А далее, в промежутке между жареным каплуном и копченой севрюгой, выяснилось, что купцы поражены моим великолепным знанием языка и предлагают присоединиться к ним. Их собственный толмач, к сожалению, понимает синегорскую речь с пятого на десятое и они будут счастливы, если я помогу и поработаю в некотором роде переводчиком. За неплохие деньги, конечно. Я не стал отказываться, кратенько рассказал о себе и пояснил, что собираюсь наняться в егеря крепости Ламс. Но сейчас вижу, какие они хорошие люди и готов им помочь. Правда, лишь пока мы добираемся до крепости. Там нам придется расстаться.

Главного караванщика звали Тикрам и мне с ним на редкость повезло. Всю дорогу я в основном помалкивал, а купец оказался очень говорливым мужичком, и за те две недели пока мы путешествовали вместе, я узнал о Новом Мире на порядок больше, чем за все предыдущее время.

Но выпадать из образа и разрушать легенду Биуна не хотелось. Поэтому в удобном месте пришлось устроить красочный припадок падучей. Его я разыграл с блеском, а купцы после этого стали смотреть в мою сторону с жалостью. Ну, что возьмешь с убогого, а ведь туда же, в егеря. Тикрам же махнул у меня за спиной рукой и пояснил ближайшему окружению, - да благородные, они все такие… с приветом.

Вместе с обозом я дошел до последней деревеньки перед пограничной крепостью. Деревенька имела игривое название Комарики. Далее по тракту обоз после перетряски в таможне крепости Ламс должен продолжить путь на запад к единственному морскому порту Синегорья в городе Сера. Мне же требовалось повернуть на юг в Логвуд. Поэтому я разыграл резкое обострение болезни и якобы решил остаться в деревеньке, чтобы отлежаться, прийти в себя, и, возможно, вернуться назад к отцу. Купцы к этому отнеслись с пониманием и помахали на прощанье рукой. Расстались мы добрыми друзьями.

Через несколько часов после их отъезда, продав барышнику из следующего обоза своего коня, пешком направился обратно, но через пару километров сошел с тракта и нырнул в кусты. Здесь переоделся в крепкую рванину лесного охотника-шатуна. А ближе к вечеру взял низкий старт, рассчитывая лесными дебрями пересечь границу затяжным марш-броском.

По дуге, обходя Ламс с запада и постепенно забирая на юг, где прошел, где пробежал, отдохнув и выспавшись только один раз - с утра и до полудня следующего дня. В общей сложности я, как лось, ломился через буреломы около ста километров и в целом остался доволен своей физической формой.

Поплутав по лесам еще сутки, наконец, выскочил на тракт, оставив за спиной километрах в сорока пограничную крепость Ламс. После чего резко сбросил темп. Снова поменял одежду, выкинув в кусты ту, в которой пробирался через буреломы. Познакомившись с острыми сучьями ночного махрового леса, спецодежда висела на мне лохмотьями. Переодевшись в чистое, в отличном настроении пешком двинулся по дороге на юг.

В богатом селе с названием Тили купил коня со сбруей. Цены на лошадей здесь оказались заметно ниже, чем в Синегорье, и на перепродаже коня я заметно выиграл. Затем продолжил свой поход верхом - так, как и положено молодому и не слишком богатому дворянину. А через пять дней, с интересом посматривая по сторонам, уже въезжал на окраины городка Берк.

В полном соответствии с планом остановился на постоялом дворе и после плотного обеда решил прогуляться по городу. Дом королевского агента по кличке Пядень стоял на центральной площади, на самом виду, но я сначала заглянул в трактир напротив. Взял копченой стерляди и осетрины, пива двух сортов и принялся неспешно поглощать заказанное, присматриваясь и принюхиваясь к людям и обстановке.

Через час стало очевидно - дом находится под плотным колпаком. Причем, в слежке участвуют по крайней мере две конкурирующие организации, которым к тому же хорошо известно друг о друге. Эти лица брали 'на карандаш' всех, кто вертелся перед домом агента.

