- Не ори на неё! - закричал Казимир в ответ. - Заткнись сука!

- Вот как, заступник у шлюхи нашелся, - усмехнувшись, сказал Рамс. - Подойди тогда сюда и предъяви мне за оскорбления твоей дырявой шалавы.

- Я тебе, Вася, кишки выпущу. - прошипел Малевич, и сделал шаг вперёд. Сделать второй шаг ему не дала Машка, повиснув на нём.

- Не надо, пожалуйста, не ходи к ним.

- Поздно Маша, в тупике мы. Теперь я, скорее всего, погибну, но знай, - Казимир нежно, боясь нечаянно сделать девушке больно, отстранил её от себя, и спокойно добавил. - Я ни с кем не чувствовал себя так хорошо, как рядом с тобой.

Комната наполнилась противным, мерзким смехом, который резал слух. Слыша этот смех, возникало непреодолимое желание, немедленно прекратить его, перерезав глотки всем, кто издавал этот звук. Пока все смеялись, Шкура медленно, маленькими шажками, отходила от бомжей, в сторону дочери.

- Да ну нахуй, Казимир, ты чё, влюбился в неё? Она же шлюха, она за хавку у всех сосёт! - сквозь смех спросил Рамс. - Слышали бы тебя пацаны на зоне, уже продырявили бы тебя.

Кровь ударила в голову Казимира, и он, не видя ничего, кроме мерзкой, смеющейся рожи Васи Рамса, рванул вперед. Бомжи выставили вилы в его сторону, защищая своего Короля, но смеяться не прекратили, видимо не считая Казимира достаточной угрозой для себя. Малевич сделал несколько широких шагов, и его грудь напоролась на что-то твёрдое и тёплое. Шкура, выставив руку, остановила Казимира, посмотрела ему в глаза и шёпотом попросила:

- Спаси её. Уведи её отсюда.

Она стояла спиной к бойцам Короля, в полутора метрах от них, рядом с огненной чашей. Шкура перехватила трубу из правой руки в левую, быстро сунула руку в карман жилета, достала ключ и отдала его Казимиру.

- Я задержу их, а вы бегите.

- Эй, уродина, давай его сюда. - приказал ей Король. - А за это, я обещаю, что не буду избивать твою дочь, она отделается только жёсткой еблей с двумя отрядами вонючек.

- Никто больше не притронется ней! - заревела своим хриплым голосом Шкура. - Никто!

После этих слов, она отпихнула Казимира в сторону и схватив рукой край чаши, попыталась её опрокинуть на Короля и его бойцов.

Отчасти ей это удалось. Опрокинуться чаше не дала проволока, на которой она была привязана в четырёх местах, но наклонить её, Шкура всё-таки смогла, и из неё посыпались горящие угли и густая, горящая масса. Упав на пол, горючая смесь образовала огненную лужицу у ног бомжей, а угли, разлетевшись на мелкие кусочки, обдали стоящих рядом людей, нестерпимым жаром и множеством ярких искр. Король и его бойцы, отпрыгнули назад, пытаясь отстраниться от сильного жара и огненной лужи. Большинству это удалось, но у одного их вонючек, от жара, а может от брызг горящей водки, на коленях, вспыхнули штаны. Он нагнулся вперёд и энергично заработал руками, стараясь потушить огонь, но от близости с огнём, у него вспыхнула борода, и этот горе пожарный, забыв о коленях, принялся колотить себя ладонями по бороде. Потушить растительность на своей морде, ему удалось лишь тогда, когда от бороды практически ничего не осталось. Вспомнив о горящих штанах, он скинул с себя грязную, засаленную до блеска куртку, и накрыл ею горящие ноги, перекрыв огню кислород.

Не дожидаясь, пока бомжи опомнятся, Казимир бросился к Маше, схватил её за руку и потащил её в ту комнату, откуда она, совсем недавно, вышла со своей матерью.

- Мама! Идём с нами! Мама! - закричала девушка. - Пожалуйста, мама!

Шкура обернулась, глазами-щелочками взглянула на дочь и произнесла:

- Бегите. Спасайтесь. Я задержу их!

- Нет! Я не пойду без тебя, мама, идём с нами!

"И откуда в ней столько силы" - подумал Казимир, безуспешно пытаясь тащить за собой Машу - девушка брыкалась, извивалась и отталкивала его, не давая взять себя на руки. Плюнув, он закричал Шкуре:

- Мамаша, бегом сюда, дочь твоя идти не хочет!

