Сложив донесение и завернув в шелковый, из парашютного полотна, платочек, Мария сунула его в привычное место, за пазуху, где уже лежало другое сообщение, поважнее, полученное ею утром в спичечном коробке от продавца табачного киоска. В нем говорилось: «За Лучковским озером, к лесу восточнее Луцка, встал палаточный городок воинской части. Ставят казармы стационарно. В наличии около 20 грузовиков (в основном полуторки) и десяток легковых „козлов“. Проникновение пока исключено. Ведутся занятия редкой цепью на поле и в лесу. Отмечен выезд небольших групп. Солдат на увольнение не пускают. 724».

«Застану ли Зубра? Неужели смотался после встречи со мной?» – думала Артистка, рассчитывая передать с ним для Хмурого и четко выполненное поручение о Стройном – она не сомневалась, что любопытная Варвара добудет нужные ей сведения о чекисте, – и важное сообщение о расположившейся под Луцком воинской части.

С чувством исполненного долга Артистка раньше срока подходила к дому Варвары, игриво напевая.

– О, весела ты, как всегда, любо-мило с тобой, все болячки спадут, – встретила ее Варвара с чугунком в руке. – Легко живешь, Маша, завидно. А тут, тьфу!

Оставив чугунок с кашей, Варвара села на табурет, загрустив вдруг. Она безучастно посмотрела на Марию, и та даже не решилась завести разговор о том, зачем пришла.

– Правда, что ли, базар теперь будет не до пяти, а до семи вечера? – удивила вопросом Варвара. – Постановление, говорят, властей есть, чтобы народ после работы мог продукты купить. Карточки вроде собираются отменить.

– Не слышала, – соврала Мария, не желая тратить время попусту, однако заметила: – Тебе-то что, дня мало? Да и бываешь ты на базаре не каждую неделю.

– А я, может, хочу, как и ты, свободней жить, на людях веселей.

– Дура ты, дура! Варвара, базар не цирк, какое там веселье, там гам да матерщина, кто кого объегорит. Разве более или менее стоящий человек пойдет туда?

– А ты что? Ты… разве ты обманывать ходишь? Свое же изделие, баловство ребячье продаешь, это тоже надо… Мне вон батька тряпочную куклу с базара принес, лет пять мне было, по сию пору помню. Другие, может, облапошивают, наверняка аферничают. Но какой же у тебя обман?

– Голый обман, Варварюха-необманюха. Ты ходила, что там мой подполковник?

Поджав губы, Варя некоторое время сидела молча. Потом поставила чугунок на шесток, повернулась к Марии.

– Верно, он там работает, в безпеке, подполковник, – заговорила она, щуря глаза, как бы припоминая. – Живет он у Степаниды, верно, много не болтал о себе, жена у него красавица, дочка – девица большая.

– Откуда известно, жена какая? Он же один тут, никого не привез, – напористо выразила сомнение Артистка.

– Степанида говорит, он с портретом жены приехал, как с иконой вошел к себе в комнату. Посуди, любит или нет.

Мария испытующе посмотрела на Варвару.

– Она заподозрила, что ты влюбилась, глупую фантазию подсунула, чтобы отшить. – И тут же усомнилась: – А там, кто его знает, может, у военных так заведено – вместо иконы… Ты давай говори.

– Ну, серьезный, обходительный, все верно, Степанида подтвердила. Чай любит. Чистоплотный, от зеркала не отходит. Утром бреется, наверное, одеколонится. Не храпит…

– На кой мне черт его храп? Откуда он? Зачем тут?.. Какое настроение, не жаловался ли на что? – нетерпеливо оттараторила Мария и, сбавляя тон и озаряясь улыбкой, мягко попросила: – Ты, Варя, говори, говори, у меня ведь, понимай, нетерпение. Скоро на свидание, а мне уж чего-то и неохота…

– Ты и не ходи, посиди у меня. Разбередила только себя…

Мария поднялась.

– Нет уж, пойду провожу своего в ночную и как раз успею, малость подождет. А когда он на работу уходит, не спросила?

– Какая разница, он же тебе не с утра, а вечером нужен. Вечером какой мужик вовремя домой является? И этот, твой подполковник, уехал на машине. Забежал домой и уехал. Трое еще с ним были. В гражданском. И он, видать, переодеться приезжал. Зеленая машина, военная легковушка. Не веришь, я номер специально запомнила: ЛН 08–71.

