— Присмотрите за ним. Войти в арку перехода он должен на своих ногах, за моей спиной, не привлекая излишнего внимания.
— Не сомневайся, мой принц, — ответил Кадм. — За Рэми хорошо присматривают его же люди. Им сильно не понравилось, что их архана ранили, а они ни сном ни духом, глаз теперь с него не спустят.
— А тот, кто напал на Армана?
И тут Кадм не совсем был уверен. Вспомнил он короткий, но действенный допрос. Вспомнил взгляд твари, принявшей истинный облик, вроде человеческий, а устрашающий… обтянутый серой кожей череп, никаких волос, даже ресниц и бровей, безгубый, уродливый рот. Да и сам он был уродлив… выпирающие кости, ни следа мускулов, слишком темная, почти черная кровь, струившаяся по землистой коже… такой не должен был жить… а жил же как-то.
Это не похоже на человека. У этого не было собственной ауры, лишь окутывающая его темная и неприятная муть. Рядом с этим становилось брезгливо, будто рядом со зловонной лужей. И даже кожа его по запаху напоминала запах тины…
Маг сильный, ум — как у двулетнего ребенка. Может, раньше было чуточку получше, пока над ним недавно кто-то не потрудился. Усиленно потрудился, стирая даже самые неважные мелочи. Потрудился тот, кто отдал эту тварь в их руки.
Сознательно отдал, будто издевался.
И пытай, не пытай это убожество, а все равно ничего от него не добьешься. Даже удовольствия никакого, ведь в бесцветных глазах не отражалась боль… и в ауре не отражалась, будто твари было все равно…
Потому Кадм убедился, что пленник от них никуда не денется, сам зачаровал его цепи, так, чтобы никто их не снял кроме Кадма, и отдал Майку. Пусть дознаватель поизучает, в книжечках своих поищет, авось чего и найдет.
И либо даст способ, как таких вылавливать, либо успокоит всех, что таких совсем мало и на их век больше не хватит…
Может, и хорошо, что принца запрут в Виссавии. Там богиня не даст ему умереть… потому что не даст умереть Рэми. Но кто эту богиню знает…
После той истории с Алкадием, Кадм ни в чем не был уверен.
Впрочем, выбора у них особого нет. А нет выбора, так и разговаривать не о чем.
— Я хочу быть при разговоре с Рэми, — сказал он, понадеясь, что Мир не откажет. И не отказал:
— Я позову тебя, — ответил принц. — Всех вас позову. А теперь Тис останется со мной, остальные можете идти. Я пойду отдохну… немного.
— Да, мой принц, — поклонился Кадм.
Как он дошел до своих покоев, он уже не помнил.
***
Тьма рассеивалась, сдаваясь перед наступлением нового дня. Мягко хрустел под ногами вереск, клубился вокруг густой, как молоко, туман, манил свежестью и запахом мокрой земли березовый лес.
Рэми закрыл глаза и вдохнул полной грудью. Тут не было места человеку. Тут не было места сомнениям или страхам… Тут грело солнце землю днем и ночью манила мертвенным светом луна… и свет просвечивался через тонкие березовые листья.
Лес… родной лес, среди которого Рэми вырос. Лес, где он так долго не был.
Рэми обернулся, посмотрел на брата и сказал едва слышно:
— Ты уверен?
— Почему бы и нет? — усмехнулся Арман.
Двинулся вперед и выскользнул из вороха белоснежных одежд уже зверем. А Рэми… Рэми посмотрел на столь неуместного здесь, замершего в ожидании белоснежного в черных пятнах зверя и почувствовал вдруг внутри жажду. Жажду свободы и быстрого бега.
— Мой архан, не сопротивляйся своим желаниям, — сказал стоявший за его спиной Нар. — В них нет ничего плохого. И боль… боль оставит тебя, а лес успокоит.
Успокоит… Рэми вслушался в лес, использовал свою власть заклинателя. Слился с ним в одно целое, и, превратившись в зверя, вбежал в тень папоротников. И знал, что брат бежит следом…
12. Арман и Миранис
Этот лес не был похож на привычные. Стволы деревьев стояли так часто, что сложно было бы между ними пройти, а сплетение густых ветвей крало солнечный свет. Скользили меж ветвей гибкие тела змей, раздавалось едва слышное шуршание, шипение, да и сам лес приглядывался голодным, вечно жаждущим крови взглядом. Но тронуть его не смел.
