– Кощунство какое-то, – Клара не стала блистать многословием, быстро вернувшись к роли слушательницы.

– Мои родители помогали мне с новорожденной девочкой. Ты не доставляла мне хлопот, – Ноннель улыбнулась.

– Как звали брата моего отца? – глаза Клары полыхнули злостью.

– Не спеши, – Ноннель поднялась со старого стула и немного походила по комнате, разминая ноги.

– Мама, то, что ты мне рассказываешь, имеет отношение к Этель? – встревожилась Клара, чувствуя, что развязка её огорчит ещё сильнее.

– К сожалению, – Ноннель не стала тянуть интригу и решилась на признание, – брат твоего отца Гордон Велианд. Если он узнает, что Этель имеет с ним родственные узы, я не берусь предсказать дальнейший ход событий.

– Но как он это может узнать? – Клара подвергала свои рассуждения воздействию логики.

– Всего лишь заглянув в глаза, – Ноннель тяжело вздохнула и присела, почувствовав слабость в ногах.

Наедине думалось легче. Тишина нарушалась собственным дыханием. За окнами проплывали тучи. Наметившаяся гроза сочеталась с настроением пожилого мужчины, стоявшего у окна. Простое выражение лица отключило надменность. Гордону хотелось допросить вздорную девушку, не испытывавшую при его виде страха, но он недоумевал, как задать вопрос и, впрочем, какой. Крапинки на радужке глаз были редчайшей патологией, и присуща она была исключительно роду Велиандов. Сомнений в том, что девчонка могла быть внучкой Филиппа у Гордона не оставалось. В сложившейся ситуации единственным верным решением было общение с Ноннель. Гордон содрогнулся от мысли, что придется с кем-либо поднять разговор о брате. Прошлое иногда отставало от его бега по жизни, но изредка настигало и принималось душить, хватая за горло. Меньше всего ему хотелось в очередной раз смотреть в глаза женщины, знавшей о его преступлении. Величие потомка Велиандов шаталось. Подержать могли только собственные дети, если бы имели способности к этому, но, ни сын, ни дочь не обладали и сотой долей навыков лидера, достойного занять его место. Дея старалась изо всех сил, но Гордон осознавал, что представить Сенатской Двадцатке девушку, не имевшую ни жесткости во взгляде, ни умений ориентироваться в экстремальных ситуациях, ни просто стати, присущей правителю, стало бы для него провозглашением несостоятельности молодого государства. Темиан был наделен эрудицией, при этом совершенно не умел свободно лавировать словами, к тому же не желал следовать по отцовским стопам. Дети Гордона стали обличением его страха.

Перед глазами собирался образ Этель. Гордая, смелая, наделенная уверенным голосом и способная кинуться в бой в любую секунду, она подходила идеально на место Велианда. Гордон замер. Подумав, он улыбнулся, а уже через минуту смеялся. Нажав на кнопку вызова секретаря, он впитывал в себя облегчение. Потрудиться Гордону придется, чтобы достигнуть желаемого, но старания будут стоить затраченных усилий.

В кабинет вошел Денис и молча уставился на верховного.

– Иногда мне кажется, что, если я не заговорю, ты так и простоишь истуканом, – высказал наблюдение Гордон, и не дав секретарю опомниться, продолжил, – записывай: Этель из рода Телли перевести под арест на шестой этаж. У входа на этаж выставить охрану. Оставить открытыми первые комнаты. Библиотеку также. Пускай день ещё посидит в камере. Потомится. Пока подготовьте этаж. Завтра проконтролируй исполнение моего распоряжения, – Гордон попытался немного прикрыть наготу своего щедрого расположения к арестованной.

Не получив ни единого вопроса от Дениса, умевшего обходиться без слов, Гордон принялся прокручивать в голове вероятность событий и реакцию на них со стороны Этель.

– Если арестованная потребует разрешить ей связаться с близкими, сообщи, что скоро она получит возможность общения с семьей. Настоящей. – Гордон решил подготовить почву для предстоящей работы над созданием привлекательной личности.