– Он мне говорил… – задумчиво произнесла Мария, сдерживая восторг. – Ну, что может уехать, тогда завтра в то же время встретимся… Спасибо тебе. Пойду, а то мой проспит.

Варвара проводила ее, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. И все же рассмеялась, когда хлопнула наружная дверь. Считала, что здорово разыграла молочницу насчет любимой жены подполковника, потому что к Степаниде не заходила, случайно увидев, что та провожала своего постояльца. Ну а номер машины она запомнила просто так, для достоверности. Некогда ей было тратить время на пустяки – расспросы.

Поспать Зубр любил. За нынешнюю крутую зиму он так разбаловался, что даже поражал своих охранников-связных. Одно время он, казалось, спал круглосуточно и не высовывал носа из лаза бункера. Правда, тому имелась причина – болел.

Назавтра в ночь Зубр собрался идти на встречу с Хмурым. Предстояли нелегкие ночные переходы, а впереди – неизвестно еще какие виды на «временное жительство», потому бывалый главарь заранее набирался сил.

Он не велел Яшке будить его, в схрон не полез, а завалился, не раздеваясь, в маленькой боковушке и взрывно захрапел. Поднялся с темнотой бодрый, сдержанный.

Вообще, за эти несколько дней с него сошла зимняя схронная желтизна, выглядел Зубр вполне сносно – так и отметил он про себя, уткнувшись в зеркало. А из головы не шла предстоящая встреча с краевым проводником – Хмурым, к которой он уже достаточно подготовился, чтобы выглядеть осведомленным и деятельным.

Еще вчера Яшка доставил из тайников связи «грипсы» с информацией, о чем он доложит Хмурому. Это обстоятельство придало ему покоя и уверенности. Да еще оставалась надежда получить свежие вести от пронырливой Артистки, она обещала.

– Сова вернулся? – спросил Зубр у подвернувшейся Явдохи.

– Туточки, в низочке… Позвать? – При каждом слове, как голубь на ходу, кивала головой Явдоха, вскидывая волосатый, с тряпичным бантиком хвостик.

Увидя вошедшего в боковушку Сову, Зубр поморщился: лохматый, с помятым, немытым лицом, да еще с кривым носом, приляпанным под мощный лоб, тот выглядел уродливо.

– Будь здоров, друже Зубр! – поприветствовал Сова, дернув плечами.

– Здоровьичка и тебе. Садись. Пил вчера?

– Не здесь же оставлять, – не подымая глаз, откровенно ответил эсбист.

– Ну смотри… – с угрозой произнес Зубр – и сразу о деле: – Видел? Докладывай!

– Привел, в схроне почивает. Кра-си-вая! Муська-Муха…

– Что там у Шурки-сапожника, где Муха пряталась?.. Разучился докладывать, что ли, я тебе устрою похмелье красивое! – по-настоящему возмутился Зубр, хотя одновременно его приятно задело растяжное «кра-си-вая». Он слышал о привлекательности чернявой врачихи со сросшимися у переносья бровями и сейчас захотел ее увидеть, принять спасительное участие в ее судьбе – тридцать лет бабенке! Он и дальние виды имел на нее.

Сова подобрался.

– Ночью Шурка вышел ко мне, рожу его не разглядывал…

– Ты не гоношись… – резко, чего-то не досказав, оборвал Зубр. – Докладывай!

– Велел Шурка в сарае подождать, запер меня, урод, а там кто-то стонет… Думаю, пришибли тут кого-то, сейчас до меня доберутся… Чего Сашка меня запер? Наган достал, он безотказный. Рукой стал шарить, а этот как хрюкнет, я и обалдел.

– К чему ты мне это? – помягче спросил Зубр. – Специально нервы колешь? Хочешь, чтобы я подумал, на тебя белая горячка находит?

– Да нет же, друже Зубр, как раз нервишки-то твои и желаю поуспокоить. Надо было бы мне этого порося с собой прихватить…

– Ну, будет! О ней говори, – прервал Зубр.

– Привел под крендель, по тихой доставил, не расспрашивая, это дело ваше, хозяйское. Так что, кроме того, что рука у нее полная и мягкая, ничего сказать не могу, некогда было.

– Ну и на том спасибо. В схрон не спускайся, полезай на горище, понаблюдай, обдует там тебя. Артистка вот-вот должна прийти, не мешай. Через два часа уйдем, понял?