Вы задумывались иногда над смыслом человеческого жития? Для чего – это всё? Конечно же, задумывались, но вряд ли кто из ныне живущих, да что скрывать, и из живших когда-либо, нашёл ответы на эти вопросы. В тот момент, когда ты отвечаешь на один вопрос, у тебя возникают ещё три вопроса. И так до бесконечности… Поэтому просто расслабьтесь и открывайте эти страницы.

Надеюсь, после прочтения этих рассказов, вы не будете задавать вопросы, а просто, улыбнётесь или всплакнёте, удивитесь или испугаетёсь. Человеческая жизнь полна удивительных мгновений, которые нам кажутся обыденностью, надо уметь их рассмотреть и оценить. Добро пожаловать на борт!

Мягкие хлопья белоснежного снега застилали городские серые улицы, облагораживая их неопрятный вид. Некогда детская площадка, со сломанными качелями и ржавыми остатками от детской железной горки, покрывалась белым одеялом, стыдливо пряча своё убожество. Весь двор был погружён в темноту и лишь окна домов с тоской смотрели на мир через свои разбитые стёкла, у которых ещё сохранилась память о былой, весёлой жизни. Они видели этих странных людей во здравии и наблюдали за их бытиём… но это было так давно, что казалось сказкой.

– А мне не хватает их… они были добрые, хоть и глупые… – пролетела чья-то мысль, заставив снежинки крутануться в маленьком вихре.

– Даааа, а малыши просто уморительны были… такие миленькие и смешные. Я прямо помню их ножки, стучащие по моей лестнице, когда они взбирались на меня… – проскрипела ржавым, металлическим листом, горка, оглушая тишину мёртвой улицы.

– А я во сне часто чувствую тепло их пятых точек, они мне отдавали свою энергию в своё время. Правда, часто ломали ступицу, которую потом опять же ремонтировали. А ещё, некоторые раскачивали меня, пытаясь достать ногой солнце… За ними так весело было наблюдать… Эээх… – наполовину развалившиеся качели преклонились и печально смотрели на падающий снег.

– Ну не знаю, мне сейчас больше нравится… Тишина да благодать кругом, теперь хоть мы слышим друг друга. Они очень много шумели и фонили кругом. Эти железные машины, убивавшие наши голоса, да электрические фонари, поглощавшие наши тени. Нет, однозначно стало лучше!

– Но ведь, если бы их не было, то и мы бы не появились… они нам жизнь дали…

– Ничего они не дали нам, да и вообще мы не живём… Мы просто умирающие фантомы воспоминаний, ещё немного, и наши тела развалятся, превратившись в прах. И нас не будет… – Ветерок заигрывал с потрёпанным обесцвеченным платком, обвязанным вокруг ручки перекосившейся скамейки, деревянные доски которой давно сгнили, и лишь чугунный костяк ещё сохранял узнаваемые очертания.

– Уффффф… – печально вздохнули окружающие тени, неприятно было осознавать свою бессмысленность.

– Зачем же они уничтожили сами себя, глупцы?

– Они любили игры с огнём, вот и доигрались. – Ответила старая, лежащая на боку, урна у подъезда дома, засыпанная большим слоем пыли и неуверенно выглядывая одним углом из кучи.

– Апчхи! – Неожиданно раздался громкий чих, улица в страхе зазвенела и насторожилась. Слишком уж непривычно было слышать такие необычные звуки. Окна домов внимательно стали всматриваться в ночную темень, а ещё, в недрах умирающих вещей, шевельнулась почти забытая память по человеческому теплу.

Так и есть, по уличной дороге, вдоль домов, медленно шли два круглых сгустка из тряпок и одежд. Над ними вился туман от дыхания – они были живые. За их спинами скользили большие сани, в которые наобум, был навален всякий хлам. От живых ударил сноп света и озарил притихший двор. Луч стал бегать по оконным проёмам.

– Тут ничего нет, Миша, нам надо ближе к центру путь держать, – раздался как колокол женский голос, пронзая онемевший двор. – Чего мы тут потеряли?