Магия… тут полно магии. Не такой, к какой он был привычен. Темной, тягучей и слегка горьковатой, но, боги, эта была магия!
Амулет на груди нагрелся до почти нестерпимого жара, побежали по спине струйки пота, но он был счастлив! Он вбирал в себя, вбирал чужую силу, вслушивался в стон магического леса, в предсмертный хрип его обитателей. И не мог остановиться…
Не имел права останавливаться.
Еще пару дней еды… и он вернется в Кассию. И тогда, наконец, наследный принц умрет, а гордая Виссавия зальется скорбными слезами…
Ее наследник. Ее гордость. Ее любимое дитя, в глазах которого светилось сияние силы. Чистой, белоснежной…
Он никогда не станет вождем. А потом… потом Алкадий доберется и до самой Виссавии… скоро, видят боги, совсем скоро.
***
Книг было много. По мнению Армана, слишком много: уходящие под самый потолок стеллажи были заставлены толстыми томами, каждый из них в аккуратной кожаной обложке с золотым тиснением. И среди них редкие, магические, каких не сыщешь даже в библиотеках замка. Надо бы уговорить Лерина разрешить Майку пользоваться этой библиотекой, только вот заклинатель вряд ли согласиться. Он вообще не любил никого пускать в свои покои, потому-то Арман и удивился, что его позвали сюда… впрочем, понимал, что вряд ли к Лерину…
Между стеллажами у окна стоял небольшой письменный стол, на нем: округлый, переливающийся мягким светом светильник, пучок перьев на подставке и аккуратно сложенная бумага с витиевато выведенной буквой "Л" в нижнем правом углу. И совсем неуместная здесь ваза с только что очищенной морковкой.
За столом удобно устроился в кресле раздраженно листающий книгу Миранис. Опять прячется от людей отца и не хочет идти на совет: хоть что-то не особо меняется. И даже магия повелителю тут не поможет: замок слушает наследника так же, как и Деммида, и выдавать его не спешит… разве что телохранителям. А телохранители, в свою очередь, принца на совет идти не заставят. А зря.
— Успокоился? — спросил принц, грохнув фолиант на стол и подняв небольшое облачко пыли. И пыль-то тут, интересно, откуда? — Боги, нудно-то как!
Арман мягко подошел к столу. Нет, он не успокоился, и, наверное, уже никогда не успокоится. Но принцу об этом знать не обязательно. Арман бросил короткий взгляд на книгу, прочитал на обложке "Пособие по выращиванию драконов" и низко поклонился:
— Да, мой принц.
— «Да, мой принц», — передразнил его Мир, выбирая из вазы морковку посочнее. — Иногда ты забываешь, что я твой принц. И временами это даже забавляет: поклонов и «мой принц» мне и без тебя хватает.
Арман отлично уловил это «временами», как и то, что принц не предложил ему, по обыкновению, сесть, а заставил торчать у стола, как какого-то придворного. Ставит на место? Пусть попробует, если сумеет.
И в то, что принц любит дерзких, он тоже не верил. С тех пор, как девять лет назад его, пятнадцатилетнего подростка, вызвали во дворец, он не уставал поражаться своему ровеснику-принцу — детская непосредственность, что так и норовила смениться опасной жестокостью.
Принц был умелым игроком: он постепенно ослаблял веревку, давая почувствовать свободу, чтобы в самый неожиданный момент резко дернуть, удавкой сдавливая шею, да так, что перехватывало дыхание от близкой смерти.
В первый раз Арман почувствовал удавку, нечаянно открыв — Мир тоже оборотень. Арман тогда был слишком молодым и неопытным, потому и совершил ошибку: попробовал поговорить с наследником по душам, поделиться своей болью, утишишь боль Мира.
Но все вышло совсем не так. До сих пор Арман помнил сумасшедшие от страха глаза принца, вспыхнувшие синим цветом магии. Помнил, как упал на колени, ударяясь ладонями о шикарный ковер. И вкус собственной крови, бежавшей по губам, оставлявшей на ковре пятна, он тоже помнил, и вспышку перед глазами, когда вбежавший в спальню наследника Лерин схватил Армана за волосы, заставил выгнуться и процедил сквозь зубы: «Вы не равны. Никогда об этом не забывай. Никогда не забывай держать язык за зубами».