По-быстрому закончив с пивом среднего качества и отменной осетриной, я направился к себе на постоялый двор. Оседлал коня и, решив не искушать судьбу, спешно покинул славный город Берк, направившись дальше на юг в сторону населенного пункта Ластот. Положение представлялось далеко небезвыходным - у меня на руках имелись еще три адреса, где к тому же золото стоило гораздо дороже. Следующий по списку стоял Ластот. Там имелась вторая явка.

До городка добирался те же самые пять дней и уже на подъезде в голову пришла идея, как мог обмануть наблюдателей в Берке, и выполнить свою работу. Но не возвращаться же! Лучше использовать знание позже и сыграть с наблюдателями в свою игру и по своим правилам. Поэтому отбросил сомнения, решительно свернул с дороги, въехал в ворота и соскочил с коня у коновязи постоялого двора.

Вокруг дома полуподпольного ювелира я ходил кругами два дня. Отметился во всех ближайших кабаках. И на первый взгляд, и на второй - все чисто. Слежки за явкой не было. Никто подозрительный жилище ювелира не посещал. Два раза из ворот выходил немолодой слуга, один раз вдвоем с пожилым господином. Несколько раз на дню выбегала маленькая девочка, примерно девяти лет отроду. Она пробегала по улице совсем чуть-чуть и ныряла в дверь отдельно стоящего дома. Внутри подолгу не находилась и минут через десять - пятнадцать возвращалась обратно.

В целом диспозиция стала понятной. Теперь нужно что-нибудь придумать и незаметно проникнуть за ворота. Проникновение со взломом не пройдет - ювелир постоянно должен ждать чего-то похожего и может возникнуть непонимание. Самому подходить к воротам, стучаться и объясняться у всех на виду - последнее дело. Береженного Бог бережет. Значит нужно предупредить старика и передать ему записку.

Взяв у хозяина гостиницы принадлежности для письма, я накарябал на листочке пергамента, - 'Як пришел от Биуна. Сегодня после полуночи оставьте открытыми ворота и дверь в дом. Если у вас все нормально, отправьте девочку с перстнем обратно'. - Свернул пергамент трубочкой, снял с пальца простенький серебряный перстень и просунул записку в отверстие. Перстень с родовой печаткой помогал мне создавать нужный образ молодого дворянина и я надевал его в людных местах. Причем, перстень был хоть и дворянский, но отнюдь не наследника голубых кровей барона Япета. В свое время, Биун снял его с какого-то трупа, и несмотря на все мои настойчивые просьбы, так и не рассказал с какого. Так что я старался не афишировать это украшение… по вполне понятным причинам.

Ближе к вечеру, проторчав на углу полчаса, заметил, что девчонка в очередной раз выскочила на улицу и бегом направилась к дверям дома. Я двинулся ей навстречу, разыгрывая из себя человека разыскивающего нужный дом. 'Случайно' увидел девочку, изобразил остолбенелость и воскликнул.

– О, молодая госпожа, вы не знаете, где живет мастер Либесток? - девчонка опешила - никто и никогда не называл ее госпожой и сказать, что она была польщена, это значит не сказать ничего. Она была ошарашена. Покраснев, как маков цвет, она выдавила.

– Я знаю, - Я, красочно всплеснул руками, закатил глазки, затем 'в смущении' прикрыл их ладошкой будто бы ослепленный неземной красотой, и выдал стандартный перл, рассчитанный исключительно на отзывчивое женское сердце.

– О, вы сказочно красивы, необыкновенно привлекательны и прекрасны. Не будете ли вы так любезны, передать мастеру перстень лично в руки. Может он починит его. - Убрав руку от глаз и посмотрев на ребенка, подумал, что, кажется, слегка перебрал с комплиментами. Но перстень она передаст, даже если мир перевернется.

Потерявшая дар речи девчонка смогла только кивнуть. Я сунул перстень ей в кулачок, помог повернуться кругом и подтолкнул в нужном направлении. Затем, незаметно оглядев пустую улицу, перешел на другую сторону и прислонился к забору.

Через десять минут девочка выбежала обратно. Не знаю уж, когда она успела переодеться, но теперь на ней было нарядное платье, а глаза светились счастьем. Я вздохнул, - как мало нужно женщинам. Красная, как рак, потупив глаза, девчонка передала мне перстень и бросилась бежать обратно. Я тоже повернулся и направился на постоялый двор, где и просидел до самой темноты.