– Прогуливайтесь по берегу реки. И самое главное, избегайте общения с нормалями, они не приемлют соседства с теми, кто от них отличается, – принялась проводить инструктаж Клара, вырывая собеседника из прострации, – затем я решу свои личные проблемы и только потом смогу начать размышлять над чем-либо другим, в том числе над программой вашего отдыха.

– У вас что-то произошло? – участливо поинтересовался Хардиан, отвлекаясь от собственной неясности бытия.

– Арестована моя дочь, – коротко сообщила Клара, стараясь не проговориться о семейной тайне.

– Вам ничего неизвестно о сроке её задержания?

– Ничего.

– Если позволите, я могу дать пару юридических советов, – предложил Хардиан поучаствовать в решении проблем гостеприимного человека, используя опыт друга, трудившегося в Институте персоналий Геопланта.

– Я буду рада, вот только отблагодарить смогу предоставлением ночлега, – сообщила Клара, опасаясь отказа гостя консультировать её ради испытываемых неудобств в лачуге.

– Это меньшее, что я могу для вас сделать, – Хардиану хотелось снова увидеть улыбку на лице женщины, проникнувшейся к его проблеме и одновременно он испытывал отвращение к самому себе за допущенное вранье.

Неясность происходящего не позволяла дышать полной грудью. Надоедало лежать пускай на мягкой, но арестантской кровати. Усталость от ходьбы по комнатке присоединялась к неприятным эмоциям. Ей хотелось вырваться на свободу и бежать домой, пускай и терявшимся в грязи и нищете. При воспоминаниях о доме, она поежилась и поймала себя на мысли, что не шибко и хочется оказываться в месте, где дурно пахнет, жестко спится и чувство голода накатывало не так уж редко. Даже в камере было намного комфортнее. От такого диссонанса Этель ощутила неведомое доселе чувство. Не зависть. Отторжение. Стремление дистанцироваться. Она просто не знала другого направления, куда могла бы направиться. Внутри росло негодование от жалкой участи. Страх, что будущее будет таким же, а то и хуже, разрастался. Под ногами распласталась неизвестность, превращавшая пол в зыбучий песок. Этель вернулась на кровать и, приняв позу зародыша, усердно старалась заснуть. Как никак, а время бежало быстрее мимо того, кто отсутствовал в реальности.

За девушкой, предоставленной на растерзание неизвестности по распоряжению начальника охраны, следил Алекс. Мониторы передавали четкую картинку. Парню понравилась блондинка с огромными голубыми глазами. Стройное тело девушки притягивало его внимание. Алекс не мог дождаться отпуска, полагавшегося каждые четыре месяца, чтобы отправиться домой и встретиться с какой-нибудь легкомысленной особой. Впечатленный образом Этель, он прикидывал, есть ли кто-нибудь схожий на неё на окраине Геопланта. Вернувшись мысленно домой, он спугнул романтический настрой.

Этель ворочалась. Сон был поверхностным и не удерживал сознание на территории грез. Девушка ощущала усталость от бессонницы. Вскочив на постели, она сжала ладонями голову, силясь отогнать вялость. Подняв глаза к потолку, она скользнула по камере наблюдения. Разозлившись, что за ней следят, она вскочила и попыталась дотянуться до камеры, но вместо этого ободрала руку об стену.

Алекс не спеша взял аптечку и направился к непоседливой заключенной.

Звук открывающейся двери не испугал Этель: внутренне она была готова к любому повороту. Появление Алекса успокоило: от него она не ждала неприятного сюрприза.

– Чего не сидится, не спится? – засмеялся парень, доставая из коробочки антисептик.

– Имею право двигаться, – отрезала Этель.

– А чем обработать ссадину – нет.

– Что-то мне подсказывает, что от царапины не умирают.

– Как сказать, столбняк получить можешь, – попытался придать ценности своему поступку Алекс, обильно поливая из распылителя ободранную кожу на руке девушки.

– Если в нижнем городе до сих пор ничего не подцепила инфекционного, то в чистейшей камере и подавно не заражусь.

