– Ты напугала её! – укоризненно сказал Лёша привидению, бережно поглаживая Алину по изрядно растрепавшимся мокрым волосам.

Девушка резко отстранилась и удивлённо глянула в синие глаза мужчины:

– Что? – дрожь стала снова сотрясать её тело.

– Нет, это я не тебе, – Лёша глупо улыбнулся. – Это я ей, – он кивком указал в сторону фантома.

Алина попыталась высвободиться из сильных рук, но Лёша не намеревался так просто отпускать её.

– Не бойся. Эбба не причинит тебе зла. Как и я, – он постарался быть убедительным, но его слова только помогли Алине уверовать в то, что надо бежать из этого места и от этого типа.

– Отпусти меня! – хрипло крикнула девушка, пытаясь расцепить руки мужчины, которые он сомкнул на её спине.

– Отпущу, – согласился Лёша. – Как только ты успокоишься, я сразу отпущу тебя.

Тем временем приведение приблизилось к ним.

– Баламут не сделает тебе больно, он лишь хочет поговорить, – прошелестела Эбба, отчего Алина сжалась в комок и мысленно просила мужчину не отпускать её, пока привидение рядом. Вслух попросить об этом у неё не хватило смелости, а может, помешала гордость. В любом случае, она пожалела, что не озвучила свою просьбу, поскольку Лёша, приняв то, что девушка затихла, за то, что она успокоилась, выпустил её из своих объятий и погладил по плечу:

– Вот и хорошо. Только не кричи и не убегай больше, ладно?

Она не слушала его, во все глаза глядя на Эббу, которая плавно покачивалась на ветру и, склонив голову на бок, с любопытством наблюдала за разыгрывающимися перед ней событиями. Девушка посмотрела в спокойное лицо мужчины, которого совершенно не беспокоило ни кладбище, ни наличие на нём привидения. Единственное, что его беспокоило – это реакция Алины.

– Ты… ты что?.. Ты… разговариваешь… с призраком? – дрожащим голосом спросила у него девушка.

– Да, – просто ответил он. – Она, в принципе, неплохая, – он посмотрел на полупрозрачную женщину и тихо попросил: – Эбба, извини, но можно мне остаться с ней наедине?

Алине показалось, что женщина гневно сверкнула льдинками своих прозрачно-голубых глаз, прежде, чем прошелестела со злым присвистом:

– Это моё кладбище, Баламут. Если я тебе мешаю, то можешь уйти…

– Ты вредная, – констатировал Лёша, поднимаясь на ноги и поднимая за собой Алину, после чего обратился к перепуганной девушке: – Ты очень устала, и, надеюсь, простишь мне моё решение… – он взял её на руки, причём так ловко, что Алина не успела сообразить, что произошло.

– Эбба, я тебе это припомню, – беззлобно бросил он через плечо призраку, но что тот загробно завыл, заставляя готовую возмутиться Алину крепче прижаться к мужчине.

Поначалу Лёше не составляло труда нести Алину. Она определённо была не пушинкой, но вес её был вполне сносный… и в прямом, и в переносном смысле. Мужчина счёл разумным ничего не говорить, так как девушка и без того до сих пор дрожала, а он и так использовал весь свой запас доброжелательности и не представлял, что же он должен ещё сделать или сказать, чтобы девушка, наконец, поговорила с ним.

Алине было уже всё равно, кто рядом с ней, лишь бы этот кто-то унёс её подальше от кладбища и от Эббы. К тому же Лёша пока не сделал ничего действительно плохого или враждебного. Но девушке казалось, что это только пока: она знала, что сумасшедшие люди способны на всякое, а нормальным Лёша казался всё меньше и меньше.

– Ты его сын? – спросила она у мужчины тихим, безжизненным голосом.

Лёша не понял, о чём она, и потому ласково прошептал:

– Тебе не надо меня бояться. Пожалуйста, перестать видеть во мне врага. Сейчас мы придём в дом и поговорим. Я всего лишь хочу попросить тебя кое о чём…

Она не ответила, продолжая и дрожать, и прижиматься к нему. Лёша ушёл в раздумья о предстоящем разговоре и сам не заметил, как быстро оказался у двери своего дома.