– Эх, Валюшечка… Я тут жил очень давно… Вон там… – четвёртый этаж осветило. Стены квартиры задребезжали от сладостного воспоминания, и раздался грохот. – Оой, там наверно перегородки рухнули…

– Ещё бы, уже сорок лет прошло с тех дней… Ладно, Миша, нам надо дальше идти, а то, того гляди, дом развалится…

– Да, милая… просто нахлынуло немного… сейчас, сейчас… Ну, всё, вперёд! – свет потух и два человека пошли дальше, таща за собой тяжёлые сани. Скрип от салазок стал удаляться всё дальше и дальше. Через минут пять улицу охватила звенящая тишина, лишь на снегу остались две полосы от салазок и вмятины от ног людей. А ещё через полчаса и эти следы накрыл свежий наст.

– Что это было?.. Это были они?.. Человеки, это были человеки!..

– А я вспомнил его сандалики, когда он бегал по мне! – гордо задребезжала от порыва игривого ветерка, детская горка.

– А я его маленькую попу, когда он качался на мне… – хрустнула уставшая качель, и ещё сильней прижалась к земле.

– Как же хорошо, что они не все погибли… Я вижу, как они вернутся к нам и вдохнут в нас новую жизнь…

– Наивный… Они больше никогда не вернутся сюда. Мы им больше не нужны… – горестно выдохнул и беззвучно заплакал фантом памяти поникшей скамьи. Платок прощально трепыхал на ручке.

Над умершим мегаполисом завивались снежные, пустынные вихри. Полуразрушенные дома между собой перешептывались, передавая такую важную новость. Человечество не всё ещё погибло, и где-то там, в Пустоши, люди выжили, но они больше никогда не вернутся в город…

Он катил впереди себя гигантскую тележку из супермаркета, в неё были хаотично навалены сорокасантиметровые кислородные баллоны голубого цвета.

– От улыбки станет всем светлей… – пел он веселую, детскую песню и толкал своё богатство. Голос звучал глухо сквозь одетый на голову противогаз, стекла которого периодически запотевали. Тогда он останавливался, быстро просовывал руку с тряпкой под резину и протирал свой обзор. К противогазу была подсоединена, через дыхательный шланг, ГЗА (ГазоЗащитная Аппаратура) пожарников. Ночной город был погружён в темноту, но иногда свет от звёзд и луны, проскальзывал между многоэтажными домами и освещал асфальтовую дорогу. Тогда он поднимал голову к небу и смотрел на удивительное звёздное полотно. Уже неделю назад как это произошло, но до сих пор, он поражался необычайно красивым всполохам звезд и луны, то они жёлтого цвета, то красного, то белого, то зелёного, но иногда и синего, почти вся палитра сияла в небе – такие вот визуальные чудеса происходят, когда отсутствует озоновый слой…

– О-облака… белогривые лошадки… ооблака, куда мчитесь без оглядки… – забухал очередную песню он, воздух становился горячим и стал обжигать лёгкие. Он остановился и посмотрел на манометр, торчащий из «панциря» ГЗА – 0,5 А. Опасно мало, но десять минут можно было ещё «подышать» в целях экономии, поэтому он пошёл дальше.

– Вот те на!… – Удивился он, колёса телеги упёрлись во что-то мягкое. Просунув в очередной раз руку с тряпкой, и протерев стекла, он увидел наваленные в кучу трупы. Тут лежали всех возрастов и полов люди, как будто гигантский бармен взвалил в свой сумасшедший шейкер, ингредиенты, и хорошо так, качественно, смешал.

– Во народ… ну что вам дома то не сиделось?.. Попёрлись умирать на улицу… – недовольно и буднично ругался он, обходя мертвецов. Пора менять баллон, но рядом с «несвежими» горожанами этого делать не хотелось.

Отойдя на сотню метров от погибших, он остановился и, не теряя драгоценное время, скинул с плеч аппаратуру на землю, успев задержать дыхание. В этот раз от луны исходил светло-фиолетовый цвет, мрачно преобразуя тени. В принципе, он научился менять баллоны на ощупь, но на данный момент было видно очень даже хорошо. Откинув защитную крышку ГЗА и достав из кармана гаечный ключ, он быстро стал откручивать отработанный баллон. Конечно же, воздуха в легких не хватило, и он сделал глубокий вдох, втягивая отравленный эфир окружающего мира. Привкус гнили и сероводорода, но не это было страшно, кислорода в воздухе дико не хватало, процента полтора от силы. В глазах заплясали искорки и голова закружилась.