В последнее время в связи с возникновением эмотивной лингво-экологии, основанной на постулате о «необходимости учета влияния эмоционального слова на здоровье человека посредством установления взаимосвязи между лингвоэкологией и валеологией» [Панченко, Штеба 2013: 5–7] и выделением таких категорий, как «экологичность/неэкологичность мышления», «экологичность/неэкологичность языка», «экологичность/неэкологичность речи», возникло такое ответвление науки о связи лингвистики и экологии, как языковая экология (в терминологии М. Халлидея), которое занимается изучением «эргономического аспекта влияния информационных потоков на здоровье человека <…> при котором языки и тексты рассматриваются с точки зрения их “экологичности” для человека и общества» [Ионова 2011: 190–192]. Суть этого направления можно выразить такими номинациями, как «терапевтическая лингвоэкология» или «лингвовалеология».

В подавляющем большинстве существующих отечественных исследований в определении понятия «лингвоэкология» (эколингвистика) ключевыми являются слова «озаботиться», «забота», «охрана», «защита», «оздоровление» и под. (см. [Сущенко 2011: 57–60]). Однако, имея в виду, что язык нужно не только охранять, но можно и нужно способствовать его развитию, я в разное время дал несколько дополняющих одна другую дефиниций лингвоэкологии [Сковородников 1992: 110; 1996: 46; 2003: 293–294]. Не отказываясь в принципе от данных определений, но продолжая линию их уточнения, предложу следующее определение: лингвоэкология − это область и направление междисциплинарных исследований языка и речи с экологических позиций, тесно взаимодействующие с рядом лингвистических дисциплин (таких как социолингвистика, этнолингвистика, этнопсихология, психолингвистика, лингвокультурология, юрислингвистика, лингво-конфликтология, политическая лингвистика), а также с философией, политологией, общей историей и историей конкретных народов. Предметом лингвоэкологии является исследование состояния языка как сложной семиотической системы, обусловленное качеством среды его обитания и функционирования, а также языкового сознания его носителей. Соответственно, конечная задача лингвоэкологии – поиск или выработка средств и методов защиты языка, речи и языкового сознания от негативных воздействий, с одной стороны, и источников, методов и средств их обогащения и развития, с другой.

Широкое понимание лигвоэкологии позволяет выделить такое ее «валеологическое» ответвление, как эмотивная лингвоэкология, основная задача которой – изучение влияния языка и речи на физическое и психическое здоровье человека.

Особенностью подхода к фактам языка и речи с позиций лингво-экологии является их социально-экологическая оценка с учетом исторических условий и тенденций развития данного языка, факторов системы и нормы, критериев социокультурного, политико-экономического, этического и эстетического порядка. Здесь необходимо сделать два замечания. Во-первых, неслучайно в определение лингвоэкологии включено понятие «языковое сознание социума». Представляется, что травма языку может быть нанесена только в том случае, если травмировано сознание народа, говорящего на этом языке. Это подтверждается фактами и суждениями специалистов. Так, например, В. С. Елистратов (доктор культурологии, филолог-русист, лексикограф, писатель) пишет: «…А насчет засорения-незасорения отвечу так, как ответил бы любой лингвист: засорить язык нельзя, можно засорить и опошлить свою речь, а затем неизбежно − мозги и сердце. Свои и того, кто тебя слушает» [Елистратов 2012]. Полагаю, что эту мысль в нашем контексте следует дополнить таким образом: «…а засорение и опошление мозгов неизбежно отразятся не только на качестве речи, но и на качестве языка, потому что язык и сознание – взаимообусловленные сущности». Вспомним слова философов: «Язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми» [Маркс, Энгельс 1955: 29]. Ср.: «Человек, живущий в мире, не просто снабжен языком как некоей оснасткой – но на языке основано и в нем выражается то, что для человека вообще есть мир. <…> Язык, в среде которого вырастает человек, определяет вместе с тем его связь с миром и отношение к нему» [Гада-мер 1988: 263]. Следовательно, лингвоэкология с неизбежностью должна заниматься не только сбережением и развитием национального языка, но и сбережением и развитием национального языкового сознания, национальной языковой картины мира. На практике эти идеи соответствуют, в частности, требованиям сохранить в преподавании русского языка и литературы функцию формирования гражданской и национальной идентичности, национального культурного кода, прозвучавшим на заседании Ассоциации учителей русского языка и литературы в Общественной палате РФ 24 июня 2014 года (см. статью Александра Николаева «Литература как доблесть» // ЛГ. 2014. № 27).

Во-вторых, никакая, даже самая совершенная, дефиниция лингвоэкологии не может дать конкретного представления о ее предметной области в силу многоаспектности последней. Поэтому целесообразно дополнить дефиницию лингвоэкологии перечнем хотя бы основных проблем, на решение которых нацелена эта дисциплина. Более или менее полная инвентаризация и классификация этих проблем – задача специального исследования, в том числе перманентного мониторинга, ввиду динамики состояния и развития языка. Не претендуя на решение такой глобальной задачи, перечислим темы и вопросы, которые представляются экологически значимыми авторам привлеченных нами публикаций.

Начну с того, что еще в 1992 году на основе немногочисленной тогда лингвоэкологической литературы и личных наблюдений я выделил ряд «болевых» участков речи/языка, многие из которых не потеряли актуальности. Были затронуты такие вопросы, как забвение семантически ценных слов и фразеологизмов; семантическая ущербность словоупотребления, в некоторых случаях получившая отражение в словарях; синдром заимствований; утрата знаковой целесообразности в сфере аббревиации; проблема идеологических речевых штампов, связанная с мифологизацией общественного сознания; эвфемизация речи как одна из примет тоталитарного общества; производство и «навешивание» политических ярлыков как проявление языковой агрессии; проблема «канцелярита»; распространение сквернословия в публичных сферах речевого общения; технократизм и негуманистичность социальной мысли, порождающие языковой цинизм («лингвоцинизмы»); жаргонизация и вульгаризация речи, поставившие в повестку дня проблему так называемой демократизации языка;

вопрос о реабилитации и реставрации утраченных языковых ценностей в связи с проблемой «языкового расширения», поставленной А. И. Солженицыным [Русский словарь… 1990: 3–6]; исследование творческих механизмов языка и их популяризация [Сковородников 1992: 104–111]. Не возвращаясь в целом к обсуждению перечисленных проблем, считаю необходимым сделать некоторые краткие добавления к этому перечню с учетом «текущего момента» (подробнее некоторые вопросы будут рассмотрены в следующих главах).

1. Оскудение словарного запаса в языковом сознании значительной части русскоговорящих особенно проявляется сейчас в так называемом устаревании некоторых книжных слов и выпадении из лексикона многих (очень многих!) фразеологизмов (проблема лексико-фразеологических лакун).

2. В связи с этим проблема лексико-фразеологической «реанимации», то есть восстановления в качестве функционирующих единиц слов и фразеологизмов, действительно вышедших из употребления даже носителей элитарной речевой культуры, но представляющих определенную семиотическую ценность.

3. Феномен развития идеологической и оценочной амбивалентности в осмыслении и толковании ключевых слов-концептов российского общественно-политического дискурса. В нем функционирует целый набор слов и словосочетаний терминологического типа, содержание которых понимается и оценивается противостоящими идеологическими группами по принципу «наоборот», в противоположных аксиологических планах.