— Нет, мы не крысы. Все совсем не так, как тебе рассказал Советник.
— Но «Вселенная-25»…
— Что «Вселенная-25»? Да, был такой эксперимент, результатами которого каждый манипулирует в своих интересах.
Егор замолчал, потом выругался, мотнув головой.
— Мы не крысы, — повторил он. — Но нас очень долго и старательно подводят к их уровню. Человечество деградирует. И в этом повинны Советник и его хозяева. Именно они ставят человечество в такие условия, что люди вынуждены тратить все свои силы на выживание, именно они низводят нас до уровня животных. Сначала они отняли у нас знания, потом переписали нашу историю… Человечеству досталась на редкость щедрая планета. Климат, плодородные почвы, обилие чистой воды, растений… Здесь все могли бы быть счастливы, но нет. Большинство… Подавляющее большинство здесь борется за жизнь. Еще немного, и борьба будет проиграна. Я тебе все расскажу, обязательно, а сейчас просто доверься мне.
Всю дорогу мы молчали. Иногда я поглядывала на сосредоточенный профиль Егора. Для него все было просто — есть враг, ясный и понятный, на которого можно свалить все беды. И до которого можно добраться, чтобы уничтожить. И ни единого сомнения в своей правоте.
Остановив машину возле моего подъезда, Егор молча провел рукой по моей щеке.
— Не мешай, очень тебя прошу, не мешай мне, — тихо сказал он.
Светало. На горизонте показалась узкая малиновая полоска. Начинался новый день.
Дома я вскипятила чайник, приготовила бутерброд, но поняла, что устала настолько, что съесть его не смогу. К тому же снова разболелась рука. Запив таблетку обезболивающего прямо из бутылки с водой, я, не раздеваясь, растянулась на кровати.
Нет ничего хуже бездействия в то время, когда за твоей спиной готовятся действовать другие. Как же мне хотелось, чтобы сегодняшний день, словно видеоролик, промотался вперед до самого позднего вечера, когда все уже будет кончено.
* * *
Я проснулась ближе к вечеру с ощущением, что скоро произойдет нечто важное. Впервые за последние дни меня не разбудил телефонный звонок, и впервые во сне не пришел Андрей.
Солнце, клонящееся к закату, бесцеремонно заглядывало в окна, заливая комнаты густым желтым светом. Громкие летние звуки — детские крики, гудки автомобилей, собачий лай, скрип качелей — врывались в открытое окно.
Я поплелась на кухню и сварила себе кофе. Есть не хотелось, но надо, надо — иначе потом не будет сил. Что-то внутри меня подсказывало, что силы мне сегодня понадобятся. Насильно запихнув в себя йогурт и разогретый в микроволновке вчерашний бутерброд, я вновь прислушалась к себе. Ощущение чего-то важного не только не ушло, наоборот, оно усиливалось с каждой минутой.
Не зная, чем занять себя, я проверила электронную почту, прошлась по последним новостям в Интернете, включила телевизор, но почти сразу выключила его. Может, позвонить на работу? Ну и что, что шеф отпустил меня до понедельника. Могу же я просто узнать, как дела?..
Черт! Мобильник!
Вот и нашлось занятие на ближайшее время — надо решить проблему с телефоном. И срочно!
Я быстро влезла в джинсы, накинула на плечи летнюю курточку. На прическу нет времени — в ход пошел конский хвост. На ноги кеды, на плечо рюкзак.
Во дворе меня окружили яркие георгины, длинные гладиолусы и какие-то неведомые мне одуряюще пахнувшие растения. Надо же, оказывается возле моего подъезда столько цветов! И почему раньше я их не замечала?
Прямо под ноги плюхнулся футбольный мяч. Мимо пробежала стайка малышей, таща на подводке упирающегося щенка. Я подняла мяч и поискала глазами, куда бы его отправить. Заметив призывно машущих мне подростков, длинным пасом послала мяч в их сторону. В ответ прозвучало разноголосое «спасибо».
Поправив рюкзак, я свернула под арку и двинулась в сторону торгового центра. Далеко уйти мне не удалось — со мной поравнялась кричаще-красная «ауди». Из окна высунулся Верховский.
— Я никак не мог дозвониться до вас, — крикнул он мне, призывно маша рукой. — И боялся, что не застану дома. Садитесь.
