрикнула, запинаясь с особой тревогой:

– Не говори со мной! Не смотри на меня!

– Я… – растерянно произнесла Аня. – Я просто…

– Ты просто езжай куда едешь! И не говори со мной! Не смотри на меня! Не смотри!

– Ладно.

Дверь открылась, Анна вышла. Женщина осталась в лифте, хоть ей следовало выходить на том же этаже.

Дверь Станислава Сергеевича слегка вздрогнула. Затем еще раз послышался легкий стук.

– Да, – лениво произнес главный врач.

Дверь приоткрылась, он увидел Анну и ее робкую улыбку.

– Можно?..

– Да. Заходи. Присаживайся.

Анна села в кресло. Станислав Сергеевич выпрямился, сделал глубокий вдох и стал сосредоточенным.

– Как дела, Анна? – спросил он серьезным тоном, проницательно смотря в ее светлые глаза.

– Хорошо, – кокетливо, но скромно улыбнулась Анна, держа свои руки одна в другой на коленках.

– Ты расслабься, – кивнул он. – Мы давно не общались с тобой?

– Немного.

– Сколько мы не общались? Неделю? Полторы?

– Неделю… – подняв кверху глаза, подумала Аня. – Или полторы.

– Ясно. Ну что ж, рассказывай. Как дела?

– В целом все в порядке… Стесняюсь спросить, а ваши?..

– Как у нас обстоят дела с настроением, Аня?

– Хорошо.

Станислав Сергеевич постучал пальцем по столу, постарался улыбнуться.

– Света говорит, что позавчерашняя гроза никак на тебя не повлияла. Это уже наш небольшой успех, правда?

– Гроза? – улыбнулась Анна. – Ах да, гроза… Да, Станислав Сергеевич, спала как в детстве.

– Рисуешь?

– О да.

– Вдохновение присутствует? – слегка засмеялся доктор.

– В полной мере, – усмехнулась Анна.

– Завтра у нас с тобой некоторые тесты, – серьезно произнес Станислав, – я бы рад сказать тебе больше, но сам не знаю, что там за тесты. Доктор Охрименко подготовил их специально для тебя.

– Охрименко, – задумалась Анна. – Это который…

– Который что?

– Который в белой рубашке?

– Многие здесь в белых рубашках, – засмеялся Станислав Сергеевич, во время смеха глаза его становились маленькими, а лицо безмерно добрым. – И Охрименко в рубашке, и я, как видишь.

– Хм, – задумчиво улыбнулась Анна, в ее глазах появился загадочный огонек, который не очень нравился профессору.

Он подвинулся слегка ближе к столу и пристальней взглянул на Анну. Ее головка слегка наклонилась вперед и, подняв на него свои глаза, она начала терять растерянность, взгляд наполнялся уверенностью.

– Что, Анна? – напряженно и внимательно произнес врач.

– Многие здесь в белых рубашках…

– Да.

– Но, как говорится, можно было взять и свежую, – улыбка Ани не сходила с лица. – Для чего экономить, их ведь и так несколько десятков. Верно, доктор?

Лицо Станислава Сергеевича побледнело, его пепельная бородка, скрывающая губы, задрожала от удивления и гнева. Он растерянно заморгал глазами, быстро собравшись с мыслями, решил что-то произнести, но мысли отскакивали от языка куда-то внутрь, так и не превращаясь в речь.

– Грозу я перенесла отлично, здесь вы правы. Но не все переносят ее хорошо, правда, профессор? Что вам мои дела, я ведь лечусь. Вроде как, поговаривают, что успешно… Расскажите лучше, как ваши дела? Как дети?

– Выйди, – сквозь зубы процедил Станислав, закрыв глаза. – Отправляйся в свою палату. Завтра на два часа, в терапевтическом, у тебя тестирование. Не забудь и будь вовремя. Отправляйся в палату, Аня.

Анна встала. Надменно вздернув голову, направилась к двери. Выражение лица ее выражало глубокую обиду. Дверь за ней закрылась. Станислав Сергеевич глубоко вздохнул, снял очки и протер глаза. Руки немного дрожали. Он потянулся рукой к дверце маленького канцелярского шкафчика, достал оттуда бутылку коньяка и рюмочку, налил себе немного и выпил. Затем спрятал бутылку, поднял трубку служебного телефона и набрал короткий номер.

– Света? Войди ко мне в кабинет.

Света знала этот тон. Таким голосом главный врач обычно говорил, если что-то было не так. Она быстро доела кусок вареного картофеля, сделала глоток чая, накрыла крышкой кастрюлю с обедом и направилась к нему в кабинет. По дороге, у лифта, она встретила Анну.

– Была у Станислава Сергеевича?

– Да.

– Так быстро?

Аня с жалостью посмотрела на нее и промолчала.

– Как поговорили?

– Боюсь, – расстроено вздохнула Анна, – главный врач сегодня не в настроении.

Света подозрительно посмотрела на пациентку. «Что-то не так, снова она что-то сказала», – подумала медсестра. Лифт открылся, Аня зашла внутрь, Света направилась в кабинет профессора.

– Привет, Светланочка.

– Здрасьте. Ну что там?

Она вопросительно смотрела на него, а он не знал, что сказать. За годы работы между Станиславом Сергеевичем и Светой сложились прочные профессиональные и дружественные отношения. Она стала не только самой приближенной его коллегой, но и тесным другом его семьи. Света знала, что когда что-то не так, ее он зовет первой. Она единственная в клинике знала главного врача как глубоко эмоционального человека, настоящего психиатра, как личность, на которой держалась не только вся больница, но и сотни неписаных правил. Уволься он со своей должности, она в тот же день ушла бы следом.