Шкура, поняв, что дочь не уйдет без неё, засеменила к ним, на ходу дуя на сильно обожжённую руку. Машка же, увидев идущую к ней мать, прекратила вырываться из рук Казимира и позволила ему увести себя в другую комнату.

Это была та самая комната, в которую несколько часов назад швырнули Малевича с двухметровой высоты на подгнившие доски. Странная квадратная комната, площадью квадратов девять, не больше, но с очень высоким, метров пять, потолком. Помещение было подсвечено восковой свечой, которая стояла на облезлой тумбочке, рядом с видавшей виды кровати, с металлическими спинками. Сверху, на сетке кровати, лежал ужасного вида, ватный матрац, покрытый бурыми пятнами, а на нем, огромной неаккуратной кучей, лежали несколько замызганных, клетчатых пледов.

- Кровать к той стене двигай. - прохрипела Шкура, указывая Казимиру на стену, в которой на высоте двух метров, была дверь. - Доски сверху бросай, а потом тумбу на них ставь. Так мы сможем вылезти отсюда.

Говоря это, мать Маши, а по совместительству и будущая тёща Казимира, по крайней мере, в его фантазиях, которые уже довели его до официального, насколько это возможно в этом Новом Мире, брака, запирала на ключ дверь, в которую они только что вошли.

- Ключ, который я дала, - продолжила Шкура. - От верхней двери. Залезь и открой её.

Казимир сделал так, как подсказала ему Шкура, и теперь стоя на тумбочке, мог спокойно достать ключом до замочной скважины. Два оборота ключа и путь к свободе открыт. В этот момент в дверь, которую только что заперла «тёща», начали ломиться.

Казимир вскарабкался в открытую дверь, лёжа на животе развернулся на полу и протянул руку Маше, желая помочь ей поскорее выбраться наверх.

- Мама, иди сюда, давай сначала ты. - обратилась девушка к матери. - А я тебе снизу помогу.

Дверь сотрясалась от сильных ударов, и для того, чтобы её не выломали, Шкуре пришлось подпереть её своей спиной.

- Машка, живо наверх! И не спорь! - рявкнула на неё мать. - И готовьтесь меня втянуть!

Маша кивнула головой, живо вскарабкалась на эту баррикаду и подала руку Казимиру. Тот, одним движением втянул её к себе и осмотрелся по сторонам. Довольно светлый коридор был пуст, но почему-то он не нравился Казимиру, у него было ощущение, что вот-вот кто-то выскочит из ближайшей двери и набросится на них. Стараясь не думать об этом, он снова наклонился вперёд, готовясь принимать «тёщу».

- Готов?! - спросила она у Малевича.

- Да! - крикнул он в ответ.

Отпихнувшись от двери, Шкура начала разбегаться, а за её спиной, словно в кино, слетев с петель, упала дверь.

Они вбежали в комнату, в момент, когда Шкура уже взбиралась на тумбочку и тянула одну руку к Казимиру. Меткий бросок вил, и рука несостоявшейся тёщи опустилась вниз, так и не встретившись с ладонью Малевича. Вилы попали в спину, в правый бок Шкуры, двумя зубцами пробив печень, от чего её лицо искривилось в гримасе чудовищной боли. Но тут же, её губы расползлись в улыбке, обнажив редкие желтые зубы.

- Уводи её отсюда, а я с мальчиками тут остаюсь. - сказала Шкура и дотянувшись рукой до вил, одним рывком вынула их из себя, повернулась и бросилась на своих бородатых друзей.

- Неееет!!! - закричала Маша. - Мама! Нееет!

Но мама её уже не слышала. Одним ударом она надела на вилы ближнего к ней вонючку. После этого, она, выбросив вилы, вместе с надетым на них бомжом, расставила руки в стороны, словно желая принять всех в свои объятья, побежала на бородатых мужиков. Удар вил в горло замедлил её, но не остановил, а вот последующий, очень сильный удар топором в лоб, прервал её движение. Резко опустив руки, она рухнула вперёд, придавив собой своего убийцу.

Не дожидаясь, пока Маша закончит свою истерику, Казимир закрыл дверь, быстро замкнул её, схватил девушку на руки и побежал в ту сторону, откуда, предположительно, его проволокли сюда несколько часов назад.

Та дверь, о порог которой Казимир разодрал штаны, была заперта, но окно, рядом с ней довольно легко открылось. Впихнув в него Машу, стараясь конечно, чтобы она не упала, он выбрался на улицу.