Приблизившись вплотную к тусклой глади зеркала, женщина не шевелилась. Гость вошел в комнату без стука, поймав себя на мысли, что повелся некультурно, но было поздно исправляться. Его взгляд не коснулся женской фигуры. Полагая, что покинуть помещение, не обозначив своего присутствия, будет куда хуже, чем войти без спроса, Хардиан откашлялся.

– Да, – протяжно произнесла Клара, не считая нужным отрываться от рассматривания собственной радужки.

– Простите, что побеспокоил, – Хардиан начинал чувствовать себя все скованней.

– Ничего страшного, говорите, что хотели, – Клара удосужилась повернуться к молодому мужчине.

– Я понимаю, что стал незваным гостем и стесняю вас, но только подскажите, где можно арендовать жилье и я покину вас.

– За это не волнуйтесь, Хардиан, оставайтесь погостить у нас, а вот аренду вам никто не предложит, ибо новые законы задушат арендодателя налогами, – на лице милой женщины заиграла улыбка, позволяя собеседнику почувствовать себя уютнее, нежели в начале разговора.

– Если честно, я вообще не знаю, что делать дальше, – признался Хардиан, ощущая опустошенность от своего пребывания в Кселоне. И это всего-то за пару дней, а что будет дальше, он и представить боялся.

– Вы прибыли из Геопланта, так мне сказала мама, но почему вы покинули центр технологической цивилизации? – поинтересовалась Клара его причинами круто менять собственную жизнь к худшему.

– Я нуждался в переменах. Там, откуда я прибыл нет природы, как таковой. Только высотные здания вокруг. Геоплант перенаселен. Здания выгоняют в течение пары месяцев, и они теснейшим образом стоят друг к другу. Настолько тесно, что можно пожать протянутую руку человека из соседнего дома. Кажется, что воздух насыщен чем-то химическим, ненатуральным. Хотя отчасти так и есть: системы воздухоочищения на самом деле попросту выпрыскивают в атмосферу реагенты, призванные нейтрализовать загрязняющие компоненты. В реальности без побочного эффекта не обходится. Кроме этого, есть и ещё существенная причина, заставившая меня ретироваться с местечка мнимого комфорта. Я устал. Банально утомился от необходимости работать по 18 часов.

– Здесь природа сохранена, что придает Кселону преимущества, но здесь царит нищета. Здесь нет перспектив. В Кселоне больше не развиваются наука и искусство. Наше государство стало кузницей рабочей силы, а не знаний, – слова Клары вторили чужой депрессии, сливаясь в один поток мрачности.

Хардиан прикрыл глаза. Он выдохнул чистый воздух Кселона со стоном, и чтобы почувствовать хоть какую-то опору присел на стул, норовивший развалиться от времени. Возраст гостя позволял Кларе вести себя с ним, как полагается старшей сестре, и она слегка коснулась его плеча, силясь придать жесту успокаивающий характер. Серые глаза посмотрели на неё, ища понимания. Хардиан не отдернул руки Клары, как это могла бы сделать на его месте Этель, поддававшаяся эмоциональным всплескам. На минуту женщина пожалела, что у неё нет сына. Такого, как этот высокий обладатель серых глаз, нуждавшийся в природе и материнских советах.

– Что же мне делать? – задал Хардиан вопрос, превращавшийся в риторический.

– Оставайтесь здесь. Я что-нибудь придумаю, – солгала Клара, ведь в её голове не имелось ни одной идеи, как спасти жителя мега-города от скуки, ставшей частью повседневности нормалей, проводящих время на полях и в производственных цехах.

– Но чем мне заниматься, по крайней мере на время моего длительного отпуска?

Не так часто Хардиан нуждался в чужих советах. В сложившейся ситуации ему не хотелось самостоятельно искать ответ на свой вопрос. Он почувствовал укрепление апатии. Той редко позволялось ступать на территорию души человека, умевшего высматривать в полнейшей безнадежности фрагменты просветов. Но апатия не нуждалась в разрешении на право овладеть жертвой. Оставшись одиноким, Хардиан стал доступной мишенью для уныния. А оно имело побочный эффект в виде паралича мыслей.