— Долгий век моей звезды
Сонный блеск земной росы.
Громкий смех и райский мёд
В Небесах…
Последний стежок назло больно впился ей в кожу, откуда тут же побежала крошечная капелька крови. Блондинка смотрела на неё, склонив голову, и вдруг очень тяжело вздохнула, словно пытаясь выпрямиться под гнётом того, что лежало на её плечах. А это, явившееся из ниоткуда, равнодушие, не добавляло в жизни красок. Ничего, кроме чёрно-белого и алого. Совсем-совсем ничего.
— Что будем с тушей вервольфа делать? — вытащив один наушник, девушка взглянула на Кроули не зная, как спросить кое-что ей нужное.
Молчавший до этого демон странным взглядом пронзил Стейси, словно прекрасно понимая, к чему она клонит. А до этого момента он старался вообще делать вид, что его там нет, только поддерживая безопасность хитрой блондинки.
— Не знаю, Винчестеры обычно сжигают тела, — отречёно ответил он. — А я скармливаю всех своим гончим.
— Это тогда одна из твоих собак тебя укусила? — как ни в чём ни бывало спросила Стеша, зубами перекусывая нить.
— Ты не отвяжешься, да? — он подошёл поближе, будто желая посмотреть насколько всё хорошо вшито. — Всегда есть предатели. И желающие смерти тем, кто поднялся выше.
— Вот Дьявол, тебя кто-то пытался убить? — вытащив и второй наушник, блондинка воткнула в мужчину иглу, словно в подушечку.
— Не совсем меня, пупсик, — хмыкнул демон. — Но тебе лучше не забивать свою головушку такими глупостями.
— Хочешь, я его убью? — как заботливая сестрёнка протянула Стеша. — Буду только счастлива потешить метку.
— Лучше подумай, как будешь снимать шестьдесят четвёртую печать, — он кивнул на её ладонь, где уже резалась цифра сорванной печати.
— Да что там думать? Похищать младенцев — скука смертная. Сколько их там нужно?
— Шестьдесят шесть, — скептически хмыкнул король Ада. — С каких пор убийство стольких детей никак тебя не трогает?
— Терпеть детей не могу, — пожала плечами та. — И всегда так было. Я даже с мамой ругалась по этому поводу.
— Тогда — вперёд, — Кроули взял с её плеча один наушник, всовывая его себе в ухо, и стал покачивать в такт головой.
Уже через пару часов, Стейси чертыхалась и влазила через приоткрытое окно на втором этаже роддома. Поняв, что собирать младенцев по квартирам очень долго, девушка психанула. Раз уж ей плевать на жертвы, плевать на смерти, то грабить родильные дома куда эффективнее. И вот она даже не крадясь шла по коридору, освещая себе путь фонариком. Сторож на первом этаже даже не отреагировал ни на что. Возможно, всё здесь давно было обвешано камерами наблюдения, но блондинке было слишком наплевать. Даже если её объявят в розыск по всему миру — плевать.
Она вошла в комнату хранения, выбив клинком замок на деревянной двери. Стейси уселась на пол, и принялась ползать по полу, сжимая в зубах пару-тройку маркеров, которыми рисовала очередную печать переноса. В этом роддоме оказалось на момент этой ночи… она внимательно пересчитала всех младенцев, ровно двадцать один. Интересно, а как было бы не ровно? Стеша тяжело вздохнула. Этих детей придётся снова трогать и укладывать на пол в печать, а эти мелкие имеют отвратительное свойство просыпаться от любого прикосновения и орать во всю глотку.
Правда, стоит уложить их на перенос, как они тут же исчезали с плачем, но всех бы она всё равно не успела накидать, и какая-нибудь особенно чуткая мамаша пришла бы проверять. Так что девушка просто двигала жуткие ящики-кроватки по полу к печати, и там они уже переносились в Ад или чёрт пойми куда. Да и все дети ей не были нужны, только ещё девятнадцать. И девушке безумно нравилось играть с ними в «Бога». Нравилось выбирать тех, кто останется жить, а кому суждено сгореть в пучине взламывания шестьдесят четвёртой печати.
