Руки Виктора скользнули по её спине к лопаткам, а затем обратно вниз – к самым бёдрам.

Он чуть отстранился, так, чтобы удобнее было стянуть с Анны дорожный камзол, и когда тот упал на пол, высвободил полы сорочки и добрался до шелковистой кожи, по которой успел уже соскучиться.

– Вы – чудо, – прошептал Виктор, ловя губами губы Анны, и та улыбнулась, не отпуская его.

Они раздевали друг друга медленно, постоянно отвлекаясь на поцелуи и лёгкие поглаживания, изучая друг друга пальцами и взглядами, пока наконец не оказались обнажены до конца. Анна подтолкнула Виктора к кровати, рассчитывая перехватить инициативу и сделать всё так, как хотелось ей самой, но Виктор не позволил и, уронив её поверх себя, тут же перевернул на спину и, покрывая поцелуями нежные плечи, проник пальцами между бёдер.

Анна напряглась, не уверенная в том, чего следует ожидать. Она знала о Викторе слишком мало, чтобы угадывать его реакции так, как угадывала настроения короля, но пальцы герцога оказались нежными и ненавязчивыми. Позже Виктор сам удивлялся своему терпению в ту ночь, но причинить боль существу, которым он бредил уже несколько месяцев, казалось ему в тот момент недопустимым и невозможным.

Анна таяла в его руках, отвечая такими же медленными, осторожными ласками, пока Виктор наконец не вошёл в неё, и пальцы Анны сами собой не впились в его спину.

Виктор тут же накрыл её губы своими, ловя сорвавшийся с них стон, и стал медленно двигаться, вновь целуя плечи и доверчиво открытое запрокинутым подбородком горло Анны.

– Вот вы какой, – прошептала Анна, когда всё закончилось. Виктор не уходил, рассудив, что в своём замке он вправе ночевать в любой спальне, а Анна и не пыталась его прогнать.

Герцог продолжал смотреть на девушку, чья голова покоилась у него на груди, а пальцы задумчиво скользили по его животу и осторожно перебирали волосы. Он ничего не ответил, потому что говорить не хотелось. Дикое и безумное желание, терзавшее его с тех пор, как он увидел Анну в первый раз, наконец утихло, однако на смену ему пришло нечто новое – тёплое и заставлявшее губы растягиваться в улыбке.

С самого утра Анна ощущала себя так, будто её несло тёплое течение океана.

Она проснулась поздно и в одиночестве, но это ничуть не ухудшило её настроения – просыпаться в одиночестве было для Анны так же естественно, как в одиночестве проводить вечера, когда король занимается со своей очередной супругой или решает другие неотложные дела.

Разве что, если во дворце отсутствие кого-либо в спальне просто успокаивало Анну, потому как означало, что ей не обязательно притворяться и выдавливать из себя любезности, то на сей раз ей было просто легко.

Не отрывая головы от подушки, Анна стала ждать.

Перед глазами мелькали осколки чувств и обрывки образов. Руки Виктора, ласкающие её бёдра – снаружи, а затем изнутри. Проникающие вглубь, медленно растягивающие, но причиняющие лишь лёгкий дискомфорт, который тут же превращался в блаженство…

Сильное тело, которое она обхватывает бёдрами и сжимает изо всех сил, полностью теряя контроль над собой от ощущения близости, защищённости, единения с тем, мысли о ком не давали ей покоя уже много недель…

Поцелуи Виктора на её собственном горле, расцветающие алыми цветами наслаждения, заставляющие кровь бежать быстрее и загораться желанием тело…

И снова поцелуи, но уже на губах – сладкие, как вино, и такие же пьянящие…

И снова руки, но уже ласкающие её грудь – так естественно и легко, будто делали это всегда…

А потом долгие минуты тишины и слабости, когда не нужно двигаться, не нужно притворяться и нет желания уйти, чтобы свернуться клубком и постараться забыть.

Это было странно. Анна не думала, что сможет не просто получить удовольствие с мужчиной, но утонуть в нём до краёв, забыв полностью о том, кто она.

Все, что было с Виктором, было настолько правильным, что Анне не хотелось думать о значении случившегося, только переживать эту ночь снова и снова – сначала вместе с герцогом, потому что после слабости вновь пришло возбуждение, и они продолжали любить друг друга, упиваться друг другом, будто путники, истосковавшиеся по воде, – а затем в одиночестве, упиваясь воспоминаниями и чувствуя, как снова просыпается едва остывшее желание.

