Джеймс-Омир невнятно застонал, окончательно осознав сложную, безличную бесполезность мести и наказания. Теперь он должен лишить свободы еще одного невиновного вместе с виновными. И все же ничто из этого не могло исправить ошибки, которую Оберон нагромоздил на Андреков. Наказание Оберона сейчас не могло принести никакой пользы никому, ни сейчас, ни в будущем. Но были нанесены большие раны, и он знал, что время и пространство не успокоятся, пока он не отомстит. Поэтому он должен продолжать. — «До конца наших дней», — с горечью подумал он, — «мы - животные, пожирающие, пожираемые и мстящие тем, кто хочет нас уничтожить, и ничто другое, кроме этого, невозможно представить нашему первобытному пониманию. Так тому и быть».
Он сказал: — Все, что вы говорите, может быть правдой. И любое будущее, которое у вас может быть, действительно за пределами моего воображения. Тем не менее, мы обеспокоены здесь и сейчас весьма актуальной проблемой. Вы предлагаете уйти в Бездну с Аматар. Я не прошу вас об этом, но я рад, что вы готовы пойти с ней. Возможно, с вашей помощью она сможет выжить. Но только ради нее я разрешаю вам присоединиться к этим двум. Мне все равно, что будет с Обероном. Итак, Кедрис, я отдаю ее на ваше попечение. Он с усилием закончил: — Будет лучше всего, если вы трое возьметесь за руки.
Аматар дала Оберону одну руку и Кедрису другую.
Холодный пот выступил на лице Оберона. Он капал с его лба на ресницы, и он моргнул. — Это бессмысленное зло, Джеймс, Дон Андрек, но продолжайте.
— «Да», — подумал Джеймс-Омир. — «Возможно, это бессмысленно, а возможно, я и есть само зло. Я не знаю. И вы можете быть невиновны, как невиновен ястреб, и крит, который убивает для выживания. Возможно, возмездие не сможет изменить вас или удержать таких, как вы. Тем не менее, я осуждаю вас виновными и осуждаю вас вместе с истинно невиновными. И если я искусен в этом искусстве, то только потому, что именно вы меня проинструктировали»!
— Мы готовы, — спокойно сказала девушка.
— «Аматар»! — подумал Джеймс-Омир. — «О, Аматар».
Он поднял обе руки, и бледно-синее сияние потекло из него и окутало небольшую группу. Они исчезли, и дело было сделано.
Андрек, оцепенело, посмотрел на пустоту комнаты. Ему захотелось кричать.
Вместо этого он застонал в отчаянии. — О, боже, очисти меня!
Даже когда эта мысль сформировалась, он осознавал новый процесс, происходящий в его разуме. Это была быстрая вещь, бомбардировка слов и групп слов, интонаций и понятий.
— Я никогда не надеялся увидеть ваше лицо, даже другими глазами... (Он держал вас в своих руках, Аматар. И теперь я перемешен внутри него.)
Музыка прорывалась через поэзию. Сначала мелодия, затем контрапункт, а затем отдельные инструменты, голос, тенор и, наконец, хор. И затем, когда часть Джеймса общего Джеймса-Омира увязла в восторге, оркестровка исчезла, и уступила место последним строкам.
— Мы вспомним эти объятия, когда вы будете плыть по течению в тусклом небе. О, Аматар, прощай!
Всё это было кончено за секунды, но, ни один звук не слетел с губ Андрека.
— «Спасибо тебе, Омир», — подумал Джеймс Андрек.
— Не бойся за нее, — сказал Омир. — Кедрис может справиться с Бездной. Несомненно, я думаю, что он спланировал это таким образом. Возникла пауза, затем странный самоанализ продолжался. — Что теперь?
Андрек наклонился и поднял золотой дайс. — У нас есть еще один бросок, не так ли? И предположим, что выпадет « один», чтобы завершить все Кольцо Риторнеля? Что бы это все значило? Что все это уже было раньше, и что (вот!) нет ничего нового под солнцем? Должны ли мы узнать? Он посмотрел в дверной проем на лейтенанта Клевина и жрицу Фаэру.
Рот лейтенанта был широко открыт, и лицо его блестело от пота. Его мир рухнул перед его глазами, и он онемел от страха и благоговения.
