– Именно. Но поначалу мы не понимали, кто именно тебя проклял, – вмешался Асмигар. – Кто мог возненавидеть тебя столь сильно, чтобы это отразилось в самом Мироздании?

Наёмник постарался вспомнить, кому он мог настолько насолить, но разум отказывался давать ответ.

– Я многим успел перейти дорогу, – пожал плечами наёмник. – Может перестанете играть в загадки и скажете прямо.

Бог смерти выжидающе посмотрел на бога-странника, и тот назвал имя:

– Ольф.

Таринора как молнией поразило. Здесь, в бесцветном царстве смерти, сердце наёмника не билось, но если бы он узнал об этом в мире живых, оно наверняка выпрыгнуло бы из груди.

– Да, – добавил Шимарун, – похоже, в тот роковой момент твой друг проникся столь сильной ненавистью к тебе, что его проклятье подкрепило само Мироздание.

– Вот ведь дьявол…

– Не сказал бы, что повелитель Ада здесь желанный гость, – заметил бог смерти.

– Но я… – сбивчиво заговорил Таринор. – Я всё ещё не понимаю, зачем вы меня сюда притащили?

– А между тем, этот факт не только отвечает на вопрос, почему ты здесь, но и объясняет, почему ты не умер, как обычный смертный, – сказал Шимарун. – Мы с Асмигаром пришли к выводу, что ты просто не сможешь умереть окончательно. И нам пришлось вернуть тебя в мир смертных, чтобы убедиться в этом. Конечно, если бы ты умер вновь, мы могли бы понять ещё больше…

– Недавно я как раз был близок к этому, – проворчал наёмник.

– Постарайся больше не умирать, – пожал плечами Асмигар. – Подобные вмешательства в Мироздание чреваты даже для нас. К тому же есть опасность, что, если тебя вновь убьют, твоя душа навеки останется неупокоенной.

– Я стану призраком?

– В прошлый раз ты об этом уже спрашивал, – едко заметил бог-странник. – Мне начинает казаться, что тебе прямо не терпится им стать.

– Нет, – возразил бог смерти. – Призраки всегда привязаны к чему-то в мире смертных, ты же не будешь привязан ни к чему и станешь вечно блуждать по Межмирью без цели, смысла и покоя. Ты увидишь рождение и смерть тысяч миров, переживёшь само время и…

– И что же?

– А этого не знает никто, даже я. Никому не известно, что будет в конце времён, и случится ли он вообще. Возможно, когда Мироздание обратится в Безвременье, ты навсегда останешься в нём единственным мыслящим созданием, запертым в темнице собственного разума. И даже слово «вечно» недостаточно, чтобы выразить всю беспросветность этой мысли.

– Звучит как нечто ужасно скучное, – нахмурился Таринор.

– Даже боги не способны вообразить, насколько, – вздохнул Асмигар.

– И что же теперь делать? – спросил наёмник. – Вряд ли вы меня сюда притащили, чтобы просто вот так обрадовать возможностью провести вечность в бесконечной тюрьме.

– Верно, – коротко ответил бог смерти. – Тебя прокляло само Мироздание, над которым не властны боги. И снять проклятье может только оно само. Мы так думаем.

– То есть даже вы не знаете наверняка? Так себе довод.

– Мы позволили себе вернуть тебя в Аталор не просто так, – медленно с расстановкой проговорил Шимарун. – Вспомни, с чего начался наш разговор.

– С мифов и легенд о смерти? – наёмник попытался вспомнить, о чём шла речь.

– Если б люди перестали умирать, бог смерти наверняка остался бы без работы, – Шимарун не только повторил слова Таринора, но и сделал это его же голосом. – Вот, что ты сказал.

Наёмник не нашёл, что ответить.

– Я не люблю некромантию, – произнёс Шимарун. – Некроманты называют себя повелителями мёртвых, говоря, что обманывают смерть, хотя оставляют лишь ничтожные царапины на лике Мироздания. Но тот, что сейчас ведёт армию мёртвых в Энгате, не простой некромант. Его цель не власть, не месть и не бессмертие. Он желает силой отвернуть людей от богов и ради этого готов поднять несметные армии мертвецов.

– И здесь мы имеем две проблемы, – сказал Асмигар. – Первая – если люди перестанут поклоняться богам, боги начнут терять силу. На это могут уйти века, но кто знает, как долго сумеет прожить этот безумный маг в погоне за своей целью. И вторая – как бы ни был одарён и могущественен волшебник, он не способен обладать такой силой. Великий некромант Моршад наводил ужас на разрозненные владения лордов Энгаты с армией в тысячу мёртвых воинов. Архимаг Вингевельд же сейчас ведёт уже более трёх тысяч и не собирается останавливаться.