Для Анны случившееся не было только лишь телесным наслаждением.

Она так же хорошо запомнила первые секунды после того, как оба они дошли до предела. Как Виктор перевернулся на спину и, притянув её к себе, сжал плечи – крепко, но бережно, будто опасался разбить. Он снова скользил руками по телу Анны, но в этих движениях уже не было желания обладать – напротив, он будто изучал свою собственность, но даже эти осторожные ласки то и дело заставляли Анну вздрагивать. Она и сама не знала, что её тело хранит такое количество мест, прикосновения к которым заставляют жмуриться от наслаждения.

– Вы не отпустите меня? – спрашивала она, не понимая, что говорит, и теснее прижимаясь к сильному телу герцога.

Виктор не отвечал, но обнимал её так, что Анна была уверена – не отпустит.

А когда через какое-то время Анна подняла взгляд, в глазах Виктора была грусть, и Анна, испугавшаяся было, что эта грусть и есть настоящий ответ на её вопрос, поспешила спросить сама:

– О чём вы думаете?

Виктор слабо улыбнулся.

– О вас.

– О том, что король пришлёт ещё людей?

Виктор поднял бровь.

– Нет, это волнует меня меньше всего.

– Но мне кажется, вы всё-таки ждёте чего-то плохого.

Виктор замешкался с ответом, а затем сказал то, чего Анна не ожидала услышать:

– Я думаю не о будущем, я думаю о прошлом. Я думаю, что вас никогда не должны были касаться руки короля, а только мои. И в то же время я не могу не думать, были бы вы такой, как теперь, если бы я встретил вас раньше? Если бы я забрал вас не из дворца своего брата, а из дома барона Бомон?

Анна вздрогнула.

– Откуда вы знаете моего отца?

– Не спрашивайте, Анна. Мир не так велик, чтобы я не мог узнать, откуда вы родом.

Анна скатилась с груди Виктора и отвернулась к стене.

– Я не хотела бы ничего изменить, – сказала она после долгого молчания. – Вам будет неприятно это слышать, но мне нравилась моя жизнь. Она была спокойной. Я получала всё, что хотела. Только один человек в королевстве мог причинить мне вред, и с ним я всегда могла справиться… По крайней мере настолько, чтобы этот вред не был слишком большим. Я уже говорила, не жалейте меня. Быть может, если бы я была старше, когда король приехал за мной, я и сама выбрала бы такую судьбу – чем жить, как вы верно сказали, в утлом доме барона и баронессы Бомон, никто из которых не был мне на деле ни отцом, ни матерью. А теперь…

Анна замолчала, и после нескольких секунд ожидания Виктор осторожно коснулся пальцами её обнажённого плеча, будто бы напоминая о своём присутствии.

– А теперь? – повторил он. – Теперь я принуждаю вас так же, как принуждал король?

Анна поджала губы и ответила не сразу.

– Нет, – сказала она наконец. – Вы будто вылечили меня от слепоты. Я увидела мир, о существовании которого раньше лишь читала, и вернуться снова в стены, где я стану слепой, мне будет трудно. Но лишь потому, что теперь я знаю, что значит быть зрячей. И, что ещё хуже, теперь я знаю, что значит любить.

Анна повернулась на спину и добавила, уже глядя Виктору в глаза:

– Надеюсь только, что и вы так же пострадали от своей прихоти.

Виктор притянул её к себе и вместо ответа поцеловал, но, оторвавшись, всё же ответил:

– Узнал. И я понимаю, о чём вы. Но вы никогда больше не будете с королём. Чего бы мне это ни стоило.

***

Анна задумалась так крепко, что когда дверь приоткрылась, не сразу поняла, кто стоит на пороге.

Вместо мальчика, который обычно приносил воду, там появилась Мишель. Казалось, она никогда не снимала походной одежды, и теперь так же, как и всегда, на ней был дорожный коричневый кафтан, только волосы вопреки обыкновению оказались рассыпаны по плечам. И Анна вдруг подумала, что племянница Виктора могла бы показаться симпатичной, если бы на лице её не было написано вечное мрачное презрение ко всем, на кого был обращён её взгляд.