Не выпуская из рук, которые уже начали болеть от усталости, Алину, он открыл ногой дверь, хоть она и открывалась наружу. Войдя внутрь, он направился к широкой кровати. Было темно, но мужчина знал здесь всё настолько хорошо, что для него не было трудной задачей опустить девушку на мягкое одеяло. Он попытался отстраниться, но она вцепилась в его одежду, не намереваясь отпускать. Ей совершенно не нравилось тёмное помещение и запах древесины, из которой была сделана мебель. Это был какой-то затхлый, застарелый запах. Да ещё разило какими-то травами, словно она попала в логово алхимика или сумасшедшего лекаря-травника.

– Я не хочу здесь находиться, – тихо, но твёрдо сообщила она.

– Прости… – Лёша устал подбирать слова, и потому просто осторожно разжал пальцы Алины, не позволяющие ему отойти от неё. – Сейчас я зажгу фонарь, и ты убедишься, что ничего страшного нет. Это мой дом, и здесь нас никто не найдёт.

Последняя фраза была расценена Алиной, как угроза, поскольку интонации значения не имели, а смысл не радовал своей безысходностью.

Мужчина легонько и почти неощутимо погладил её по голове, потом пошёл куда-то, Алина слышала каждый его шаг и лихорадочно обдумывала свои действия, нащупывая нож в кармане. Ей не верилось, что всё-таки придётся им воспользоваться.

Яркий свет фонаря, стоящего на столе, хорошо, но резко осветил небольшую комнатку, в которой не присутствовало ничего из атрибутики алхимиков и злых гениальных травников. Но девушка это не могла оценить, поскольку смотрела только на Лёшу, ибо ничто больше не волновало её в эту минуту. Смотрела, даже не щурясь и совершенно не обращая внимания на боль в глазах от яркого света.

– Зачем я здесь? – спросила она, и мужчина с удовольствием отметил, что она перестала дрожать и теперь явно была готова защищаться.

Лёша не знал, как ответить. Он понимал, что скоро она задаст ему подобный вопрос, и довольно давно обдумывал, как следует ответить, чтобы сразу дать понять, что всё, что он расскажет ей, серьёзно, но не страшно. Однако под совершенно ошалелым взглядом девушки все мысли разом выветрились из его головы, и он сказал совершенно не то, что собирался:

– Сейчас я тебе наглядно покажу, потому что иначе не смогу внятно объясниться до того, как ты решишь снова сбежать, – он зачем-то подошёл к двери и запер её за засов.

Сам Лёша не придал этому действию значения, поскольку ему всегда было уютней находиться в запертом доме, чем в не запертом, ибо это дарило ему ощущение защищённости, хотя умом он понимал, что достаточно силён и неуязвим, чтобы ночевать с открытой нараспашку дверью, по крайней мере, в этом доме уж точно.

То, что этот человек стал делать дальше, заставило Алину замереть в ужасе и окончательно утвердиться во мнении, что придётся драться не на жизнь, а на смерть. Лёша не смотрел на девушку, и потому не мог подумать, что его действия окажут на неё такое негативное впечатление. Ведь мужчина всего лишь начал медленно расстёгивать пуговицы на рубашке. В его родном мире не было застёжек такого типа, и потому за годы, проведённые в скитаниях из своего мира в чужой и обратно, он так и не научился ловко справляться с пуговицами, да и рубашки носил он редко, так что не было возможности тренироваться.

Его светлые волосы, которые так и остались висеть сосульками, не до конца высохнув после дождя, загораживали лицо мужчины от Алины и мешали самому Лёше, который то и дело пытался заправить их за уши, но они каждый раз снова выбивались и спадали на грудь. Девушка неотрывно смотрела на его волосы и думала о том, как же не хочется проливать чью-то кровь, пусть даже этот кто-то довольно давно нарывается.

Оставшись в брюках, Лёша удосужился взглянуть на Алину. Он стоял в тени, и понять выражение его лица было невозможно. Сама Алина к тому времени встала с кровати и отошла от полуобнажённого мужчины на максимальное расстояние. Её снова трясло, по щекам беззвучно текли слёзы, а в руках тускло блестел нож. До Лёши, наконец, дошло, как двусмысленно всё выглядело со стороны. Девушка смотрела ему в глаза с ненавистью и страхом.