– Неужели все так плохо в нижнем городе?

– А ты что там не был? – удивилась Этель вопросу охранника.

– Если честно, то никогда, – признался парень, не представляя, в каких ограничениях могут жить люди.

– С удовольствием бы показала, – съязвила Этель, но видя доброжелательность на лице охранника задумалась не перегибает ли она палку в своей воинственности.

– Пойми, я не виноват в том, что нормали терпят неудобства. И мне бы хотелось хоть разок увидеть, как живут такие, как ты, – Алекс неуклюже подбирал слова и видя краснеющие щеки Этель осознал ошибку.

– Такие, как я, – девушка перекривила охранника, – а что же в нас такого дефектного или какими ты считаешь нормалей?

– Обычными. Такими же, как все. Но только нормали живут в нижнем городе, вот поэтому я так и сказал, – попытался оправдаться Алекс, но ему становилась неприятна беседа со слишком агрессивной девушкой и он, поставив на столик спрей с антисептиком, вышел из камеры.

Этель проводила парня суженными в щелочку глазами, пытаясь успокоить прерывистое дыхание и сдерживаясь, чтобы не закричать от отчаяния.

Комната Теоны изобиловала картинами. Теми самыми, что он терпеть не мог. Складывалось впечатление, что она намеренно перегружает стены произведениями искусства, зная, что он их ненавидит. Гордон прикрыл глаза, громко выдохнул и направился вглубь помещения, вызывавшего головокружение. Он не считал нужным пояснять истинную причину ненависти к картинам, ведь тогда он рисковал затронуть воспоминания о Филиппе, поклонявшегося искусству. Но и тема разговора, с которым он пожаловал к Нине, также касалась персоны брата.

– Не ожидала тебя здесь увидеть, – поприветствовала Гордона миловидная брюнетка, не утратившая легкости походки, хоть и напрочь лишилась стройности.

– Сам поражаюсь. Я не просто так пришел – к сожалению, необходимо обсудить вопросы государственной важности. Вопросы будущего.

– Со мной?

– Потом удивишься, когда я уйду, а сейчас будь добра стань серьезнее и помоги мне, – Гордон не боялся просить совета у жены, на протяжении многих лет консультировавшей его по какому-то личному и непонятному для неё самой чувству долга.

– Давай присядем и рассказывай, что стряслось, – Теона в момент убрала с лица улыбку и по-деловому указала супругу на уютные кресла, обитые розовым шелком.

– Не буду врать: наши дети не способны занять мое место, – Гордон сделал паузу, приготовившись читать мимику на лице жены, но та не собиралась поддаваться эмоциям. – Темиан пренебрегает возможностью править страной. И даже, если бы он был готов стать моим наместником, у него нет хватки. Он мягок и нерешителен. Дея силится быть похожей на меня, но её умственный потенциал ограничивается модой и развлечениями. Мне некем себя заменить.

– Ты не просто так мне об этом говоришь.

– Ты права.

– Ты присмотрел кого-то вместо Деи и Темиана? – Теона всегда угадывала то, что муж старался спрятать за словами.

– Да, – он не был удивлен проницательности супруги. Она облегчала задачу введения её в курс дела.

– Личность стоящая?

– Там есть сила воли, смелость и дерзость.

– А ум?

– И ум. Но мало знаний, что можно ликвидировать в течение года, как минимум.

– А желание? – Теона не выглядела напряженной. Он опасался, что она будет уязвлена устранением детей от власти.

– Не интересовался.

– А как ты собираешься заставить человека занять столь высокое место?

– Она и сама захочет. Просто нужно подтолкнуть.

– Она?

– Да. Внучка Филиппа.

– Он же не был женат, – Теона обеспокоилась появлением информации о человеке, оставившем внутри неё теплые воспоминания.

– Не успел. Но от него родился ребенок, – Гордон не был настроен вдаваться в подробности прошлого, не перестававшего его истязать раскаянием.

– А кто же мать того ребенка? – Теона не собиралась понимать тон мужа и поддалась влиянию раздиравшего её долгие годы любопытства.