Фаера, возможно, лучше защищенная фатализмом и предвидением своей веры, задумчиво посмотрела через дверной проем в сияющие голубым светом глаза Андрека. Про себя она пробормотала: — Кто предвидит волю Риторнеля? И если Риторнель решит завершить Кольцо, объединив святое и химеру, кто скажет, что он не мудр и справедлив?
— Девушка! Женственная женщина! — выдохнул Омир-Джеймс.
— Не для тебя, мой страстный друг, — упрекнул его Джеймс-Омир. — Помни, что мы – антиматерия. И ты так быстро забыл Аматар?
— Нет, Джим-мальчик. Не так быстро. И никогда.
Разум Андрека снова начал петь. Это началось в сдержанном виде, и вобрало в себя объем и ритм. — Великая книга мифов, откуда все происходит... откуда Пегас, откуда Кентавр и все легенды о чудесах. Да, Аматар, мы помним! Может ли Адан обольстить тебя громом мчащегося копыта, или биением больших крыльев, и зрением за пределами нашего самого дальнего видения? О, дитя без матери, и все, кто последует за тобой, войдите теперь в восхищение! Он сделал паузу. — Нет, никогда не забудем. Но жизнь продолжается. И после восемнадцати лет, проведенных взаперти в этом адском ящике, я, по крайней мере, могу думать.
И теперь пение снова началось в голове Андрека. Поэты... прокторы… певцы… дельцы… дамы… любимые. Это большая вселенная, маленький брат. Где-то есть галактика, состоящая из антивещества, и там ждут девушки из антивещества. Может быть, все это уже было раньше. Но с нами этого не случалось. Он небрежно бросил дайс через плечо и запел. — Адвокат – бард из Горис-Кард отправился на поиски дамы. Ему хотелось бы, чтобы они были дикими, или были ручными. Обеих хотелось бы…
Лейтенант Клевин и Фаера напрасно слушали до самого конца. Музыкальная комната была пуста.
22. Последний бросок - первый?
«Ни один человек не может превзойти свою судьбу и не может завладеть чужой». (Поговорка Риторнеля).
«Нет определенной судьбы; то, что дано, отнимается. Того, что должно было быть, не будет». (Аксиома Алеа).
Фаера ворвалась в комнату и схватила дайс. Лейтенант вскрикнул в тревоге. Она ответила. — Это безопасно, Клевин. Заходите. Она посмотрела на кубик и улыбнулась.
— Была ли это цифра «один»? — потребовал лейтенант. — Кольцо завершено?
Фаера накрыла дайс своей рукой, и спокойно посмотрела на него. — В нашем древнем расовом сознании, восходящем, как говорят некоторые, к нашим земным предкам, существует миф о сотворении, где Риторнель взял первого мужчину из Бездны, а затем создал женщину из его тела, как Аматар получила жизнь из ребра Оберона. Поэтому, если я скажу вам, что это была цифра «один», вы скажете, что это было неизбежно, потому что великое Кольцо должно быть повторено, как это предопределено.
Лейтенант к этому времени восстановил большую часть своего разума и немного смелости. — Поскольку Аматар произошла из тела Оберона, цикл теперь повторяется, как это было в начале, — сказал он. — Потому что не события определяют Риторнель, а Риторнель определяет события. Чтобы завершить кольцо, это должна быть цифра «один». Поэтому это был «один». Никакой другой возможности не было.
Фаера злобно рассмеялась над ним: — Была вторая возможность.
Брови лейтенанта выгнулись. — Что вы имеете в виду? Я вижу только Оберона и Аматар. Какова другая альтернатива?
— Кедрис и Аматар.
На лице лейтенанта отразился шок. — Но это безумие. Он же… животное.
Чувственная улыбка играла вокруг рта жрицы.
Она, казалось, обдумывала проблему. — Все люди – животные. Но Кедрис не человек. Тем не менее, да, существуют чувства, вы правы. Конечно, даже сейчас она ему не ровня - ни умственно, ни физически. Но когда Кедрис достигает полной зрелости и столкнется с тем фактом, что Аматар – единственная женщина на планете Земля, он может быть склонен игнорировать ее недостатки.
В течение длительного времени лейтенант, казалось, не понимал. Затем он внезапно ожил. — Дайс! — закричал он. — Он покажет! Если Кольцо завершено, и Оберон и Аматар будут следующей наследственной парой, дайс покажет «один». — Но если это Кедрис и Аматар, то Кольцо разорвано, и это будет какая-то другая цифра. Какая цифра?