Блондинка толкала последнюю кроватку и выровнялась, чтобы прохрустеть спиною, прежде, чем впихнёт кроватку окончательно, как вдруг почувствовала, как маленькая девочка смотрит на неё ясными зелёными глазищами, смеётся и всей ручкой держится за её палец. Она встряхнула рукою, пытаясь скинуть с себя маленькую занозу, но та снова зашлась счастливым смехом, и потянула руку Стеши в рот. Беззубые челюсти щекотно трогали её ледяные пальцы, и девушка вдруг ужаснулась — руки ведь грязные! — а что если малышка из-за неё заболеет? И вдруг сама испугалась своих мыслей, прикладывая ладонь к груди.
Ей больше нравилось быть той, кем она являлась раньше и не тащить на своих плечах несоизмеримый груз, но ничего не могла с собою поделать. Блондинка лишь оттащила кроватку обратно к стене, выбрав другого младенца, который спал. Да, так ей легче. А когда печать была взломана, она растёрла нарисованные на полу символы, но уже собираясь уходить, зачем-то вернулась к колыбели и склонилась над ней. Ей хотелось что-то дать этой малышке. Она похлопала себя по карманам и усмехнулась — клинок ей, что ли, положить на одеяльце? — а что, очень симпатичная челюсть, ослиная, между прочим!
И вдруг девушка вспомнила кое-что. Она легонько прикусила палец, и пока рана не затянулась, начертила крошке на лбу символ — символ удачи, который тут же впитался в мягкую розовую кожу, не оставив ни следа. Стейси тут же приоткрыла окно и вылезла наружу. Воздуха не хватало катастрофически, а изнутри всё жгло, словно выжигая в ней душу. Уже на парковке она столкнулась с Кроули, который передал ей руки стаканчик горячего шоколада и предложил сесть рядом.
— Что-то случилось? — чувствуя, как дрожит голос, спросила побледневшая девушка. — Кто-то умер?
— Не будь так катастрофична, — хмыкнул демон, глядя на звёздное небо. — Я просто пришёл поговорить о следующей печати.
— М? — та даже вздёрнула брови. Король Ада и переживает? Смешно. — И что там за проблема?
— Не то, чтобы проблема, просто хочу, чтобы ты нормально это восприняла, а не зарезала меня, — он отставил свой стаканчик кофе. — Так что дай мне, пожалуйста, свой Первый клинок.
Девушка прекрасно понимала, что это вынужденная мера, но всё равно разозлилась, всунув тому наконец оружие:
— Ты ведь знаешь, что мне достаточно лишь пожелать и он вернётся к носителю метки? — она хихикнула и отпила горячий шоколад, пытаясь с обладать с эмоциями. — Ну так? Рассказывай.
— Предпоследняя печать… Ты должна убить своего лучшего друга, — он положил ей ладонь на колено. — Прости, пупсик, но тебе придётся собственными руками убить Нору. И затем погибнуть самой — это шестьдесят шестая печать, смерть того, кто их всё это время взламывал.
Стеша что-то хотела возразить, что быть такого не может, что она ни за что на свете не убьёт лучшую подругу, и уж ладно с ней самой, что как бы вообще неправильно! Она хотел спасти Люцифера и быть с ним! Почему тогда ей придётся погибнуть, так и не познав жизни в объятиях того, ради кого столько всегда натворила? Это нечестно! Нечестно!
— Ты можешь всё бросить, — предложил Кроули, снова подняв стаканчик. — Ты и так сделала слишком много всего…
— И ты с самого начала знал, что мне придётся это сделать?.. — глядя в одну точку, спросила блондинка, не понимая, куда так стремится уехать мир в её глазах. Сердце замирало на каждом вдохе, который едва-едва проходил через сдавленное ужасом горло. — Выбрал утаивать это от меня?
— А ты бы выбрала бросить Люцифера в клетке, знай ты, что предстоит в конце? Нет. Просто Нора стала бы для тебя лишь пушечным мясом. А так, твоя жизнь была полна хотя бы радостью ваших с ней дней.
— Но я… Кроули, я не могу убить свою подругу! — девушка вскочила с лавочки и тут же рухнула на колени, ведь даже собственное тело отказывалось принимать её. — Я просто не могу!..
— Тогда… — он вздохнул. — Мы найдём бедолагу, которому ты передашь метку и снимем её с тебя. Вернёшь к обычной жизни, найдёшь себе ещё кого-нибудь и заживёшь счастливо.
— Я уже никогда не смогу смыть кровь со своих рук… — выдохнула блондинка, поджимая под себя колени. — Я никогда не смогу стать «нормальной»! Каждый раз всё будет заходить в тупик вот к этому самому моменту… Дьявол, но я не могу!