— Быстрее, быстрее, — торопил он меня, недовольно кривясь на мою недоумевающую физиономию. — Время не терпит. По дороге все расскажу.
Мысленно пожав плечами, я уселась на заднее сидение.
— Добрый день, — раздалось с водительского сидения. Голос был низким, хрипловатым, чувственным.
За рулем сидела дама бальзаковского возраста. Хорошая укладка, яркая помада в цвет «ауди». Явно неординарная женщина, если в таком возрасте она водит такую машину.
— Это Алина, а это Анна, — быстро представил нас друг другу Верховский, развернувшись назад с переднего сидения, и сразу перешел к делу: — Мы едем в ту больницу или что там она собой представляет. Думаю, вы нам не помешаете. Скажем, что вы еще одна медсестра или физиолог… Вы только молчите, не вмешивайтесь, говорить буду я.
— Медицинский халат в сумке рядом с вами, — вставила Алина, внимательно глядя на дорогу.
Водила она виртуозно, на грани с лихачеством.
— Это замечательно, конечно, что вы решили взять меня с собой, но ничего не получится, — сказала я. — Вы забыли о Советнике, он же знает меня в лицо!
Верховский энергично затряс головой:
— Майер нам не помеха. Наоборот. Во-первых, его там нет, он в Кремле. А в этой клинике всем заправляет какой-то молодой щеголь из Голландии. А во-вторых, Советник сам позвонил мне и посоветовал прихватить вас. Настоятельно так посоветовал, — нервно хихикнул доктор.
Надо же, серый кардинал сумел удивить меня. По логике вещей сейчас он должен держать меня подальше от этого заведения, но он, можно сказать, своими руками направлл меня туда. Чего-то я не понимаю в разыгрываемой нынче партии. Или не понимаю в самой себе.
Мы ехали уже больше часа. Алина в основном молчала, изредка вставляя короткие замечания — точные и остроумные, исключительно по делу, а на Верховского напал словесный понос — бывает у нервных людей в критические моменты. Перескакивая и путаясь, он пытался рассказывать одну историю за другой, так толком и не добравшись до финала ни в одной из них. Продолжалось это долго, пока Алина не усмирила его. Сделано это было коротко и грубовато:
— Костик, заткнись.
Костик заткнулся, а я задумалась. В голове прокручивался ворох событий последних дней и требовал разложить их по порядку.
Вот живет обычный, хороший парень. Однажды он со своей девушкой оказывается не в то время не в том месте. Что это — случайность или так было предопределено? Девушка погибает, но он этого не знает. Он пытается рассказать правду об убийстве, свидетелем которого они оказались, но ему затыкают рот, сплавив в армию — туда, где особо не разговоришься. И так получается, что попадает он именно в ту часть, откуда набирает ребят для своей лаборатории Верховский. Узнав о том, что в больнице находится не Вероника, он бежит из части — это глупо, но по-человечески очень понятно. На него охотятся, в него стреляют и калечат. Он не годится для исследований Верховского, и, тем не менее, оказывается на операционном столе. Он становится кандидатом для проведения одного эксперимента, но в результате на нем ставят совершенно другой. Если все это не цепь нелепых случайностей, тогда жизнь Андрея с момента выстрела в концертном зале — это противоборство неведомых и могущественных сил, играющих его судьбой. Так разбушевавшаяся стихия играет с падающим листком дерева. И под влиянием этих сил круг событий сегодня должен замкнуться. Началось все это со встречи с королевой, встречей с ней должно и закончиться.
Ныла рука, на душе скребли кошки, и мое первое дело — надо сказать, довольно бездарно проведенное — неумолимо катилось к концу. Похоже, это не я вела дело, это оно тащило меня через водоворот событий, людей, интриг и интересов. Я не влияла на события. По большому счету, все это время я оставалась простым наблюдателем. Но, повторюсь, если это не нагромождение случайностей, то ведь и мое участие в этом затянувшемся спектакле было кому-то и для чего-то нужно. Пойму ли я когда-нибудь — кому и для чего? Но сейчас мне было не до высоких материй. Оставалось совсем немного, и мне хотелось просто спасти тех, кто был мне дорог. Наверное, я не имела права так думать, но мне было все равно.