– Архимаг? – удивился Таринор. – Это который из Вальморы?

– Да, именно он. И, между нами, Вингевельд по собственной волшебной мощи Моршаду в подмётки не годится. Он явно получает силу откуда-то извне. И этот кто-то явно заинтересован в нарушении баланса Мироздания.

– И какое отношение это имеет ко мне?

– Мы сошлись во мнении, – Шимарун переглянулся с богом-странником. – Что если ты остановишь архимага, то Мироздание может снять с тебя проклятье.

– Чего?! – воскликнул Таринор. – Каким это образом я смогу это сделать?! Я не маг, не король, я всё время влипаю в неприятности и у меня ни гроша в кармане. И разве Селименора не сделала этого? Она сказала, что я прощён.

– Она могучая богиня, но менять законы Мироздания ей не под силу, – сказал Асмигар, поправив шляпу, – Селимэ сумела лишь ослабить его. Мы не можем отменить проклятье, но можем тебе помочь. Делай, что делал. Ты собираешься в Энгатар, так продолжай путь туда. Убеди короля выступить против Вингевельда. Это наш шанс. Архимаг уже парализовал юг Энгаты, но у него всё ещё мало сил, чтобы тягаться с целым королевством. К тому же, у тебя редкий дар заводить интересных друзей.

Сказав это, бог-странник подмигнул.

– Иногда мне кажется, что это тоже проклятье, – печально усмехнулся наёмник.

– Подумай о том, что случится, если сбудутся наши худшие опасения, – сказал бог смерти, и чёрные провалы глаз расширились. – Аталор наводнит нежить, превратив леса и поля в бесплодные пустыни. Каждый смертный мужчина, женщина, старик и ребёнок в этом мире станет отвратительным умертвием. Боги медленно потеряют силу и более не будут в силах удерживать свои даймы. Миры начнут распадаться, гибнуть один за одним вместе с их хозяевами. Чудовищные сущности, некогда запертые в Бездне, вырвутся наружу и уничтожат то, что останется от верхних и нижних миров. Проснутся те, кто лишён имени и облика. Они разрушат и исказят всё сущее лишь для того, чтобы кануть в небытие. Не останется ни богов, ни демонов, только бессмысленный, уродливый, противоестественный хаос. Но спустя вечность не станет и его. Останешься лишь ты, Таринор. Ты станешь свидетелем всему этому, вечный пленник. Твоя сущность будет вечно прозябать в абсолютной пустоте, и вечную тишину будет нарушать лишь едва слышный шёпот, порождение твоего собственного разума. Эхо погибшего Мироздания.

Несмотря на то, что наёмник находился в царстве мёртвых, у него закружилась голова от одной попытки представить эту картину.

– Мне очень хочется послать вас ко всем чертям, но… Как мне вообще понять, что вы говорите правду?

– Никак, – ответил Шимарун и добавил: – А сейчас тебе пора.

Бог смерти стал растворяться в воздухе, обращаясь в сизый дым. Одновременно с этим мутнело и расплывалось всё вокруг – колонны, свечи, пол. Даже Асмигар.

– Не знаю, когда свидимся снова, – раздался удаляющийся голос бога-странника, – но желаю удачи! Уж поверь, теперь она нужна тебе больше, чем когда-либо… И кому-либо…

***

Таринор очнулся. С неба на него всё так же глядел полумесяц растущей луны, окружённый безразличными звёздами. Странно, но чувствовал он себя вполне отдохнувшим и полным сил, хотя спал, судя по всему, не больше пары часов – горизонт на востоке ещё даже не порозовел. Так зачем же терять время и ждать, когда можно попытаться отыскать путь в город прямо сейчас, когда ночь особенно темна?

Таринор помнил, как лазутчики пробирались в Энгатар, когда Эдвальд Одеринг взял его в осаду. Кажется, они пользовались сточными каналами – силой и слабостью любого крупного города. Если б не они, улицы бы оказались завалены нечистотами по самые крыши, но через эти стоки в город можно было бы легко проникнуть. Один канал пересекал стену совсем рядом с Чёрным замком. Другой проходил неподалёку от Мучных ворот, и им вполне можно было бы воспользоваться. Но сначала стоит предупредить братьев о своём уходе.